Нагиб Махфуз - Избранное

— Кем он работает?

— Не знаю о нем ничего. Известно только, что он знатный человек, и вот его снимок тридцатилетней давности.

— А зачем разыскиваешь его?

— Просили найти. Он старый друг моего отца. Удивленные взгляды.

— А ты уверен, что он жив?

— Да ни в чем я не уверен.

— А почему ты думаешь, что он в Александрии?

— Просто надеюсь, не более.

Последняя фраза прозвучала словно удар о глухую стену.

— Нет. Такой у нас никому не известен.

Глаза устали от изучения встречных лиц. Он потерял счет времени. Даже не заметил, что уже осень на дворе. Очнулся, когда попал под внезапно хлынувший дождь. В этот момент он находился на набережной. Бросился бежать, чтобы укрыться в отеле «Мирамар». Глянул на небо. Туча, как ночная тень, отрезала часть полуденного света. Внезапно он услышал приветливый голос:

— Иди сюда. Поздоровавшись, он сел рядом с ней.

— Я не смогла вовремя выразить тебе соболезнования, но надеялась, что ты посетишь «Каннар» рано или поздно.

— Разве я не в трауре?

— «Каннар» — подходящее место для скорбящих. Кстати, все интересуются, куда ты пропал.

Дождь прекратился. Он решительно поднялся, извинился, сославшись на неотложные дела. Она тоже встала и тихо сказала:

— Скажи мне, если у тебя с деньгами туго.

О боже, неужели снова начали распускать про него слухи? А она добавила тоном соблазнительницы:

— У такого, как ты, в деньгах недостатка не будет. Было б только желание.

Он холодно попрощался с ней еще раз, пожав руку, и вышел. «У такого, как ты, недостатка в деньгах не будет». Да уж, конечно. Только прими предложение стать сутенером. Этого и добиваются твои враги, а иначе — хоть сдохни. Но что дальше делать в Александрии?

Сабир зашел к хироманту, но тот ничего нового не сообщил. Посетил колдуна, святого шейха Зинди, в переулке Фараша. Сидел, сложив ноги по–турецки, в его полуподвальной комнате с наглухо закрытыми жалюзи. В сумеречном свете он ощущал струи благовоний. Шейх понюхал свой платок и склонил голову в раздумье. Потом произнес:

— Кто усердствует, тот достигнет.

Откуда–то со стороны Анфуши доносился шум морского прибоя.

— Ну–ну, неплохо для начала, — усмехнулся Сабир.

— Но путь будет долог, как зимние ночи.

Вот уж верно. День за год. А расходов — не счесть.

— И получишь требуемое — монотонно продолжал шейх.

— А что это «требуемое»? — нетерпеливо спросил Сабир.

— Оно ждет тебя.

— Знает обо мне?

— Ждет тебя.

Может, мать ему не все сказала?

— Значит, он жив?

— Слава Аллаху.

— А где его найти? Вот что меня интересует.

— Терпение.

— Нельзя терпеть до бесконечности.

— Ты в начале пути.

— В Александрии?

Шейх закрыл глаза и пробормотал:

— Терпение твое вознаградится. Сабир нахмурился.

— Вы мне ничего не сообщили.

— Я все сказал. — Шейх отвернулся.

Сабир вышел наружу под порывы осеннего ветра. По небу несло рваные темные облака. Шел и думал: шарлатаны да развратницы. Деньги гребут не считая. Придется продать мебель из квартиры, чтобы подготовиться к поездке в Каир. За время начавшихся мытарств он уже успел распродать ценные безделушки, чтобы поддержать завышенные расходы на жизнь. Теперь с отвращением думал о необходимости приглашать маклеров к себе в дом. Он отправился к «наставнице» Набавии, ближайшей подруге матери, — единственному человеку из этой среды, к которому он не испытывал ненависти.

Протягивая ему мундштук кальяна, она сказала:

— Я куплю всю твою мебель с удовольствием. Но почему ты уезжаешь с насиженного места?

— Решил пробивать себе дорогу в Каире, подальше от этой публики.

— Ах, бедная твоя матушка. Уж так любила тебя. Направляла сыночка, зарабатывала на все твое содержание.

Он понял намек.

— Я больше не гожусь для этой профессии.

— А что будешь делать в Каире?

— Да там один приятель обещал помочь.

Бусейма частенько говаривала, обнажая в улыбке золотые зубы:

— Наша работа только шибко гордых пачкает. Присоединяйся, сынок.

Сабир в раздражении сплюнул в большую курильницу, источавшую запах индийских благовоний.

* * *

Он смотрел на Александрию. Где–то прогремел, сотрясая землю, поезд. Город виделся ему как скопище призраков, погруженных в сумеречный сон под гигантским зонтом туч. Холодный воздух, насыщенный запахами начинающейся осени, гуляет по его элегантным полупустым улицам. Он прощался с городом, с матерью, с воспоминаниями, которым минуло четверть века. Простился глубоким вздохом сожаления.

А что, если ты все–таки оставил того, кого ищешь, в неведомом тебе уголке Александрии, не добрался до него? А кто даст гарантию, что в Каире тебе повезет больше, чем здесь? Сколько волн в море? Сколько звезд на небе? Удивительно, до чего же далек ты от него — кровь от крови, плоть от плоти его. И что удалило его из твоей жизни, как не слепая страсть, которая вырвала тебя из отцовских объятий, чтобы родить тебя в борделе. Когда он, бывало, спрашивал ее об отце, она неизменно отвечала: «Он был крупным чиновником, уважаемым человеком. Но умер в расцвете лет». А где же его родные? Или у него их не было? «Не знаю, есть ли у него семья». Долгое время Сабир думал, что, возможно, родился от какого–то проходимца. И вот остался один, без роду без племени…

Его ошарашила суета каирского вокзала. Она только усилила чувство отчуждения. Захотелось немедленно вернуться обратно ближайшим поездом. Но он пересилил себя, сдал чемодан в камеру хранения, потом вышел на привокзальную площадь. Солнце перевалило за полдень. Голова кругом пошла от потока машин, автобусов, пешеходов. Необъятная безликая площадь простиралась перед ним. И сразу же бросились в глаза контрасты, противоречия. Кожей ощутил прохладный воздух, но одновременно и жаркие лучи солнца. Сверкающие неоном улицы — и тут же, по соседству, кварталы бедноты.

Он целый час провел в поисках гостиницы подешевле на самой площади и вокруг нее, пока не очутился на улице Фонтана. Сабир стоял на тротуаре под сенью аркады перед гостиницей «Каир», а рядом нищий протирал спиной стену, нараспев прославляя пророка.

Эта улица производила на него впечатление деловитости и одновременно какого–то уродства. Вызывало раздражение обилие лавок по обе стороны, неряшливая груда товаров на тележках. И это же внушало надежду, что здесь он найдет самую дешевую гостиницу в районе. Вот это старое здание из глинобитных стен. Четыре этажа и мансарда на крыше. Дверь на возвышении с арочным верхом, как плачущее лицо. Сквозь ее проем был виден удлиненный вестибюль, заканчивающийся лестницей. Посреди него — конторка, за которой сидел мужчина весьма преклонного возраста. Рядом с ним — женщина… о Боже! девушка в расцвете молодости. Она приковала его взгляд, и не без причины. Пробудила дремавшие чувства, всколыхнула воспоминания, погребенные в тумане: переулок, крытый брусчаткой, поднимающийся от Анфуши, морской воздух, пропитанный солоноватой сыростью. Безумное возбуждение под покровом темноты. Невидимые нити потянули его к этой гостинице. Словно на свидание явился. Он обнаружил, что помимо воли пересек улицу. Еще не полностью доверяя возникшему предчувствию, он не мог удержаться от желания побыстрее все разузнать. Голос нищего высоко затянул: