Фридрих Дюрренматт - Собрание сочинений в пяти томах. Том 3. Романы и повести

— Тогда почему не отвечаете?

— Я отвечаю, — сказал Лустенвюлер, — ведь я покачал головой.

— Значит, не пристрелена, — рявкнул в трубку начальник управления.

— Да староста с винтовкой стоял рядом с собакой, — пояснил Лустенвюлер.

— Угрожал ли вам староста? — спросил начальник управления.

— Он мог бы, если бы я попытался пристрелить пса, — ответил полицейский.

— Да стреляли ли вы вообще в пса?! — завопил начальник управления так громко, что Лустенвюлер отвел трубку от уха.

— Что вы сказали? — переспросил Лустенвюлер. — Вы говорили так громко, что я ничего не понял.

Начальник управления повторил свой вопрос подчеркнуто вежливо.

— Я не рискнул этого сделать, потому что мог бы попасть в старосту, — ответил Лустенвюлер.

Начальник положил трубку.

Спустя двое суток в три часа ночи к Лустенвюлеру приехал из близлежащей деревни вахмистр полиции Блазер с тремя полицейскими — Эгглером, Штуки и Хайметтлером. Каждый был с винтовкой. Лустенвюлер приготовил на завтрак жареный картофель с салом и кофе с молоком.

— Когда рассветет? — спросил вахмистр.

— После пяти будет посветлее, — ответил Лустенвюлер и подал гостям еще и яичницу-глазунью из четырех яиц.

— Через час двинемся пешком, — решил вахмистр. — Чтобы те ничего не заметили. Пес лежит в конуре перед домом старосты. Просто выстрелим по нему все разом.

— А если пес не выйдет наружу? — спросил Эгглер.

— Может, его и нет в конуре, — засомневался Штуки, а Хайметтлер заметил, что готов держать пари — пес спит в кухне хозяина.

Лустенвюлер доел картофель и поджарил каждому еще по куску глазуньи.

— Поживем — увидим, — заключил вахмистр и выпил свой кофе.

— Сейчас бы хлопнуть по рюмашечке шнапса, — сказал Штуки.

— Мы при исполнении, — отрезал вахмистр.

— А ведь замерзнем, там холод собачий, — ввернул Хайметтлер.

— Какой у тебя шнапс? — спросил вахмистр.

— Травяная настойка, — ответил Лустенвюлер. — По одной не повредит.

Когда они тронулись в путь, бутылка была пуста.

— Прихвати с собой еще одну, — буркнул Лустенвюлеру вахмистр, с трудом ворочая языком.

Тьма стояла кромешная, и они продвигались по улице на ощупь. Где-то внизу во мраке шумела река.

— Холод собачий, — бросил через плечо Эгглер.

— Я вас предупреждал, — откликнулся Хайметтлер.

— А нам как раз и нужно прикончить собаку, — хмуро подал голос Штуки.

— Однако мы что-то слишком круто берем вверх, — заметил вахмистр.

— А деревня и есть наверху, правильно идем, — заверил Лустенвюлер. — Сейчас бы еще по рюмочке.

Они сбились в кучку и пустили бутылку по кругу. Вдруг впереди послышался приближающийся рокот. Они прыгнули в стороны. Мимо проехали два автобуса с выключенными фарами.

— Видимо, мы пошли не той дорогой, — сказал вахмистр, — эти автобусы едут из пансионата.

— Любой и каждый может ошибиться в такой темноте, — попробовал оправдаться Лустенвюлер.

— Сейчас самое время еще по рюмочке, — сказал вахмистр.

— А автобусы-то были битком набиты, — заметил Эгглер. — И откуда столько народу набралось, там ведь пусто.

Лустенвюлер заново откупорил бутылку.

— В пансионате всю зиму было полно постояльцев, — сказал он.

— Задержи мы эти автобусы, может, улов был бы знатный, — предположил Хайметтлер.

— Наверняка! — поддержал его Штуки.

— В дела пансионата я вмешиваться не желаю, — отрезал вахмистр. — Это дело судебных инстанций, а они тоже не стали вмешиваться. Но сейчас уже утро, нам надлежит пристрелить пса, а деревня-то, оказывается, на другом берегу реки.

Теперь уже можно было кое-что разглядеть, а когда они добрались до деревни, стало совсем светло. Деревня казалась вымершей.

— На наше счастье, тут еще все спят, — заметил Штуки.

— Они все держат сторону старосты, — высказал свои соображения Лустенвюлер.

— Проклятый шнапс, — буркнул вахмистр. — Как приму лишнего, всегда дрожу как осиновый лист. В такой холод придется опрокинуть еще по одной, чтобы дрожь унялась.

— Но в бутылке ни капли, — отметил Лустенвюлер.

Они стояли уже перед домом старосты. В конуре было пусто. В щель под дверью дома пробивалась полоска света. Вахмистр осторожно нажал на ручку. Дверь была не заперта. Взяв оружие на изготовку, он левой ногой пнул дверь. В кухне у плиты стояла Эльзи в ночной сорочке.

— Входите же, — сказала она.

Полицейские друг за другом осторожно вошли в дом. Вахмистр винтовкой распахнул полуоткрытую дверь в комнату, отступил назад и приказал Эльзи зажечь в комнате свет. Собаки там не было.

— Иди впереди меня, — приказал вахмистр, и Эльзи пошла, зажигая повсюду свет — и на чердаке, и в хлеву. Четверо полицейских остались в кухне. Вахмистр вернулся вместе с Эльзи.

— Если пса нет в доме, то где он?

— Ушел с отцом, — ответила Эльзи.

— А когда староста вернется?

— Когда вы уйдете, — ответила Эльзи.

— А мы можем и подождать, — заявил вахмистр.

Рядом с входной дверью стояла длинная скамья, над ней тянулся ряд окон с закрытыми ставнями. Вахмистр уселся на скамью, четверо полицейских, обхватив винтовки, последовали его примеру.

— Адский холод на улице, — обронил Хайметтлер.

— Не мешало бы Эльзи сварить нам кофе, — добавил Лустенвюлер.

— Это было бы мило с ее стороны, — поддержал его Эгглер.

— Еще как мило, — подхватил Штуки.

— Какого вам кофе — с наливкой? — спросила Эльзи.

— Ага, — кивнул вахмистр.

Они сидели и смотрели, как Эльзи готовит кофе.

— Сколько сахару? — спросила Эльзи.

— Побольше, — ответил за всех вахмистр. — И вишневки тоже побольше. Раз уж нам приходится ждать.

Потом они пили кофе из больших пузатых чашек.

— Еще кофе? — спросила Эльзи.

— Давай еще по чашечке, — ответил за всех Хайметтлер.

Она сварила новую порцию кофе.

— А ты — красивая шельма, — сказал вдруг вахмистр.

— Никакая я не шельма, — спокойно возразила Эльзи.

— Да я не хотел сказать ничего плохого, — пошел на попятную вахмистр. — И все же — со сколькими парнями из пансионата ты занималась этим?

— А там никого и не было, кроме сторожа Ванценрида, — ответила Эльзи, разливая по чашкам кофе.

— Мне еще чуточку вишневки, — успел ввернуть Штуки.

Эльзи подлила всем еще немного шнапса.

— Ну, так со сколькими же? — не отставал вахмистр.

— Во всяком случае, не со сторожем, — заявил Лустенвюлер. — Я частенько пил у него вино — хорошее вино, «Муле-на-Ван», и кое-чего нагляделся.

— Но отцу вы ничего такого не рассказывали, — возразила Эльзи.

— Слова — серебро, а молчание — золото, — заметил Лустенвюлер.

— Если бы рассказали, не пришлось бы вам теперь приканчивать Мани, — сделала вывод Эльзи.

— И сидеть тут — тоже, — добавил вахмистр.