Марат Кабиров - Имя твоего ангела

– Нет, мама, Казань – это Казань, привычное место.

Фатима думала, что сын получил урок из пережитого, поумнел.

Ведь нелегко терять семью, детей. Хотя и не подает вида, но в душе у него, наверное, кошки скребут. Возможно, в Казани хочет возобновить свои отношения с женой. Не плохой ведь парень, если бросит пить. Да и жена, наверное, не будет против начать жизнь сначала. Так думала старушка, поэтому не стала сильно перечить желанию сына. Но Радик, вернувшись в знакомые места, возобновил старые привычки. И старуха, желая все же поставить сына на правильный путь, сама переехала в Казань. Главное, заставить его бросить пить. А если он бросит…

Перепробовала все: заговоры, кодирование, уколы. Но тщетно. В конце – концов, она была вынуждена пойти на улицу просить милостыню. Да и те деньги Радик то воровал у нее, то отбирал.

Короче… Врагу не пожелаешь такой жизни.

Трамвай остановился. Фатима посмотрела в окно и оцепенела от неожиданности, однако, быстро взяв себя в руки, бросилась к дверям.

Она сразу узнала человека на остановке. Это был он. Спотыкаясь на ходу, Фатима подошла к киоску и остановилась перевести дыхание.

– Спасибо, – мужчина в черной куртке положил сдачу в карман и собрался уже уходить.

– Постой, сынок!

– А-а-а, и Вы здесь, – улыбнулся мужчина.

Старушка ожидала, что он растеряется или хотя бы удивится.

Но, заметив спокойствие мужчины, пришла в замешательство сама.

Что же ему сказать?

– Сынок, ты почему за мной следишь? – Она говорила шутливо, но в то же время с укором. И, поблагодарив в душе Всевышнего, что помог ей найти слова, продолжила, – уж не приглянулась ли я тебе?

Старуха надеялась, что он улыбнется, а, может, даже засмеется.

Однако мужчина оставался серьезным.

– Я, бабушка, за вами не слежу, – он не сказал ей ни одного грубого слова, не изменился в лице. Но то ли в облике, то ли в его голосе чувствовалась какая-то неудовлетворенность. – Вы меня с кем- то путаете.

Старуха растерялась. Голос мужчины был способен убедить даже мертвого.

– Но эти деньги дали мне Вы, – сказала она, показывая ему 1000 рублей.

– Извините меня, я не хотел Вас обидеть.

– Ты меня не обидел, но мне хотелось бы прочитать молитву за упокой души твоих близких.

– У меня нет близких.

– Но родители-то у тебя есть?

– Я детдомовец.

– Но ты…

– Извините меня…- Мужчина поспешил к автомобилю, что стоял неподалеку. Не успела старуха сделать и двух шагов в его сторону, как он сел, и машина тронулась с места. В ушах осталась звучать только песня, которая звучала из магнитолы машины:

С какой стороны ни возьми, но выходило, что мужчина не имел дурных мыслей. В этом не осталось сомнений. Во всяком случае, следил за ней не с целью ограбления. Но тогда зачем? С какой целью?

Почему дал столько денег? До самых дверей общежития Фатима искала ответы на эти вопросы.

Дверь в комнату коменданта была открыта. Стараясь не попасться ему на глаза, старушка прошмыгнула мимо. И со стариком – вахтером поздоровалась только кивком. «Сейчас, даст Бог, принесу деньги, – думала она, поднимаясь по лестнице. – Хоть ненамного, но долг уменьшится».Войдя в комнату, Фатима сразу же сморщилась от неприятного запаха, ударившего в нос. Посмотрев по сторонам, прошла в глубь комнаты и потянулась к старым книгам в шкафу. Радик спал. Он опять пьян. Деньги должны быть на месте. Сын не имел привычки трогать книги. Он мог перетрясти все: карманы, посуду, даже обувь, но к книгам не притрагивался никогда. Но сегодня Фатима не нашла своих денег. Исчезла и вчерашняя пенсия и около трех тысяч, собранных ею.

Она не верила своим глазам. Еще раз перебрала все книги. Затем взглянула на храпевшего во сне сына. Ей захотелось избить и даже убить его. Оторвать бы ему голову. Но она сумела только промолвить:

«Сволочь», и бессильно опустилась на стул. Перед глазами промелькнули картины одна страшнее другой.

Немного успокоившись, она выложила на стол из кармана мелочь и принялась их считать. Слава Всевышнему, набралось 180 рублей! Плюс тысяча.

Пока они не попали в руки этому окаянному, надо расплатиться с комендантом.

Старушка еще раз перелистала книги и пошла к коменданту.

Хотя она и была довольна сегодняшней выручкой, но очень переживала за потерянные деньги:

– И почему я сразу не отдала их коменданту, ведь знала, что сын непутевый. Поздно! Сама виновата…

– Фатима, забыл тебе сказать,- встретил ее вахтер, – тут письмо есть.

Старушка была погружена в свои мысли и поэтому не придала его словам значения и лишь в комнате коменданта вздрогнула:

письмо?! Много лет назад письма она ждала с нетерпением. Каждый день выходила навстречу почтальону:

– Дочка, нет ли мне письма?

– К сожалению, апа [2] Апа (тат.) – тетя , нет.

– И сегодня нет, да?

– Нет.

– Ну почему никто не пишет хотя бы строчку?

Если случалось, что не видела почтальона с утра, не ленилась, шла к ней домой. Иногда ей даже казалось, что дети ей пишут, а вот девушка-почтальон забывает отдать ей письма или делает это нарочно. Даже иногда ругалась с ней из-за этого.

Но со временем Фатима потеряла всякую надежду. «Наверное, сыновей уже нет в живых, – думала она. – Были бы живы, неужели бы не подали весточки? Только бессердечные могут так поступать. Нет, их нет в живых». Вот младший так ее не мучил. Писал ей из армии. А когда женился и стал жить в Казани, регулярно приезжал, интересовался ее здоровьем, невестка раз в неделю обязательно звонила, хотя бы раз в месяц писала. Да, невестка у нее была очень хорошая. Жаль, сын не сумел оценить ее. Как только она уехала, некому стало писать ей, интересоваться ее здоровьем. И она, как прежде, уже не ждала писем. Да и не от кого было их ждать!

Только сейчас, когда дошел до нее смысл слов вахтера, ее сердце вздрогнуло. Письмо! От кого оно может быть? А, может, от детей?

Нет… Наверное, нет…

– Вот хочу часть долга заплатить, остальную верну попозже.

Но комендант почему-то не торопился брать у нее деньги, а лишь загадочно улыбнулся. Старуха не на шутку испугалась. Неужели решили ее выселить?

– Не волнуйтесь, за вас уже заплатили, – сказал он, улыбнувшись.

– Позавчера еще заплатили. Вы можете еще полгода жить и не платить ни копейки.

У нее подкосились ноги. Она буквально рухнула на стул, стоявший поблизости и, думая, не шутит ли, пристально посмотрела на коменданта.

– Ты правду говоришь, сынок?

– Конечно, правду, разве этим шутят?

– Да как же это, кто мог заплатить?

– Не знаю, имени не сказал.