Нагиб Махфуз - Избранное

Наконец он стряхнул с себя оцепенение. Машина почти миновала улицу Армии и приближалась к Аббасии. Удивительное дело! Его опять невольно привело к этому опасному месту. Он резко развернулся, дал газ и в несколько минут достиг моста. У первого же перекрестка остановил машину, спокойно вылез и, не оглядываясь по сторонам, пошел прочь. Он шел неторопливо, словно прогуливался. На смену недавнему нервному напряжению пришла пустота и тупая боль. Сейчас ночь, но мне некуда идти. И не только сейчас. А Нур? Но у нее появляться рискованно, особенно сегодня… И этот мрак будет продолжаться вечно…

Он толкнул дверь во двор дома шейха, и она легко подалась. Он вошел, притворил дверь. Снова тот же некрытый двор, та же пальма, такая высокая, что кажется, будто верхушка ее упирается в звезды. Вот где хорошо прятаться. Каморка шейха, погруженная во тьму, открытая, как всегда. Можно подумать, его здесь ждали. Он тихо переступил порог и услышал невнятное бормотание, из которого уловил только слово «Аллах». Наверно, шейх не заметил, как он вошел, а может, сделал вид, что не заметил. Он тихонько пробрался в свой угол, туда, где были сложены его книги, и, как был, в пиджаке и ботинках на каучуке, с револьвером в кармане, опустился на циновку. Вытянув ноги, лег, опираясь на локти, и откинул назад голову, чувствуя во всем теле смертельную усталость. Голова гудит как пчелиный улей. И некуда деться.

Вспомни еще и еще раз треск выстрела и крик Набавии и снова радуйся, что не услышал испуганного голоса Саны. Надо бы поздороваться с шейхом, но почему–то внезапно пропал голос. А еще думал, что засну как мертвый, стоит только приклонить голову к земле. «…От которого задрожат те, что страшатся Господа своего, но при упоминании имени Аллаха смягчатся их сердца…» Когда же спит этот удивительный человек? Но «удивительный человек» вдруг проговорил нараспев какую–то загадочную, одному ему понятную фразу и громким голосом на всю комнату изрек: «И прозрели их сердца, и слепота сковала им очи». Саид не удержался от улыбки, на мгновение даже забыв обо всех своих несчастьях. Вот почему он меня не заметил. Да я и сам себя почти не замечаю. Спокойную тишину ночи вдруг нарушил крик муэдзина. И он вспомнил другую ночь, когда тоже не спал до рассвета, и так же кричал муэдзин, и он предвкушал что–то радостное, что должно было произойти на следующий день, — он уже не помнит, что именно. И как он, услышав тогда голос муэдзина, встал, довольный, что избавился наконец от томительной бессонной ночи, и выглянул в окно навстречу голубому рассвету и улыбавшейся заре, полный радостного ожидания чего–то хорошего, о чем он уже забыл. И он навсегда полюбил рассвет за этот напев муэдзина, за голубизну небес, улыбку наступающего утра и ощущение теперь уже забытой радости. И вот снова настает рассвет, а он от усталости не может даже потрогать револьвер в кармане. Шейх стал готовиться к молитве, зажег светильник — он по–прежнему не обращал на Саида никакого внимания. Расстелил молитвенный коврик, уселся и тут только спросил:

— А ты не будешь молиться?

Он не ответил — от усталости даже язык перестал ему повиноваться. Уже засыпая, сквозь затуманенное сознание он увидел, как шейх начал молиться. Ему снилось, что он в тюрьме и его, несмотря на примерное поведение, стегают плетью. И он кричит, униженно и жалко. Потом его начали поить молоком. Потом он увидел малышку Сану. Она под лестницей хлестала кнутом Рауфа Альвана. Потом он услышал, как читают Коран, и понял, что кто–то умер. Потом он увидел себя в машине. За ним гнались, но в моторе что–то испортилось, и ему пришлось отстреливаться во все стороны. Но вдруг из радиоприемника в машине выскочил Рауф Альван и, прежде чем он успел выстрелить, схватил его за руку и вырвал пистолет. И тогда Саид Махран во сне закричал: «Если хочешь, убей меня, но дочь моя ни в чем не виновата! Это не она хлестала тебя кнутом под лестницей, а ее мать, Набавия, которую подговорил Илеш Сидра!» Потом он увидел себя в кругу молящихся у шейха Али Гунеди. Он пришел сюда, чтобы скрыться от погони, и шейх осуждающе спросил его:

«Кто ты такой и как ты среди нас оказался?» И он сказал: «Я Саид Махран, сын твоего верного мюрида [31] Мюрид — последователь, ученик. « – и напомнил шейху про пальму во дворе, и про плод домы, и про счастливые былые дни. Но шейх вдруг потребовал у него пропуск. Саид удивился и сказал, что мюриду пропуск ни к чему и что в религии и праведники, и грешники равны, но шейх сказал, что он не любит праведников. И тогда Саид показал ему свой револьвер и сказал, что каждая недостающая пуля — убитый человек, но шейх упорно требовал пропуск, говоря, что правительство дало очень суровые установки на этот счет. И Саид снова удивился: с какой стати правительство вдруг стало встревать в дела религии? И тогда шейх сказал, что это сделано по предложению уважаемого господина Рауфа Альвана, кандидата на высшую духовную должность. И Саид в третий раз удивился и сказал, что Рауф — самый обыкновенный предатель и преступник, но шейх ответил, что именно поэтому его и прочат на эту высокую должность. Ведь это он обещал дать Корану новое толкование, согласно которому для каждого откроются возможности, соответствующие его покупательной способности. А доходы от изданий Корана поступят в фонд строительства клубов — клуба фехтования, клуба охотников, клуба самоубийц. И тогда Саид сказал, что он готов быть казначеем в департаменте по новому толкованию Корана, а Рауф Альван поручится за него как за самого способного из своих учеников. И тут шейх прочел суру Победы, на пальме зажглись фонари, и один из молящихся пропел: «О жители Египта, счастливы вы, приютив у себя Хусейна [32] Хусейн — сын имама Али, внук пророка Мухаммеда. По преданию, могила его находится в Египте. …»

Он открыл глаза. Все вокруг было в каком–то нелепом красном тумане. Потом он увидел шейха. Тот сидел скрестив ноги, спокойный, неподвижный, ослепительно белый борода, рубаха, шапочка… Услышав, что Саид завозился, шейх все так же спокойно поглядел в его сторону. Саид смутился и поспешно сел. Ярким светом вспыхнули воспоминания о событиях минувшей ночи.

— Скоро уже вечер, — сказал шейх, — а ты ничего не ел…

Саид посмотрел на окошко, снова перевел взгляд на шейха и растерянно повторил:

— Скоро вечер…

— Да. Я сказал себе: «Не буду его будить, Всевышний посылает нам свои дары, когда пожелает…»

Он встревожился: а что, если кто–нибудь видел, как он проспал тут целый день?

— Во сне я слышал, что сюда заходили люди…

— Ничего ты не слышал. Но тут были люди. Один принес поесть, другой подметал, полил кактус и пальму и побрызгал двор водой к приходу молящихся. Он насторожился.