Михаил Орловский - Военно-медицинская акаМЕДия

Кстати, о предупреждениях, раз уж речь зашла. Очень полезная вещь, хочу я тебе сказать, о уважаемый читатель. Куда ж без них? Ведь испокон веков человек человека старался упредить и вешал какие-нибудь таблички вроде:

НЕ ВЛЕЗАЙ — УБЬЁТ

ПО ГАЗОНАМ НЕ ХОДИТЬ

ОСТРОЖНО, КРУТОЙ ПОВОРОТ

Но человек лицезрел табличку и, как ребёнок, озарялся, ага:

— можно влезть,

— можно пройти,

— щас проверим!

Тем не менее практически все академики к предупреждениям относились с почтением и если видели знак «Опасность», то явно не стремились идти и проверять.

Правда, в нашем мире в последнее время стал действовать иной закон. Закон джунглей. А закон данный гласит: «Каждый сам за себя». Какие там предупреждения? Я вас умоляю! Порой идёшь по улице, а впереди притаился открытый люк. Ну и тебя вместо: «Гражданин, осторожно, колодец» отвлекают всякой ерундой, лишь бы ты туда обязательно свалился. Правда, правда. Сам видел (но не делал, как многим тут подумалось). Как-то потерялось в обществе чувство взаимопомощи. Однако нашу медицинскую улицу везение пока не покинуло. Смело можно сказать, что осталась среди моих коллег ещё какая-никакая людская взаимопомощь. Предупреждают ещё иногда по мере возможностей. И сему есть показательный пример.

Жила-была одинокая-преодинокая старушка. Совсем преодинокая. Круглая сирота, только наоборот. Ни детей, ни внуков. В своё время ушами прохлопала, и всё. А потом никак не хотелось обременения. Пугали пелёнки. Страшили бутылочки и прикормы. «Поживу для себя!» Вот и пожила. Ну а в семьдесят шесть какие могут быть дети? Как итог, скучала бабулька. Скучала в одиночестве, разумеется, и круглосуточно. Приступы тоски особенно брали её, как положено, по вечерам. Схватит за сердце и ткнёт в почки. И на это бабуля реагировала просто. Она вызывала себе, видать для развлечения, почти каждый вечер «скорую помощь». Наберёт «03» и пищит жалобным голосом:

— Ах, — слышит в трубке усталый диспетчер, — приезжайте, милы люди. Сердце болит, аж спасу нет. Помоги, родная медицина, помираю.

Кардиологический вызов нельзя не принять. Да и разговоры с пациентами на плёночку записываются. И диспетчер, несмотря на избитый адрес, шлёт к бабуле автотранспорт с медиками. Извиняется, конечно, но шлёт. Ничего не попишешь. Уже почти все бригады в окрестности у неё побывали. И не раз. И не два. А тут мы на практику пришли. Цикл у нас трёхнедельный, скоронемощной. Можно, в общем, любые дырки затыкать. Вот нас и послали к ней. К скучавшей.

Выехали мы с напарником на вызов. Заходим к старушке и наблюдаем картину: лежит клиентка на топчане, охает, грудь свою левую жмёт и причитает. Ну, я, недолго думая, приказываю клиентке: «Давайте, дорогуша, снимайте штаны. Сейчас укольчик вам сделаем, и все пройдёт». А сам уже грешным делом думаю, как бы за дефибриллятором бежать не пришлось. Бабулька, заслышав про укол, с готовностью вскакивает, разворачивается и спускает штаны-труселя. Я и мой юный фельдшер чуть на пол не сели от дикого приступа шока. У старушки, извините, на заднем месте зеленкой написано предупреждение: «Не верьте ей, бабка врёт!»

Другими глазами посмотрел я на бабульку. После осмотра набрал физраствора (это вода такая, стерильная) и укол сделал.

— Ой, спасибо, милок, — залепетала захворавшая. — Сразу легче стало.

— Эффект плацебо, — тихо ответил я и уже громче добавил: — На здоровье, бабуля.

С тем и уехали.

Через пару дней дают похожий вызов. Вечер, сигнал от диспетчера.

— Снова истерики беспокоят, — поясняет она. — Вам, как молодым, и карты в руки.

Мы садимся, едем, трясёмся. По прибытии наблюдаем клиентку. Женщина в климактерическом периоде с аналогичным позавчерашней бабке синдромом. Крайне капризная. Достает три ближайшие подстанции уже вторую неделю. Вызывает неотлогу по три-четыре раз за день. Причина, как правило, проста — померить давление, а вдруг высокое. Приезжает очередная бригада, то бишь мы. Измерив артериальное давление, выясняю, что оно и в самом деле оказалось повышенным. Но, учитывая анамнез, я остаюсь при своей запланированной тактике. Разобрав на столе склад пустых ампул из-под снотворных, магнезии и седуксена, накопившиеся за прошедшие дни (столько лекарств даже медицинский шкаф не выдержит, не то что человек), начинаю набирать любимую магнезию. Ну, плюс витаминчиков прибавил, чтобы лечение чувствовалось.

— Доктор, — раздеваясь, обращается ко мне обколотая. — Только вы мне сделайте спиртойодовую сеточку на укол. Мне вчера сделали, так хорошо стало.

Вздохнув и толком не поняв, что ещё за сеточка, покорный судьбе доктор-интерн подходит к внушительному полупопию и прицеливается иглой, будто метатель копья. Уже готовый заколоть, он тормозит и видит ту самую сеточку, о которой лепетала пациентка. Врач теряет речь и роняет шприц. И лишь глаза бегают по ничем не прикрытой полупопице. В верхнем наружном квадранте правой ягодицы жёлто-бледными йодовыми разводами написано: «СВОЛОЧЬ».

Ну что тут сказать?

Последняя пациентка, с позеленённым «багажником», тоже получила свой физиологический раствор в ягодицу. Ишь чего придумала, препараты на неё попусту переводить. Раз не хвораешь, то получи внутримышечно святую водицу: натрий хлор ноль девять процента. Нечего нам тут симулировать. Я ещё с флотской практики не терплю граждан-симулянтов. Между прочим, в армии за подобное — статья. Как ровно и за аггравацию (преувеличение симптомов болезни). Вот бы на гражданке ввести нечто подобное. Но нет. В хрониках наших дней даже за ложный вызов тяжело привлечь к ответственности. Да и вызовы-то подобные никто ложными не считает.

Полным ходом стелилась интернатура, а я, проникшись духом неотложной помощи, уже устроился работать на «скорую». Дежурства мои оказались полставочными, осуществлялись исключительно ночью и проходили на N-ной подстанции. Больные, покалеченные и внезапно захворавшие — все звонили к нам. Тяжко, разумеется, после учёбы ещё и на вызовы ездить, но опыт обретался бесценный, да и копеечка какая-никакая капала. Капала и карман пополняла.

В то рядовое дежурство поставили со мной свежеиспечённого фельдшера, недавно распрощавшегося с учёбой по «скорой помощи». После учёбы фельдшер, само собой, прибыл исполнять свой неотложный медицинский долг к нам на подстанцию. Фамилию его наверняка не скажу, да это и неважно. В памяти отложилось лишь то, что кончил он среднестатистическое медицинское училище и с первого дня работы всему-всему удивлялся.