Кармело Сардо - Сорняк

– Прощаю тебе должок – по твоей вине у меня возникло немало проблем.

Вместо ответа Йорге обнял меня так сильно, что это объятие с лихвой погасило все наши взаимные долги. Этот богатырь не осознавал собственной мощи.

Однако Лидия хотела, чтобы я рассказал ему всю правду.

– Он этого не заслуживает, Антонио. Давай скажем ему все.

– Послушай, он счастлив, что нашел настоящих друзей, которым может доверять. Зачем отнимать у него эту радость? Почему бы не доказать ему нашу дружбу на деле? К тому же, когда мы обманули его в карты, он не был нашим другом. Йорге хотел надуть нас, а мы надули его. Пусть все остается, как есть. Не будем морочить себе голову.

Но суровый взгляд Лидии заставил меня изменить мнение:

– Хорошо, сделаем по-твоему. Только у меня не хватит духу рассказать ему все.

Только Лидии, с ее мягкостью, удалось бы подобрать нужные слова, чтобы открыть Йорге правду.

Это случилось так. Лидия рассказала ему о наших карточных уловках, а он, к нашему удивлению, ответил, что в тот вечер сам догадался, что мы мошенничали. И затем напомнил Лидии, что ее не было во время драки на дискотеке.

Позже Лидия спросила меня, чем же памятна та драка. И я засомневался, что у меня в голове сложилась верная картина происходящего.

Нам с Лидией было хорошо вместе. Но мы никогда не занимались любовью. Однажды я попытался обнять ее, но она мягко отстранилась. Жизнь настолько ожесточила ее, что Лидия никогда не говорила о любви, а только о деньгах. “Любовь – это роскошь, которую я не могу себе позволить”, – повторяла она.

Я уважал ее выбор, и мы прекрасно ладили. Мы проводили целые дни душа в душу – иным парам такое даже не снилось.

Ночью Лидия всегда возвращалась к сестре: Селения с трудом привыкала к жизни в Германии, и ей по-прежнему слышались взрывы бомб. При каждом резком звуке она вскакивала со стула, ее пугала темнота. Пережитые несчастья сделали Селению гораздо старше ее возраста. Ее глаза видели то, что не должны видеть глаза ребенка.

На всей земле у них с Лидией не осталось места, куда можно было бы вернуться. У них не было дома.

На их глазах убили мать, отца, братьев и вырезали всю деревню.

Спасаясь и убегая от резни, Селения напоролась на мину. Моя трагедия, по сравнению с тем, что выпало на долю ей, казалась пустяком.

Как-то вечером я пригласил Лидию на ужин, сказав, что нам нужно поговорить. Игра не могла продолжаться бесконечно. Лидия искала спокойствия, уверенности в завтрашнем дне, а в жизни, которую мог предложить ей я, хватало всего, кроме спокойствия и надежности. Я хотел объясниться с Лидией, особенно после того, как жена моего друга Лео рассказала ей, что случилось с моей семьей на Сицилии.

Она хотела одного: покоя. Именно покоя я не мог ей обещать. Я задался целью отомстить за смерть родных – о спокойной жизни не шло и речи. И естественно, я не строил планов на будущее. Судьба всегда распоряжается по-своему, это правда. Но свою судьбу я знал. Понимал, что меня ждет. И пытался уяснить, что связывает меня с Лидией. Что мне нужно от нее. Почему я терял голову, находясь рядом с ней? Неизвестно. Но я желал обнять ее, владеть ею, любить ее.

Я выбрал приятный итальянский ресторан “Хижина” на берегу озера. “Отличное место для прощального ужина”, – подумал я с горечью.

Нас тепло встретил сам хозяин, мой друг Марио. Увидев рядом со мной Лидию, он учтиво взял ее за руку и чуть не поклонился ей. Она протестовала против такой любезности, которая была ей не по душе.

– Если бы я вошла одна и не в вечернем платье, думаешь, твой друг стал бы со мной церемониться? – спросила она цинично, пока я отодвигал стул, приглашая ее сесть.

– Лидия, пожалуйста, долой политику. Я в ней ничего не смыслю, я невежда, однако не настолько слеп, чтобы не видеть: коммунизм обречен, и не только на Западе. Разве падение Берлинской стены не красноречивое тому доказательство?

Она стояла, молча глядя мне в глаза. Я бережно обнял ее за плечи и попросил присесть. И продолжил разговор с максимальной деликатностью:

– Я хотел сказать, что политика и религия – главные виновники всех трагедий в мире. Да, согласен, без них невозможно социальное устройство, но мы должны научиться быть более гибкими и всегда сомневаться в том, что нам кажется непреложной истиной.

Мы помолчали. К столу бесшумно подошел официант и принес меню, а также бутылку белого вина, выбранного для нас хозяином ресторана. Почти сразу же явился другой официант и осторожно убрал меню: Марио сам решит, чем нас угостить, сообщил он.

Я нежно погладил руки Лидии:

– Прошу тебя, расслабься.

Я смотрел на нее. Она была прекрасна.

– Сначала меня раздражали твоя наглость и самоуверенность, – сказала она вдруг, – я не привыкла, чтобы со мной обращались так легкомысленно. Я подумала, хорошо бы проучить тебя, хотя и подозревала, что сильно тебе нравлюсь.

Тем временем официант принес ужин: хозяин выбрал рыбное меню. Лидия сказала, что терпеть не может омаров – ей казалось, они жесткие. Я уверил ее, что сегодня она с удовольствием съест целых двух омаров. Я порезал мясо на кусочки и заставил ее закрыть глаза, обмакнул кусочек омара в соус и дал ей попробовать. Сначала Лидия протестовала, но я попросил ее не сопротивляться: каждый кусочек был просто восхитителен. Вино разгорячило нас, а песни Адамо на французском языке добавляли вечеру романтики. Мы были как во сне.

После ужина Марио предложил нам выйти на внешнюю галерею. Огромная полная луна отражалась в озерной воде. Я обнял Лидию и поцеловал ее. Сначала едва коснувшись губами, потом более настойчиво. Нас охватило желание, и голос рассудка смолк.

Но судьба перехитрила меня, она снова влекла меня к беспорядочной жизни. Прибежал Марио, обеспокоенный:

– Тебе звонит Фофо. Говорит, это срочно!

Я похолодел, приготовившись к худшему, что только могло случиться. Если Фофо звонил прямо в ресторан, дело должно быть серьезным. Напуганный, я бросился к телефону.

Новость, действительно, оказалась неприятной. Убили моего друга и преданного соратника. Это было предупреждением: рано или поздно враги доберутся до меня.

Я молча выслушал Фофо, попрощался с ним и вернулся к Лидии. Она стояла, облокотившись о балюстраду, и молча смотрела на озеро.

Волшебная алхимия, связавшая нас за несколько минут до звонка, исчезла. Лидия даже не стала спрашивать, что произошло: это отчетливо читалось на моем лице.

– Антонио, я ищу настоящий дом, немецкого мужа и нормальную жизнь. Моя сестра серьезно больна, и я обязана быть рядом с ней.

– А что, если я влюблен в тебя? – прошептал я.

– Ты влюблен в меня, – решительно сказала Лидия, – потому что никогда не обладал мной. Я для тебя – неудовлетворенное желание, а ты и сам знаешь, что удовлетворенное желание теряет силу. К тому же, дорогой Антонио, твоя судьба предопределена. Когда-нибудь я прочту в газетной хронике рядом с твоим именем слово “убит” или, в лучшем случае, “арестован”. – Ее голос на мгновение прервался от нахлынувших чувств, затем она продолжила: – А я выйду замуж за какого-нибудь немца, у нас будет семья, и за пару лет я постараюсь полностью свыкнуться с немецкой жизнью. И от всей души надеюсь, что в Европе больше не будет войн.