Михаил Орловский - И пришел доктор...

И вдруг… Как цунами посреди штиля раздались два мощных подводных взрыва — телефонные звонки. Один со стороны Флота, а другой — со стороны Губернатора. На этом конце медного провода, с приятным удивлением для себя, узнали, что у офицера проблемы, и никто из командования его не любит. Прослушав независимое мнение о себе сверху, в эскадре решили найти командира зло-полученного офицера, чтобы рассказать ему о бедном докторе. Командир уже и забыл, что у него есть медик. Но, написав три объяснительные наверх и почувствовав запах, а также вкус свежей шишечки, он вспомнил во всех деталях нашего товарища. Он даже вспомнил не только его самого, но также и мать его, и мать его матери, и некоторых других близких родственников, и ещё кучу деталей, о которых знали разве только что Органы. Но из его измученных и пересохших от тесного контакта с телефоном уст вырвалось всего одно единственное слово: «…ять!».

Пришёл наш товарищ с утра. Ничего не подозревает и приближающегося самосвала со щебёнкой не чувствует. Ходит, жизни радуется и песни напевает. Тут его командир и обрадовал. Состроив из себя жертву произвола, он сначала объявил выговор за обращение не по команде к Славнокомандующему, несмотря на то, что царской Конституцией обозначена свобода слова и это — общегражданское право, так обращаться. Затем строгий выговор и лишение всех премий за мифическое опоздание с похорон на полдня (то есть сердца у командира, ровно как и совести, тоже не было). Далее — строгий выговор за то, что МС заболел не в то время, когда это удобно командованию. Ну и контрольный выстрел в голову — это объявление НСС (неполное служебное соответствие) за то, что он, якобы, находился в городе Ленинграде в период праздников. Почему не в Москве или Люксембурге каком-нибудь? С какой стати начальники это взяли и почему всю часть не проверяли на предмет отсутствия в выходные дни, мне непонятно.

Вот такой ответ и получил наш товарищ от Верховного Славнокомандующего. Так что, уважаемые товарищи, пожалуйста, обращайтесь с накопившимися у вас проблемами. У нас независимая страна, и людей за свободу слова не расстреливают и в тюрьмы каторжные не сажают. Их просто медленно и методично гнобят и пытаются изжить со света белого. В этом случае я могу только посоветовать прислушаться к зову своего сердца или того органа, который умело под него маскируется, и поступать так, как мой товарищ. И идти до победного конца. Об этом и гласит следующая глава.

Вы знаете, я тут постоянно читаю и слышу, какие извращения и подлости можно сделать с подчинённым офицером. Будь то инженер или химик, или даже медик, разницы особой нет. Столько с ним несчастным можно всего сделать и сотворить. Как его бедного унижают и морально насилуют, ради, так сказать, интереса. У меня аж волосы от такого беспредела повылазили.

И нигде ни слова про то, что можно сделать с командиром, которому Вы не только подчинены, но он за Вас ещё и отвечает, и ведёт соблюдение ваших прав и свобод, которые у Вас, оказывается, есть. И не только Ваших. Никогда не слышали о таких? Тогда эта глава именно для Вас. Наслаждайтесь и ставьте пометки. Можно прямо в книге, я не обижусь. Итак…

Для начала, можно не прибыть на службу. Просто так, взять — и не прибыть. Или прибыть, но с опозданием и сказать, что часть искал, или по Владивостоку блуждал, если Вы там служите. И пусть командир чувствует сразу, что не всё так просто. Пусть переживает и отвечает на вопросы сверху: «Ну и где Ваш страшный лийтинант медицинской службы?». И пусть он с пеной у рта доказывает, что в жизни Вас не видел, так как Вы после училища. Фактически, Вы — его подчинённый, записаны у него, вот и отвечай, где Вы есть.

А ещё можно прибыть и сразу объявить, что специальность у Вас не соответствует назначенной и Вам надо на учёбу. И обязательно в Санкт- Петербург, так как там Ваша раз- любимая Альма Матерь, и только там Вы сможете стать столь нужным для части специалистом. И уехать на год, поскольку полугодовой сертификат принимается условно, и юридической силы не несёт. И пусть он чувствует Вашу помощь в работе и пусть знает, что год Вы у него только числитесь и деньги получаете. И на место Ваше никого не взять.

А ещё командира можно наказать. А ещё лучше, чтобы он сам себя наказал. Можно, чтобы командир объявил оргпериод, и сам же ходил на него строиться. Пусть знает, что не всё так просто. Что и себя можно опустить своими бездумными действиями. А, если, вдруг, ему в голову придёт обескураживающая мысль наказать Вас, то смело бегите в прокуратуру и обжалуйте его незаконные действия, поскольку этот период обычно, на море, вводится не приказом, а на словах, и положенных потом суток отдыха за переработанное время никто возвращать не хочет. Пусть он попляшет тогда и поймет, что кто-то всё-таки Устав на досуге читает. И не всё так просто, как ему хочется.

А ещё командира можно шантажировать. То есть, я хотел сказать, выдвинуть ему условия своего прохождения службы или, другими словами, навязать новые правила игры. Лучше всего это сделать, когда Вас всего уже лишили, или не лишили, но Вы уже морально к этому готовы. И на учёбу Вам не надо. И жены безработной у Вас здесь нет, так как работает она на Материке. Вот и пусть он побесится. Пусть поищет остатки совести в Вашей голове, манипулируя мифическим понятием «офицерская честь», поскольку сам отЧасти является шантажистом. И вот, когда, наконец, осознает он, когда дойдет до его черепной коробки, что прижать Вас нечем, пусть судорожно ищет он пути спасения из самим же созданной ситуации. И дойдёт до него, что его тоже можно.

А если очень невтерпёж и, уже, вот-вот — и совсем, то можно, чтобы командир от половины экипажа услышал, какой он нехороший человек, и зачем ему понадобилась тревожить гремучую змею — свежерожденного военно-морского медика. А дело в том, что на нашем царском подводном флоте служат товарищи, которые уже совсем не товарищи. Они — тяжело больные и несчастные люди. И по состоянию здоровья они не годны, и медкомиссию уже как три года не видели, поскольку это было бы их последнее общение с морем. Но в виду своего сильного духа они продолжают плавать и плавать. И тут приходите Вы, да ещё и охота Вам чего-то, большого и светлого. И Вы, как в первую очередь врач, во вторую — человек, в третью — офицер, не можете спокойно смотреть, как несчастные нетоварищи гниют на «железе». Вы долго сопереживаете, но, буквально перед самым выходом в открытое море, всё ж таки решаетесь сообщить вышестоящему командованию: «Половина экипажа у Вас не годна к службе на лодке». А, чтобы лучше чувствовалось, проверьте питьевые цистерны. Я уверен, они не соответствуют гигиеническим нормам. Рекомендации — запретить выход в море. А что это такое, срыв боевой подготовки, полагаю, Вам объяснять не надо. Думаю, командиру уж точно выговор вкатают. А чего? Пусть знает, что тяготы у военной службы бывают. Присягу-то, небось, принимал? Или текст забыл? Вот-вот.