Михаил Орловский - И пришел доктор...

Спалось новосёлу уж больно хорошо. Сон был забвенным и, как водится, без лишних видений. Лишь только ночью пару раз в туалет, на автопилоте, сбегал и всё. По маленькому. Разумеется, в гальюн минёр бегал, вовсе не просыпаясь: военная привычка, выработанная с годами, работала без отказа.

Проснувшись утром, вернее поздним днём, минёр ощутил чувство лёгкого дисбаланса в своём организме: походка стала неустойчива, в ротовой полости полыхала сильнейшая засуха, а голову сдавливали тиски невидимых сил. Изо рта непроизвольно вырвался «Пипец», который одномоментно выразил сразу все поразительные чувства, захлестнувшие мастера минных дел. Кое-как перевернувшись на бок, он громко икнул. Не прибегая к медицине или народным средствам проснувшийся вспомнил, что у него на кухне осталась ещё половина бутылки, наполненная горящей водой.

Чуть ли не бегом минёр устремился на кухню, по пути едва не сбив с ног домового. Несчастный домовой чуть не ударился своей растительностью об дверной косяк. Хулиган же, опрокинувший барабашку, к тому времени уже приближался к заветной кухне. Он летел, словно ястреб. Как вбежал, так и замер на месте: ёмкость с опьяняющим зельем безжизненно валялась пустая. Она предательски лежала на боку. Огурцы стояли целёхоньки, а вот драгоценный ликвор отсутствовал.

Несколько шокированный, новый хозяин постеня вспомнил, как Леонидыч рассказывал ему о каком-то домовёнке, о ложках и шоколадках, исчезающих систематически на территории кухни, но кто же поверит в «бабушкины сказки». Вот теперь, кажется, поверил.

«Пипец» — выругался вслух минёр так громко, что огурцы в банке заплясали. Данная реплика прямо не переводилась на русский язык никак, даже с использованием древних графем и орфографических словарей, но зато была полностью биоэквивалентна Эллочкиной фразе «Хамите, парниша» или частично её же слову: «Жуть».

«Ишь, прохвост. Как же это ты столько выпил, прыщавый?» — уже про себя подумал неопохмелённый, неизвестно почему назвав домовёнка «прыщавым». Мысль же о собственном лунатизме, ночном «автопилоте», уходе прыщавого вместе с Леонидычем или ещё о чём-нибудь таком даже рядом не промелькнула с хмельной головой минёра.

Проклиная нерадивого домового на чём свет стоит минёр решил принять ванну, чтобы отойти хоть немного от случившегося. Ему кто-то говорил, что «соль да чаша — пища наша, а кто моется, тот непобедим». Набрал он, как и положено, полную посудину до краёв горячей воды, засыпал туда морской соли и вот-вот собирался ощутить блаженство столь дивной процедуры, занеся за борт ванны немытую пятку, как в телефон позвонили. Трубила служба. Новосёла срочно вызвали на вахту. Взяли и вызвали. Схватив тужурку под мышку, он, шевеля своими короткими культяпками, поспешно засобирался во флотскую базу.

Наскоро накинув шинель, любитель водочки буквально вылетел из своей новой обители. Показателем того, насколько торопился минёр, служила вода в ванной, которую он совершенно не удосужился спустить. Вода эта довольно приятно манила: от неё отчётливо валил пар. На дне ещё не до конца растворились кристаллики непрозрачной соли. Но родной отец зарядных устройств и подводных мин ничего этого уже не видел: он ловко семенил по свежевыпавшему снегу. Левой-правой, левой-правой.

Дома новосёл появился только на следующий день, ближе к вечеру. Уставший и непомытый. Грязь с него ещё не сыпалась, но в отдельных местах уже неприлично чесалось. Военная форма натёрла во всех складках, а носки, если даже и не поставить, то прилепить к стене можно было спокойно, не прибегая к помощи клея.

С самыми светлыми чувствами минёр уже представлял себе всю прелесть купания в ванной комнате. Мины, взрывные устройства и всё, что с ними связано, казалось, ушло из его головы в неизвестном направлении. Мир и покой царил в душе флотского, когда он переступил порог своего нового дома.

Но забыл он, что не только командиры способны подпортить настроение неожиданной вахтой. Домовой, вылакавший полбутылки водки и распоясавший алый шёлковый пояс, тоже мог быть на это горазд. И ещё как горазд.

Вы не поверите, что обнаружил непомытый брат гранат и запалов. Это просто непостижимо. Аж волосы мои, оставшиеся, дыбом встают от такого беспредела. Страшно даже описывать. Он сам бегал в шоке, рассказывая о выходках домового.

Спокойно! Новая обитель находилась в совершенном порядке: вещи лежали на своих местах, окна не были разбиты, обои не оборваны и холодильник остался нетронут. Но вот ванная. Эта злополучная ванная. Не волнуйтесь, вода там плескалась в том же объёме, что и днём раньше. Никаких следов, что кто-то в ней мыл свои косточки или стирал какие-нибудь кафтаны, тоже не было. Но всё-таки, что-то с ней случилось не так. Минёр, на цыпочках подкравшись к кромке ванны, осторожно коснулся воды большим пальцем и обмер. Она была ХОЛОДНАЯ….

Минных дел мастер впервые изменил своему образу и в течение трёх минут грязно ругался нецензурными выражениями.

Помимо домовых и лизунов, которых не так уж и много, на флоте есть ещё один секретный, невидимый отряд. Военнослужащие, входящие в него, друг друга фактически не знают. Они числятся на службе, но их практически никогда на должностном месте не бывает. Нет, это не «мёртвые души», хотя и такие имеются. Это другие. Некоторых даже их личный командир в глаза не видел, хоть и желал этого страстно. А как ты их увидишь, если увидеть их физически невозможно?

Вот и у Лёлика в экипаже Нового Формирования таковые пропавшие присутствовали. Вернее создавали видимость, что присутствуют.

Первый из них был талант, или нет, Талантище, с большой буквы «Т». Назовём его простым нарицательным именем Мичман № 1. Перевели этого мичмана из посёлка Вихляево на новое место службы. Прибыл он к командиру части, представился и, не будь дурак, попросил недельку отпуска, чтобы вещи перевезти, жену свою и прочий хлам.

А дабы через КПП (ведь ЗАТО же всё-таки) ему можно было беспрепятственно ездить, выпросил он отпускной на месяц написать. На всякий пожарный. И только его и видели. Спустя два дня он, конечно, позвонил, ради приличия, но только для того, чтобы известить всех о своём бесконечном отсутствии. До свидания, товарищи. Он — крылатая птица свободного полёта. Прощайте!

Хотели его, было, немедленно в розыск подать, спустя десять суток, но эскадра запретила совершать столь необдуманный поступок. Все же борются за показатели, а они итак ниже пупка болтаются. «Ну, отсутствует и что с того?» — говорили преспокойно наверху. «Главное, чтобы не пил и в милицию не попал. А сюда нет и суда нет».