Николай Зайцев - Вертикальная радуга (СИ)

— Он ко мне не приставал! — Я отмахнулся руками и постелил на коробки стопку пакетов, жестом приглашая Веру сесть.

— Мальчишки. Вы только не волнуйтесь. Потому что вы начнете волноваться, а мне уже волноваться нельзя.

— Ты рожаешь? — спросил я. — Руслан! Она рожает!

— Как не вовремя! — сказал Руслан, спускаясь с коробок.

— Да нет. Нет же. Нет.

Руслан заулыбался. Обнял жену.

— Не пугай так больше. Зачем пришла? Соскучилась?

— Мальчишки. Сима разбился.

— Что?

— Его мама звонила.

У меня затряслись руки. Я уже знал окончание, а Руслан сыпал вопросами:

— Когда? Где? С кем? В какой больнице он лежит? Сильно разбился? С переломами? Да говори ты!

— Да ты не даёшь мне сказать!

— Руслан!

— Что? — Друг посмотрел на меня. Вера продолжила:

— Мама сказала, что он разбился и сгорел. Останки машины и тела случайно нашли вчера эти … дальнобойщики. Сгорел. Немного кожи на ногах осталось. Мама просит, чтобы вы приехали в морг на опознание тела.

Я машинально попил чая. Протянул кружку Руслану.

— А машина? — спросил он. — А как поняли, что это он? Да это не Сима! Не может быть. Исключено.

Вера заплакала и схватилась за живот.

На девятый день она родила. Кроме нас, родители пригласили Брагина и ещё двух парней, которых толком никто не знал. Вели они себя скромно и больше пили, чем говорили. Папа, которого Семен ласково звал Ганс за своенравный наполеоновский характер, смотрел телевизор — показывали футбол. Мы ему мешали, и он не стремился скрыть свои истинные чувства. Мама Семена сидела с нами за стол, но с таким безучастным видом, что на неё никто не решался даже посмотреть, не то чтобы заговорить. В основном беседа шла между старшим братом Семена и Русланом. Изредка одинокие реплики вставлял Брагин. Парень открыто переживал, часто вздыхал, плакал и много пил. Я смотрел на него чаще, чем на других. Оценивал. Да, на свежий холм должен был вылить литр водки я, а не он. Рыдать и размазывать по лицу сопли. Но после морга и обезображенного трупа, мои эмоции исчезли. Спрятались в глубине души так глубоко, словно никогда и не существовали.

— Догонялся Сима, — сказал Руслан. — Я ему говорил. Я его предупреждал.

— Машина отличная была, — сказал старший брат Семена. — Я её сам выбирал. Такая подвести не могла. Я думаю, что убили брата. Следователь приходил.

Я насторожился.

— Сказал, что закроют дело. Для них всё ясно — ДТП со смертельным исходом, водитель был пьян. Хорошо, что авария не произошла в черте города. Но как так можно сгореть?

— Не понимаю, — сказал Руслан. — Кому он нужен? Чем он занимался? Продавал аудиокассеты? За такое не убивают. Это…

— Хомячки, — подсказал Брагин.

— Убили брата. Найти бы.

— Да! — сказал Руслан. — Мы бы им… Правда, Вася?!

— Да, — сказал я, но пусто, с полным отсутствием каких-либо эмоций. Меня интересовало другое. Это и спросил:

— Как сына назовешь?

За столом примолкли. Руслан зло зыркнул на меня глазами.

— Артемом.

Я расслабился. Усмехнулся. Откинулся на стуле.

— Хорошо.

— А как же я? — спросил нас Брагин. — Он подумал обо мне? Что я теперь буду делать? Что?!

— А я? — спросила мама Семена и заплакала.

И снова я сидел на пуфиках в прихожей. Руки гладили Тевтона. Ласкали патроны. Я чувствовал острый приступ одиночества. Оля, Сима. Мне не хватало даже кота. Зачем мне деньги, когда рядом никого нет. С кем делить радость? Ни одной близкой души. Надо сходить в гости, навестить, что ли Санька. Организовать какой-нибудь поход с ночевкой. Горланить песни у костра. Он знает много охотничьих избушек. Одна из них мне может скоро пригодится.

Повод подойти к кафе «Китайский чай» представился на следующий день. У Руслана сломалась машина. Каждый занялся своими проблемами, договорившись встретиться вечером у «офисного» ларька. Странно, но за последние месяцы мы так охладели друг другу, что я сам себе противоречил — не напросился в помощь. А ведь так всегда любил подержать в руках ключи и гайки!

Я стоял через дорогу и смотрел на синею «Ниву». Грязная машина припарковалась в большой луже под голым серым деревом. Ветер гнул вершину и мимолетно дышал мне в лицо, как бы ненароком заглядывая в глаза, исподтишка наблюдая и выжидая, на что же я решусь. Зловещий фильм ужаса. Мрачная сцена. И главный герой своим хмурым видом, как нельзя лучше подходит эпизоду — интеллектуал в очках, у которого даже автомат имеет имя. Не люблю очевидные плохие концы. Только начинаешь сопереживать главному герою, понимать его и тут раз. Печальный конец. Особенно, когда главный герой — это я.

Во всем виноват сердобольный водитель. Он решил, что я стою на краю дороги и не решаюсь перейти черту. Он правильно решил. Но когда машина остановилась и посигналила, я его возненавидел, и, пошел.

Внутри кафе выглядело ещё хуже фасада. Как-то раз мама уехала в отпуск, и папа решил сводить меня в столовую. Мы ели сметану из граненых стаканов. Смотрели на борщ. Пробовали второе. Пили холодное кофе и разглядывали меловые стены лилового цвета с красной нелепой каёмкой. Больше в столовые я не ходил, хватило одного раза. Папа, облизывая ложку, изрек очередную истину: «Лучше домашней пищи ничего нет». Я его понял. Наверное, эта демонстрация «здорового образа жизни» являлась очередным жизненным уроком.

Стены в «Китайском чае» имели светло-желтый оттенок и ту же рельефную красную полоску. Пыльные, тяжелые красные шторы надежно укрывали окна, не пуская дневной свет. В помещении курили и клубы дыма, поднимаясь к серому потолку, вились в причудливые облака.

Я сел за свободный столик. Поставил между ног пакет и осмотрелся. В зале почти пусто. Так как стол, рассчитанный на четыре персоны, лишь в одном месте умешал за собой пятерых, я сразу же нашел тех, кого искал. Официантка кашлянула над ухом. Мы с секунду рассматривали друг друга. Потом она перестала жевать, попыталась на безразличном лице изобразить улыбку и, не хотя, подала мне меню, словно зная, что я сюда не есть пришел. Назло ей заказал югославский салат (не представлял, что это такое) и пиво.

Я ждал заказ и смотрел на пятерых парней. В голове не сходилось, как с такими прыщавыми лицами можно кого-то терроризировать, насиловать, убивать. Вчерашние школьники. Двое с оружием, но кто? В кого надо стрелять первым и в кого последним? И надо ли убивать официантку? А бармена? А влюбленную парочку у двери? Я погрустнел. Оказывается, есть сложности.

А когда принесли югославский салат с тонкими дольками яблок и грецкими орехами под сметаной, я окончательно пал духам и по плотнее захлопнул пакет, стискивая его между ног.

Я цедил пиво и прислушивался к разговору. Мешало громкая музыка, и я слышал обрывки фраз. Из мозаики слов пятерых человек, я в течение часа слепил картину: кроме московских гастролеров, к нам активно стали приезжать питерские бандиты — всех интересует одно — рыба и флот. Денег у столичных молодцев больше, поэтому местные ребятки беспокоятся и по понятным причинам озлобляются. С Москвой не потягаешься, но с Питером сладить можно и нужно. Особенно, когда на одного «бизнесмена» с тремя телохранителями, приедет посмотреть несколько местных бригад.