Евгений Мин - Ценный подарок (сборник)

— Я знаю, что такое закат и восход, — сказал Чабан. — Знаю, какой будет завтра ветер, куда гнать моих овец, чтобы они нашли корм, знаю, где моя звезда.

— Покажи мне ее.

— Смотри вон туда.

Чабан поднял руку к небу. Поэт долго смотрел на золотую россыпь звезд, смотрел до тех пор, пока слезы не потекли у него из глаз, но так и не увидел неприметную сиреневую звезду.

— Я не вижу, — сокрушался он, — но если ты видишь то, что действительно существует и чего не видят другие люди, значит, ты настоящий поэт. Ты сам слагаешь свои песни. Это стихи. Их нужно напечатать.

Вскоре Поэт вернулся в столицу. Он пришел к Редактору толстого журнала и положил перед ним измятую тетрадь.

— Стихи? — жалобно поморщился Редактор.

Он сочинял статью «Поэзия в жизни и жизнь в поэзии», и ему было не до стихов.

— Это не мои, — сказал Поэт. — Их написал Чабан, тот самый, о котором часто пишут в газетах и говорят с трибун.

— Чабан? — оживился Редактор. — Это хорошо. У нас еще не было автора Чабана. Это ново и современно. Где ты разыскал его?

— Я нашел его в степи. Он понятия не имеет о рифмах, но это настоящий поэт.

— Оставь материал, я займусь им позже, — сказал Редактор. — Сейчас я занят, я ищу смысл в поэзии.

В тот же день Редактор прочел песни Чабана. Ему стало грустно и хорошо. Он растрогался, поднял вечное перо и хотел было уже написать «в набор», но что-то засосало у него под ложечкой.

Он был опытный редактор, и всегда что-то сосало у него под ложечкой, когда нужно было написать «в набор».

Редактор задумался. Он думал, думал и наконец решил послать стихи на отзыв Астроному.

Астроном был молод и полон сознания собственной учености.

Он изучил песни Чабана и отстучал свое мнение на пишущей машинке.

Он писал, что анализ качества поэзии не входит в его компетенцию, но он решительно протестует против научной неосведомленности автора.

«Чабан воспевает некую сиреневую звезду! — восклицал ученый. — Что это за звезда? К какой группе светил она относится? Неясно. Автор утверждает, будто бы любовь и звезды бессмертны. О первой не берусь судить, ибо она находится вне сферы моих исследований, однако конечность существования звезд известна каждому школьнику».

Редактор прочел отзыв Астронома и облегченно вздохнул:

— Как хорошо, что мы не поторопились со стихами. Вот была бы история!

Он вызвал помощника по начинающим и поручил написать Чабану вежливый, мотивированный отказ.

Помощник по начинающим написал Чабану, что тема, затронутая им, недостаточно научно проработана, непонятна широкому читателю и редакция будет рада, если Чабан пришлет стихотворный материал, посвященный продуктивным кормам, предназначенным для тонкорунных овец.

Неделю спустя, звездной летней ночью, молодой Астроном гулял по бульварам столицы с девушкой, развивая смелые теории происхождения вселенной, а девушка рассеянно слушала его и мечтала о чем-то своем.

И вдруг ученый умолк, увидев на небе неприметную сиреневую звезду.

Сам не понимая того, как это случилось, он произнес нараспев строки из антинаучной песни Чабана и сказал своей спутнице, что любит ее и станет самым счастливым на свете, если она всегда будет с ним, потому что никакие беды и печали не страшны человеку, когда у него есть своя звезда. И еще он сказал, что любовь и звезды бессмертны.

В ту же ночь на другом краю города Редактор толстого журнала ворочался без сна в постели и все думал о том, что давно не видел восхода солнца и утренних звезд.

А Чабан в далекой степи, получив письмо от помощника по начинающим, прочел его, улыбнулся и сказал:

— Нет, никогда из меня не выйдет поэта.

И запел о любви и звездах.

Художник хотел писать обнаженную натуру. В ту пору Знатоки искусства, от которых зависело будущее живописца, говорили, что сейчас не время для рискованных сюжетов, лучше всего запечатлеть людей в их трудовых костюмах, отражая этим характерные черты эпохи. Устные и письменные суждения Знатоков все чаще и чаще приобретали форму указаний и даже приказов.

Для Художника существовал один приказ — передать на полотне то, что видел его глаз и диктовало его чувство.

Объект, который он нашел, — Девушка с гибким и сильным телом уже позировала другим, только одетая в те самые трудовые костюмы, которые рекомендовали Знатоки.

Художник сам не поверил тому, как быстро согласилась она на его предложение. Кто знает, почему? Может быть, ей надоели трудовые костюмы и она хотела, чтобы на полотне запечатлелось ее молодое прекрасное тело.

Все-таки первые сеансы она испытывала чувство стыда, когда, скинув с себя все, выходила из-за ширмы и ложилась на диван. Но скоро она привыкла, что сеансы — только работа, и Художник смотрит на нее, как на кувшин или на вазу. Это было даже чуть обидно, и она, смущаясь, признавалась себе в этом.

Художник писал картину долго. Во время сеансов они разговаривали и успели рассказать друг другу свою жизнь. Пришел последний сеанс. Художник бросил последний мазок, положил кисть, повернулся лицом к Девушке и сказал:

— Все, теперь все!

Она еще продолжала лежать на диване.

— Все, — повторил Художник, — можешь одеваться.

Девушка встала, и чувство стыда снова вернулось к ней. Она была уже не обнаженная натура, а просто голая девушка, на которую смотрел не художник, а мужчина.

— Простите, — покраснела она, убежала за ширму, быстро оделась и вернулась назад.

— Прощайте, — сказала она, глядя в пол.

— Подожди, — сказал Художник, взяв ее за руку, — у меня к тебе дело: хочешь ты выйти за меня замуж? Правда, я немного староват для тебя.

— Хочу, — так просто ответила Девушка, будто речь шла о совершенном пустяке.

Они поженились. Это кому-нибудь может показаться странным. Но разве не странно, что из тысячи женщин мужчина делает женой ту, а не другую девушку? Почему девушка берет в мужья этого, а не другого мужчину? Случай? Но разве случай порой не бывает в браке большей удачей, чем расчет.

К этому времени Знатоки искусств несколько изменили свои убеждения. «Обнаженная» была допущена на выставку. Правда, картину поместили в самом невыгодном месте, но все равно посетители находили ее.

Как-то молодая Жена сказала Мужу:

— Я рада, я счастлива твоему успеху, но я больше не буду позировать тебе в таком виде.

— Почему? — удивился Художник. — Еще лет двадцать, не меньше, ты будешь отличной натурой.

— Я не об этом, — сказала Жена. — Раньше, когда ты писал меня, никто не знал меня, я была просто натура. Теперь я — твоя жена. Многие знают это. Я не хочу, чтобы они видели твою жену, какой можешь видеть только ты один.

— Глупенькая, — засмеялся Художник, — великие мастера прошлого писали обнаженными своих жен.