Евгений Мин - Ценный подарок (сборник)

— Может быть, тогда было меньше злых сплетниц, — задумчиво сказала Жена. — Но я не хочу этого. Я знаю, что я глупая, но я не хочу. Если тебе нужна натурщица, возьми другую, но мне очень не хочется этого.

Художник ласково обнял одной рукой Жену, сказав:

— Успокойся, женская обнаженная натура меня больше не интересует, я буду писать фрукты, хрусталь — словом, мертвую природу.

— Мертвую природу — это хорошо, — обрадовалась Жена, потому что это не угрожало ее семейному счастью.

Художник стал писать натюрморты. Чего только не было в его мастерской: старинное кресло с продавленным сиденьем, разноцветные графины, каска пожарного, трубка с длинным чубуком, гусарская сабля, скрипка с оборванными струнами.

Все эти старые, никому не нужные вещи, весь этот хлам, как втайне считала Жена, обретали на полотнах Художника чудо цвета и перспективы, жили своей прекрасной жизнью. Этого не замечали Знатоки, строго говоря, что и мертвая природа должна идти в ногу с жизнью.

Художник без слов забирал полотна, приносил их в мастерскую и ставил, поворачивая лицом к стене. Несколько натюрмортов у него приобрели, но этого было мало, чтобы содержать семью, тем более, что уже росла дочка — веселая и ужасная фантазерка.

Жена не огорчалась малыми заработками Художника, зная, что не в деньгах счастье.

Она стала сама зарабатывать деньги — вязала такие кофточки, что от заказчиц не было отбоя.

Как-то Художник сказал:

— Знаешь, у тебя есть чувство цвета и рисунка. Откуда это?

Жена весело засмеялась:

— В этом виноват ты. Нет, не подумай, не твои картины. Часто, когда я позировала тебе, в мастерской было холодно. Ты не замечал этого, ты работал, а я боялась сказать, чтобы не помешать тебе. Вот я лежала и думала: «Господи, как хорошо, если бы на мне сейчас была хоть шерстяная кофточка». Я стала воображать кофточки разных цветов и рисунков. Это помогало мне.

— Черт побери! — возмутился Художник. — Какой же я был свиньей.

— Нет, нет, — улыбнулась Жена, — ты был хороший, но ты был художник.

Увлеченный натюрмортами, Художник писал с утра до позднего вечера и даже не смотрел хоккей по телевидению.

Жена беспокоилась о его здоровье, все-таки он был старше ее на десять лет и совсем не дышал свежим воздухом. Летом она с трудом уговорила его, чтобы они всей семьей поехали к ее маме в деревню. И хотя, как всегда, Художник был занят работой, он уступил Жене, потому что любил ее и хотел доставить ей радость. Он уехал, не взяв с собой ни красок, ни холста, ни других необходимых принадлежностей своего ремесла.

В деревне он был просто мужем, таким же, каким бывают мужья — бухгалтеры, инженеры и учителя.

Семейство было счастливо. Жену с Мужем забавляли смешные фантазии Дочурки.

Однажды, когда они втроем гуляли по крутому песчаному берегу реки, девочка звонко закричала, показывая на причудливые облака:

— Смотрите, видите, там старый король, у него вся голова в мыле!

— Не болтай глупости! — рассердилась мама. Хотя ей нравились фантазии Дочки, она не считала нужным поощрять ее.

Она повела Дочку дальше, а Художник остановился, будто увидел что-то необыкновенное. Схватив Дочку за руку, Жена подбежала к нему.

— Что с тобой, сердце? — взволнованно спросила она.

— Не беспокойся, — ответил Муж. — Я здоров. Сейчас я поеду в город и вернусь завтра.

Назавтра Художник вернулся из города и привез столько необходимых ему принадлежностей, что просто удивительно, как один человек мог дотащить это.

С этого дня он перестал ходить с Женой и Дочкой в лес, кататься на лодке, гулять по песчаному берегу реки. Он писал картину.

К осени все семейство вернулось в город. Оставшись наедине с картиной, художник пристально вглядывался в нее. На полотне был высокий песчаный берег. Под обрывом текла густосиняя река. На той стороне ее лежал изумруднозеленый луг, по лугу бродили ярко-рыжие коровы, по небу, такому же густо-синему, как река, плыли облака, похожие на чисто выстиранное белье. На берегу стоял старенький домик, на заборе сушились рыбачьи сети. Рядом с домиком росла липа, еще зеленая, но уже начавшая жухнуть от палящего солнца.

Пейзаж был закончен, но Художник чувствовал: чего-то не хватает.

— Чего-то нет, чего-то нет, — бормотал он и вдруг, схватив палитру, выдавил из тюбика белую краску, нанес ее на листву дерева, обращенную к реке, затем смешал на полотне эту краску с бледно-желтой. Так он сделал три-четыре мазка и сказал:

— Теперь, кажется, все.

В мастерскую вбежала Дочка..

— Ой! — захлопала она в ладоши. — Это ты нарисовал, папа?

— Похоже? — спросил Художник, привлекая к себе Дочку.

— Очень даже! И речка такая же, и коровки. А почему они такие красные?

— Просто так мне захотелось.

— Нельзя, — очень серьезно сказала девочка. — Мама говорит: нельзя делать то, что хочешь, нужно делать то, что нужно. И взрослым тоже?

— И взрослым, — вздохнул Художник.

— А я думала, вы можете делать все, что хотите.

— Нет, дочурка, нет.

— Зачем же тогда вырастать? — спросила девочка и, взглянув на картину, воскликнула: — А это что, белая кошка с желтыми глазами?

— Где? — удивился Художник.

— Вон там, на дереве в листьях.

Конечно, никакой кошки там не было. Это была причудливая игра света в зелени, образовавшаяся из последних мазков Художника, но он знал, что ему не объяснить это фантазерке-девочке. Потрепав ее по щеке, он сказал:

— Кошка, конечно, белая кошка с желтыми глазами. Иди к маме!

Спустя неделю Художник понес свое полотно на суд Знатоков.

Они пошли втроем: Художник, Жена и Дочурка, которую не с кем было оставить.

— Веди себя хорошо, — сказала ей мама, — и не вздумай болтать глупости.

— Я буду вести себя, как принцесса на балу, — пообещала девочка.

На этот раз Знатоков было трое: пожилой мужчина, похожий на апостола, с розовым свежим лицом и венчиком снежно-белых волос вокруг апельсиновой лысины, женщина с кукольным личиком, которое почти совсем закрывали огромные круглые очки, и густоволосый молодой человек.

— Садитесь, пожалуйста, — любезно предложил Жене Художника Апостол. Она, поблагодарив его, села, держа рядом с собой Дочку. Женщина с кукольным личиком посмотрела на Жену Художника так, словно не видела ее, а Густоволосый молодой человек бросил на Жену живописца взгляд, стараясь вспомнить, где видел ее, и она смущенно отвернулась.

Художник установил свою картину на подрамник. Высокий суд начался.

— Прошу вас, — вежливо, но официально обратился Апостол к Женщине с кукольным личиком.

— Нет, пожалуйста, вы сначала, — робко сказала она.

— Может быть, вы начнете? — любезно, но сухо спросил Апостол Густоволосого.

Тот ничего не ответил, мучительно вспоминая, где он видел эту красивую женщину.