Олег Рой - Тени судьбы

Вот и нет отца… В комнате тихо, шторы плотно задвинуты, но тень все равно решила не покидать меня в день траура и сидела сейчас рядом, скорбя и внимая моему горю. Когда месяц назад мы хоронили Светкину тетю, которая заменила ей мать, то я не особо впал в депрессию. Да, плакал. Да, было грустно. Да, точно так же, как и все, ходил с опущенной головой и носовым платком в правой руке. Но все-таки я прощался не с родным человеком. А тут как ножом по сердцу резанули. Отобрали, забрали, украли. За что? Почему? Да, мне уже не 10 лет, чтобы задавать подобные вопросы. Но я, словно пацан, чувствую себя совершенно беспомощным. Как же мне хотелось в школьные годы стать взрослым и выбирать знания, а не глотать лекции учителей. И что? Взрослым я стал, а знаний так и не нашел. Стою сейчас возле гроба и не понимаю, что такое смерть… Воздух на кладбище прохладный и успокаивающий. Лишь тени сгустились над разрытой ямой, могилой, безмолвно принимающей тело, да черные вороны закружили над голубым небом, создавая траурную атмосферу.

Сорок дней, пролетевших после смерти отца, так и не смогли заглушить боль потери. Время, конечно, лечит, но как и всякий процесс, оно имеет свой срок… Мать поседела и, кроме просмотра семейного альбома, сна и каких-то бытовых обязанностей, ничем не занималась. А ведь она его любила… Сначала страстно, затем спокойно. Мне же казалось, что они находятся на расстоянии друг от друга. На самом деле у нас со Светкой давно прошел испытательный срок в размере 25 месяцев… И теперь, прожив этот временной отрезок, я могу сказать, что любовь не может превратиться в привычку, потому что тень никогда не изменяет телу, которое она выбрала охранять. Вот и любовь, даже мимолетная, навсегда останется с человеком, как счастливая тень воспоминания. Но и любовь боится остаться в одиночестве, поэтому договаривается с высшими силами о новой жизни, рожденной под ее чутким присмотром. И сейчас я хочу сказать ей огромное спасибо за сына. Ему уже семь лет… Семь лет! Трудно вспомнить себя в этом возрасте, когда все так интересно и необычно. Я часто думаю о том, почему радость превращается в тень? Почему в детстве трава кажется зеленее, солнце ярче, а двор превращается в остров сокровищ, по которому путешествуют группы ребят. Я стал вспоминать себя в этом возрасте… Как я бегал вместе со своей тенью, лазил по деревьям, строил песочные замки, пускал по воде блинчики. Я взрослел, и постепенно меня окружали некие приставы, следящие за моей жизнью. Учителя стали обрушивать на меня поток бесконечных фраз, начинающихся со слов «надо» и «нельзя»: нельзя громко кричать, нельзя мальчикам плакать, нельзя купаться голышом — ведь ты уже большой, надо уважать старших. Когда я не слушал все эти доводы, взрослые приступали ко второму пункту воспитания — манипуляции, от прямого обмана до угроз, запугиваний и телесных наказаний. Сейчас, воспитывая сына, я искал иные пути его развития. Я понял, что криком и угрозами ничего добиться нельзя. Ведь, стремясь избежать гнева взрослых людей, малыш начинает контролировать бурную энергию, ограничивая свою физическую и эмоциональную активность. Мы можем многого не помнить из того, что происходило в детстве, так как сознательная память не особо развита, но тело помнит все. И оно постепенно превращается в мышечный панцирь, «бронь» которого, блокируя естественный поток энергии в теле, вызывает застойные процессы, приводящие к стрессам и болезням. Но самое главное, что у человека постепенно атрофируются чувства к миру. Пустоту жизни он начинает заполнять трудоголизмом, алкоголизмом, перееданием и просмотром глупых сериалов. Я очень старался быть хорошим отцом, хотел научить сына видеть и чувствовать мир. Но, когда ему исполнилось 10 лет, в моей жизни появился выгодный проект: издательский дом предложил мне создать серию романов про тени. И я согласился, так как мечтал об этом всю свою жизнь. Из-за того, что я с головой ушел в творчество, сын все больше времени стал проводить «под крылом» Светки. Иногда я брал его с собой на кладбище, и мы, держась за руки, под крики голодных черных птиц, брели к могиле отца. Протирали памятник, поливали цветы у оградки и думали о жизни. Вернее, думал я и рассказывал ему о том, каким был его дед… Как он никогда не навязывал никому свое мнение, а рассматривал жизнь с разных сторон. Да, он не сидел в бочке и не выглядывал из нее через узкое отверстие, видя только маленькую щелку света. Он плыл в лодке и оглядывал окрестности… Сыну нравилась моя сказка. А мне нет. И, смахнув со щеки очередную слезу, я увидел, как тень от обелиска как будто превратилась в часы с двумя стрелками, показывающими два часа дня. Время… Оно уже не летит и не растворяется, не лечит и не калечит, а четко выстукивает ритм безвозвратно ушедших мгновений. Перед сном я думаю о тебе. Тень… Наверное, ты сидишь у моего изголовья и уже приготовилась разгадывать мои сны, поглаживать волосы и укрывать меня от холодных мыслей.

Смотрю на сына и думаю, что жизнь — это действительно театр. Сначала взрослые относятся к нам как к детям, без агрессии рассказывают, что да как, передают знания, затем мы готовимся к главной роли, в школе разучиваем ее тексты, потом выполняем импровизации и… Находим себе достойного партнера, дело жизни, приводим на сцену свое маленькое творение и… передаем ему листки с исписанным сценарием. Мол, пусть почитает, может, и сделает какие выводы. Но что их читать? Гораздо интереснее взять чистый лист бумаги и нанести на него свое произведение. Со своими неправильно расставленными запятыми, грамматическими ошибками и стилистическими неточностями. Со своими красными полями, новыми абзацами и многоточиями… В твоем произведении, сын, слишком много событий взято в скобки. В армию идти ты не хочешь… Косишь от нее, как говорят в народе. И мои глаза смотрят на тебя теперь совсем иначе. Без понимания. Но ты меня не слышишь… Даже через наушники барабанная дробь разносится по всей квартире. Я всегда прислушивался к советам отца, а теперь у меня никак не получается войти в столь сложную роль и занять его место. На мои попытки заговорить о жизни сын только отмахивается и отвечает, что опаздывает на свидание с какой-то Юлькой. А вчера случился ужас — он привел домой эту совершенно странную особу, которую девушкой я бы никогда не назвал. Это только в рекламе сока все разрешается мирным путем. Эту же сцену мне пришлось запивать куда более крепким напитком. Ярко-рыжая бестия, закинув ногу на ногу, оглядела нас со Светкой так, как будто мы не люди, а мебель — диван и шкаф в современном бутике. И она решала — в какое место нас поставить — на кухню или в комнату, а быть может, и вовсе забросить на антресоли. Мне стало тошно даже от ее тени, которая растеклась по всему полу. А сын смотрел на эту девушку, как на шедевр Пикассо. Боже мой, Светка, ну что ты городишь? Ну почему же ты говоришь этой… оторве, что очень рада с ней познакомиться? Дура! Потакаешь взрослому парню во всем! То и дело слышу невнятные речи — «вспомни нас, вспомни нас…» А что вспоминать-то? Тогда мы жили по-другому. Я точно знал, чего хочу добиться, я отслужил, набрался опыта, мои рассказы завоевали популярность. Единственное, что я упустил из виду, так это собственного сына, которого доверил тебе. Безусловно, я старался развивать его талант — играть на саксофоне, вкладывал свои деньги в обучение, концертные костюмы, на день рождения подарил музыкальный инструмент навороченной модели. И что теперь? Саксофон валяется в углу комнаты, заживо захороненный в черный чехол, а сын вместо музыки слушает не иначе, как кашель дьявола. Да и планы на жизнь у него сводятся к одному простому лозунгу: «Живи без правил». И следует он своему девизу, как вагон за паровозом. Пропадает каждый день на дискотеках, в ночных клубах, подворотнях. Приходит под утро, даже не пряча пьяных глаз. Ему не стыдно за свое поведение. Но парню уже 17, и нет смысла искать виноватых, пытаться начать все с нуля. Как вырос, так и вырос. А быть может, это всего-навсего переходный период? Может, все еще образуется? Господи, помоги, чтобы родной сын не стал сорняком! Пускай живет собственной жизнью, думает своей головой, пускай хлебнет горюшка и узнает все о черно-белых полосах. А Светка… ну что Светка? Она — женщина, мать со слепой любовью. Да и отчитывать ее жалко. Сдала она за последнее время. Выглядит плохо, глаза с каждым днем все печальнее и печальнее. Ее тень тоже не справляется с возрастом, уменьшается на глазах. Да уж, красивые женщины умирают дважды. Да и я постарел, из зеркала на меня смотрит незнакомый мне человек лет пятидесяти пяти. Его живот, завоевав приставку «пивной», сразу же привлекает к себе внимание. Мне хочется говорить об отражении так, словно я не знаю этого человека… А ведь я прекрасно понимаю, что веду разговор не с зеркальным персонажем, а сам с собой! И от этого убегает, забивается в угол моя собственная тень. Я чувствую, как страшно ей умирать, прощаться со светом, со Светкой… Но нет, еще рано думать о смерти. Сначала нужно встретить старость и понять, что это такое. К чему ведет жизнь?