Михаил Орловский - И пришел доктор...

Но тогда были другие времена, и рассуждать не приходилось. Вот и бились люди российского государства с нелюдями из другого. Как водится, от этих битв остались различные штучки: одежда, посуда, оружие и многое прочее. Вот и ползают по сопкам, в свободное от работы время, подводники. Ищут они остатки той безбожной кровавой жатвы.

Приз, по ценности номер один, — это чей-нибудь найденный скелетик. Лучше всего, если данный скелет будет принадлежать немецкому воину. Стоит он, официально, около десятка тысяч евро. Тогда можно телеграфировать в Германию: «Найден ваш трупик, опознавательный номер такой-то. Высылайте тугрики на расчетный счёт сякой-то, а мы вам ваши косточки».

Наши же воины мало кого волнуют: свалили в общую яму, написали: «Неизвестный солдат» — и привет. А у них всё учтено. Есть даже памятник в Печенге, где все фрицы с датой рождения и смерти записаны, а у нас — братская могила. Поэтому лучше, если скелетик будет «ихнего брата». Бабок получите до отвала.

Хуже, если Вы найдёте штык-нож. Это всего лишь пятьсот тугриков. В лучшем случае. Ну, а предметы обихода совсем не ценятся. Разве только в безвозмездный дар музею передать.

Вот так, одним чудесным тёплым днём, Лёлик решился отправиться на поиски. Поползать по сопкам, поворошить земельку, откопать скелетик. Его светлую докторскую голову даже посетила мысль купить металлоискатель, который сможет на трупиках медальоны улавливать. Лёлик крепко уверовал, что данный прибор с лихвой окупится, но всем знакомая тётушка Лень помешала ему заморочиться на данную тему: Лёлик вышел в сопки вооружённый лишь совковой лопатой.

Забравшись на нужный выступ, мой товарищ бросил взгляд на утренний городок. Мухосраньск спал. Заколоченные дома неподвижно стояли, прижавшись друг к другу. Вдалеке подводники волочились в базу. Памятник-пушка, воздвигнутый в честь Победы, казался не таким грозным, как вблизи. Асфальт дымился. От сиротинского города пахло убогостью. Дабы не стошнило от запахов, Лёлик повернулся к сопкам передом, а к пушке задом и немного наклонился.

Методом природного нюха и недюжинного обоняния мой товарищ сумел обнаружить возможное местоположение искомых останков. Сорок минут кропотливой работы с намокшей рубашкой — и Лёлик наткнулся на что-то твёрдое. «Вот он, драгоценный скелетик», — мелькнуло в голове юного психиатра. «Ща, как огребу немеренно бабла» — перед его мысленным взором шёл проливной дождь из денежных купюр Евросоюза.

Крайне осторожно разгребая ямку, дабы не сломать какую-либо косточку, он углубился на полметра в землю. Ощутив тепло, излучаемое предметом, Алексей понял: вот-вот один из останков той войны ляжет в его мягкие подушечки пальцев. Практически не дыша, он смахнул землю с найденного. То, что предстало перед его взором, было мало похоже на останки человека: Лёлик держал в руках половину фарфоровой тарелки….

Разочарование так и не успело посетить светлую голову моего друга полностью, поскольку только сейчас, на фоне горизонта, он заметил вереницу людишек, которые медленно удалялись в сторону прямо противоположную его местонахождению. Тяжело шагая, многие из них были вооружены именно тем, о чём так мечтал Лёлик, — металлоискателями.

Вот я тут борюсь, что в маленьких городках народ тупеет и всё такое. А тем временем, в городках побольше среднезнаменательное значение грамотных людей постепенно, из года в год, неуклонно падает. Разумеется, металлоискателями они не интересуются, но деградируют с пропорциональным, относительно военных, ускорением. И бороться с этим невозможно. Если человек дурак, то это не просто надолго, а практически навсегда. Сейчас Вы в этом убедитесь сами.

В Мурманскую детскую поликлинику поступила достоверно секретная информация, что по некому адресу родился свежий ребёнок. Его не нашли в капусте, не заказали у аиста, а он родился. Родился сам, в домашних условиях, без посторонней помощи.

Как и положено, по указанному местоположению выдвинулся участковый детский врач. Полюбовавшись три минуты на запертую дверь, за которой отчётливо слышались шаги, доктор понял: младенца ему созерцать не придётся. Делать нечего, пришлось собирать группу из начмеда поликлиники, заведующей отделением и главной медсестры. Может хоть столь высоким специалистам удастся посмотреть на незаконнорожденного гражданина Царства РФ.

Данной делегации повезло больше: входную дверь им открыли. За толстой дверью на пороге отчётливо определялись два субъекта: папаша ребёнка и бабушка. Сразу хочу остановиться на бабульке, поскольку она имела неординарный вид. При всех своих неполных пятидесяти годах она была одета в джинсы и розовую майечку, хотя могу Вас смело заверить, что и в шестнадцать ей нельзя было так одеваться. Выкрашенные в буро-малиновый цвет волосы завершали впечатление от исходящего из неё шарма.

Ну, вот. Пустили медиков в прихожую. Хотя нет. Сначала не пустили. Так, в широко распахнутую щёлочку:

— Вы откуда?

— Мы к Вам оттуда-то, — это поликлиника.

— А зачем? — вопросили из щёлочки.

— А чтобы было! Патронаж! — воскликнули в один голос медработники.

— А нам Вас не надо, мы, того, этого, сами, — твердили через отверстие, будто из загробного мира.

— Ну, уж, понимаете. Тут к Вам медицина района, откройте же дверь! — стала тыкать в нос документами поликлиника.

— Хорошо, на порог пустим, но ни сантиметром внутрь, — насупились щёлочка, по мере расширения которой оказалось, что это бабушка с папашкой. Бабушку я Вам по нетерпеливости своей описал. Папашка тоже был аналогичным оригиналом. Вот уж поистине: «Яблоко от яблони не далеко падает». Посмотрев на данную родственную парочку и поизумлявшись тому, что каменный век закончился, а пещерный человек сохранился, медики умоляюще спросили:

— Разрешите нам хоть ребёнка посмотреть?

— А чаво его смотреть-то, ребёнок, как ребёнок: чай, не гуманоид, — ответили хозяева.

Не утруждая себя разъяснением того, что все люди — гуманоиды, медики сосредоточились на малыше:

— А вдруг он болен чем. На учёт поставить. Антропометрические данные снять, оценить общее физическое развитие, да зарегистрировать, наконец, в самом деле, — пытались втолковать специалисты.

Какие-то подвижки между извилин появились у родителя:

— Ладно, ща у жены спрошу, — смиловался папаша.

Покинув прихожую, он исчез в абсолютно тёмной комнате, которая не подавала признаков жизни. Совершенную тишину и всепоглощающий мрак источала она. Казалось, что тьма съела отца, но через три секунды он обратился: