София Беннет - Облик (ЛП)

Её имя знакомо, и вдруг я вспоминаю почему. Она должна быть та девушка, с которой Ник нарушил правила, увлекшись ею. «Модел Сити» не может же представлять двух Шехерезад? Я, кажется, помню, Фрэнки говорила, что она “испортила его”. Как? Он, конечно, кажется испорченным: обиженный, неприветливый, и против модельного бизнеса. Ну, это, конечно, не потому, что она некрасивая.

В этот момент ей кивает человек в наушниках, кто-то хлопает по спине, и она выходит. Я наблюдаю за ней на мониторе, как она идёт, а потом замирает на пару минут, пока Сэнди рассказывает о вдохновении, предшествующем созданию одежды. Вдохновением послужила не викторианская купальная машина, как я себе представляла, а Дягилев, импресарио 1900-х годов, который основал "русский балет". Я никогда не видела, чтобы кто-нибудь пытался сделать балет из вязаной одежды, но ведущие ток-шоу серьёзно кивают и выглядят пораженными.

Шехерезада выставляет бедро, чтобы убедиться, что она по диагонали относительно к камере. Она сказала мне, что если стоять лицом к камере, то выглядишь намного шире. Она выглядит холодной и далекой. Это вамп? Я решаю попробовать это в любом случае.

Через минуту меня готовят к выходу. Я представляю Шехерезаду как девушку будущего художника. Она позировала для него? Это она была в журнале, который показывала Кассандра на моей первой фотосессии? Она вертела головой так, что нельзя было рассмотреть её лицо, но волосы были похожи. Мне пришла в голову мысль, что если Ник Споук любит девушек с длинными волосами до талии, то у меня нет не единого шанса. Не то чтобы он вообще у меня был.

Человек в наушниках кивает мне. Шехерезада выходит из кадра и холодно мне улыбается. Ещё один человек с планшетом тычет мне в спину, намного сильнее, чем я ожидала. Я, дрожа, начинаю идти к синей Х на полу, где должна остановиться и повернуться. Когда я уже на полпути, один из ведущих выкрикивает:

– И обувь, Сэнди. Расскажи нам о потрясающей обуви.

И что я должна делать? Мне нужно продолжать идти, как и раньше, или я должна ходить вокруг, так чтобы они могли восхищаться обувью? Я замираю и выставляю бедро, так как делала Шехерезада, поворачиваюсь к камере так, чтобы я не выглядела огромной. Что там сказал Сэнди? Я помню только про обольщение, но были и другие слова. “Жарко”, вероятно, было одним из них. Мне ужасно жарко под лампами студии, поэтому это нетрудно. Я думаю о Кристен Стюарт – она была великолепным вампиром. Может быть, я могла бы выглядеть как она: бледной и мрачной. Я пробую.

Сэнди о чём-то говорит. Я так занята копированием Кристен Стюарт и тем, что стараюсь не дрожать, что не слышу его. Он машет вокруг руками. Он хочет, чтобы я покрутилась. Что я и делаю. Потом я вспоминаю, что я в неположенном месте, так что я иду к отметке и делаю это снова. Неплохо, я думаю. Теперь другой человек с планшетом машет мне. Он машет мне, что я должна идти обратно. Ого, это было быстро. Я задерживаю дыхание, и стараюсь игриво выйти из кадра.

Пять минут спустя после супер-быстрого переодевания, что утром на репетиции занимало очень много времени, мы делаем это снова и снова, бок о бок. Теперь я думаю, что начинаю понимать. Если не считать того, что я сильно дрожала сначала, думаю, что у меня хорошо получается быть вампиром. Это даже становится весело. Я едва понимаю, что говорит Сэнди МакШанд, но это не имеет значения. Я выгляжу как настоящий вампир и немного как зомби. Шехерезада берет меня за руку и улыбается ослепительной улыбкой. Я улыбаюсь так счастливо, как могу. Мне почти жаль, когда я понимаю, что это закончилось.

– Не слишком уж страшно, правда? – спрашивает Шехерезада, выскользнув из подтяжек, как только мы дошли до места переодевания.

– На самом деле, нет. Это было…

Звонит её телефон, и она обрывает меня.

– Привет, Сэм, – говорит она, быстро переодеваясь. Каким-то образом она успевает раздеться, одеться, и поговорить с менеджером из «Модел Сити» о том, согласиться ли на работу в Нью-Йорке или пойти на вечеринку в Дубае. Я надеялась поговорить с ней обо всём этом, но нет и шанса. Она уходит, как только оделась.

Так как у меня нет работы, на которую надо бежать, у меня есть время переодеться. В голове я прокручиваю мою игривую походку и думаю, выглядела ли она так же хорошо, как мне казалось. Когда я готова, надеваю свой рюкзак через плечо и пытаюсь найти папу, чтобы расспросить его. Кто-то говорит, что он может быть на улице, проветривается вместе с ассистенткой, с которой он подружился. Они указывают на дверь в конце коридора и следующее, что я знаю, я стою на улице, на парковке. Папу нигде не видно, но Сэнди МакШанд бродит туда-сюда спиной ко мне и очень громко говорит по телефону.

– Она была потрясающей! Поразительной! У неё походка стоп-старт. Идеально подходит для открытия шоу Кристофера. Я не могу вспомнить её имя, но вы можете заполучить её? Он должен её увидеть. Серьёзно.

Я прирастаю к месту, ошеломленная. Он сказал “поразительной”. И “походка стоп-старт.” Это значит игривая? Я совершенно не могу заставить себя поверить, что я была настолько хороша, но, может быть...

Сэнди все ещё смотрит на парковку и теперь внимательно слушает.

Конечно, если этот Кристофер (Кристофер Бэйли из Барберри? Кристофер Кейн, шотландского дизайнер?) хочет меня для дефиле, я не смогу это сделать, потому что я ещё не доросла, но смогу в ближайшее время. И дизайнерам нужны модели для других целей. Он мог бы использовать меня для лукбука для модных покупателей, если бы захотел. Или для рекламной кампании. Как правило, я не выгляжу мёртвой в таких вещах, как вязаные подтяжки, но для рекламной кампании я согласна сделать исключение.

– Их было двое. Да, правильно. Ох, ты видел это? Нет, не она. Она очень обычная. Другая. Длинное имя. Вьющиеся волосы. Да, она.

Он заканчивает разговор и направляется обратно в здание. Я на его пути, потому что, хотя и хочу исчезнуть, но приросла к месту. Он смотрит на меня какую-то долю секунды, затем сквозь меня. Он вообще не замечает меня, хотя почему он должен? Я, в конце концов, не поразительная. Я “не она”. Я та, кто оказалась “очень обычной”.

Когда я возвращаюсь обратно, папа ждёт меня в коридоре.

– Всё, милая? Готова идти?

Я киваю. Ещё как готова.

Работа предоставила автомобиль с водителем. Это казалось настолько эффектно в шесть часов утра, когда он приехал, чтобы забрать нас. (Папа сказал маме, что ему нужно встретить друга в аэропорту, я выскользнула вместе с ним). Теперь, сидя в лимузине, я чувствую, что всё неправильно. Пока машина медленно едет домой через утренние пробки, у папы звонит телефон. Это мама.

– Ох, – говорит Папа. – Правда? Ты уверена, милая? Я не думаю, что это может быть, потому что она работает официанткой.