Анна Йокаи - Что с вами, дорогая Киш?

Теперь озеро смирное. После пронесшейся грозы стоит ласковая погода. Ветер, правда, капризный: то справа, то слева дает мелкие пощечины, то сталкивает, то разгоняет жидкие тучи. Похоже, что солнце мчится, поминутно сменяя свет и тень. Рыболовы после вынужденного перерыва собрались на бетонированной кромке, слышны негромкие возгласы, вялые приветствия. От комаров и прочих «кровопийц» спасает спортивная одежда, закрывающая тело по шею, и шляпа. Лодочники в резиновых сапогах бродят по воде. Но большинство рыбаков держится вызывающе спортивно: в коротких штанах, без шапок; развеваются их волосы или блестят лысины. Спорят о приемах ловли. Молодые, конечно, вводят свои новшества: один ловит, а целая орава следит за ним, поддакивает ему, воображая, что удит она сама. Если рыба попалась мелкая — орава выбрасывает из ведра рыболова добычу и потешается над ним:

— Ну, дядя, а где же тут рыба?

А иной, ни на что не обращая внимания: ни на фотографа, ни на весы, посмотрит и по-деловому, с кислой миной скажет:

— Бросайте, сосед, обратно.

Ведь издевка тоже имеет свои традиции. В конце-то концов, не задевает глубоко…

Человеку в плаще это даже доставляет удовольствие. Он понимает шутку. Какая бы ни была погода, жарко или прохладно, он никогда не оставляет дома свой выгоревший плащ. Если не хочет ни с кем разговаривать, надвинет капюшон на лицо. Если вспотеет в плаще, то сложит и сядет на него. Этот плащ уже видал виды. Рыбака давно все знают на берегу, он пользуется некоторым авторитетом: достиг общепризнанного рекорда. И его теперь не очень-то и интересует, что попадется на крючок. Сидит он на своем привычном месте, на камне, и можно подумать, что он заодно с рыбами.

Бряцание за спиной заставило его вздрогнуть и обернуться.

По протоптанной дорожке, и даже не по ней, а напрямик, по крапиве и ржавым железякам, шел парень.

«Какой юный, — подумал рыбак в плаще, — хотя и немного старомодный». Молодым может быть всякий, кто молод. Но юный — это качество. Он строен, силен, высок. Его лицо правильно очерчено, взгляд ясный. В движениях — достоинство, гармония.

Оравы с ним нет — он идет один. В нем все одно к одному. Только это бряцание, этот прикушенный рот — да ведь он тащит что-то за спиной, что-то огромное и мохнатое…

Юноша достиг узаконенного рыбачьего места. Он даже испарину не смахнул. Кроссовки на нем зашнурованы, и только над модными узкими джинсами блестит загорелое коричневое тело. И все-таки он кажется оголеннее других. Возможно, потому, что его лицо не закрывает борода. Или потому, что он не напялил на глаза темные очки. А может, из-за широкой грудной клетки, красиво переходящей в линию натянутых плеч. Он стоял, как слишком открытая буква «Т». Щиколотки были прижаты друг к другу. Свой груз он не отпускал. Ближе всех к нему был рыбак в плаще, обернувшийся на шум; а если на нас посмотрят, то и мы отвечаем тем же.

— Добрый день, — просто поздоровался юноша, не понизив голоса для солидности и не повысив для придания ему просительной интонации. — Мне бы лодку… я хотел бы порыбачить.

— Поудить, — поправил его рыбак в плаще. — Рыбачить — это совсем другое.

— Знаю, — сказал юноша и улыбнулся, сверкнув ровными, как молодая кукуруза, только не желтыми, но и не вызывающе белыми зубами. — Вот этого я и хочу. — Он ближе подтянул свой узел. В нем что-то звякнуло. — Я достал сеть. А эту махину сконструировал сам. Наподобие улитки. Крутить надо за ручку. Знаете ли, закинуть сеть легко, но очень важно, чтобы она хорошенько расправилась и потом затянулась: что в нее попадет, уже не убежит. Чтоб вытянуть сети, нужна ловкость. Только вот лодка должна быть с хорошим погружением, устойчивая. Я бы тогда заплыл на середину. Те, что дают на прокат, все неустойчивы. Я ведь не по водичке шлепать пришел с семьей. И не развлекаться в лодочке. Неужели им это так трудно понять.

Он разобрал сложенные в тюк сети, проверил веревки, железяки и устроился рядом с рыбаком в плаще, сел, скрестив ноги; пот на нем обсох на прохладном ветру, он глубоко вздохнул, задержал ядреный воздух в легких, затем выдохнул. Потом снова глубоко вдохнул, живот его округлился точь-в-точь как у младенца на рекламе питания, и очень медленно выдохнул, пока живот не опустился.

— Ух, — произнес он наконец. — Очистил все нутро. Не хотите и вы попробовать? Здорово отдыхаешь.

— Я как раз от отдыха устал.

Юноша кивнул.

— Ну конечно. Противная поза. Вы представьте себе «Мыслителя» Родена с удочкой в руках. Забавно. Целая серия маленьких гипсовых мыслителей.

— Вы себе потешайтесь на здоровье, — сказал рыбак, вытащил из-под себя и набросил на плечи затасканный плащ. — Для вас рыбная ловля — не страсть, а мелкое хобби. Не так ли?

— Не сочтите за обиду. — Юноша примирительно потрогал разделявший их пустой рукав плаща. — Не настоящее… А чтобы лишь убить время. Это ведь не какая-нибудь борьба не на жизнь, а на смерть, не кровь, не острога и не то волнение, когда рыба вдруг увлечет в пучину… или хотя бы большим хвостом ударит по голове… Потеря сознания, головокружение! И, с трудом собирая силы, приходишь в себя, всем назло!

— Я не хочу вас разочаровывать, — рыбак в плаще с улыбкой рассматривал юношу, — но таких рыбин давно уже нет и в помине, тем более, мой юный друг, в озере! Тут ничего подобного не выудишь. Это уже не святой идеализм. Это юношеская инфантильность.

— Но даже более-менее крупную, и ту вы на крючок не поймаете… Поверьте, сорвется.

— Однажды получилось, — сказал рыбак в плаще.

— Однажды… разве этого достаточно?!

— Да, и на всю жизнь, — ответил другой вполне трезво, но с еле заметной печалью в голосе.

— Тогда зачем вы тут сидите? Так терпеливо?

— Привык. Я другого дела не знаю. Не успеваю бросать в воду мелюзгу. Но сидеть и сравнивать — и то радость. Ну и, конечно, печаль.

— И потом бредете обратно? И так день за днем? Как и пришли, с пустым ведром?

— Иногда я щажу себя. — Рыбак в плаще усмехнулся. — Убавлю спеси. Ведь улов все же есть.

— А вы хотя бы любите ее? — спросил юноша и заглянул в открытое ведро.

— Кого?

— Ну, жареную рыбу, например.

— Ненавижу. По мне, как бы ни приготовили, все одно, я рыбу во всех видах терпеть не могу. Запомните: настоящий рыбак рыбу не ест.

— Продает, — сказал юноша насмешливо, — кто постарается, тот не в убытке. Немного специй — и готовы соус и теория «Kleine Fische — gute Fische» [15] Маленькая рыбка — хорошая рыбка (нем.) . .

— Не запрещено. И даже не безнравственно. А я лучше раздам. Вы бы удивились, если бы узнали, скольким людям нравится, более того, для скольких главной пищей является такая средненькая рыбешка. Лишь бы не пахла болотом. Размер значения не имеет. Естественный вкус — это максимум в данном случае.