София Беннет - Облик (ЛП)

Разумеется, пару дней спустя, благодаря кузине Натана Кинга, новость о моей поездке в Нью-Йорк стала известна всем в классе. Кэлли смотрит настолько ревнивым взглядом, что это почти причиняет физическую боль, и многие девочки вообще со мной не разговаривают. Совсем не та реакция, которой я ожидала. Они словно поделились на тех, кто злобствует у меня за спиной, и тех, кто слишком ошеломлен, чтобы хоть что-то сказать.

Мальчики хуже. «Модели. Больные». Хотела бы я, чтобы это прошло. Я думала, что все будут под впечатлением пару секунд, а потом вернутся к нормальной жизни. Я не хотела, чтобы ребята просили мой автограф на математике.

Мисс Дженкинс печально улыбается мне своими малиновыми губами, будто бы я присоединилась к команде противника. Мистер Андерсон более косноязычен, чем обычно, и просит меня демонстрировать пение больше, чем за весь предыдущий учебный год. Даже директор вызывает меня к себе в кабинет для долгой беседы об успеваемости и запасной профессии.

Потребовалось несколько ночных бесед с Авой, чтобы убедить меня, что всё это временно и в любом случае полностью окупится, когда я начну работать с ведущими дизайнерами и фотографами. Не говоря уже о серьёзных заработках. Но я начинаю понимать, почему так много девушек, которых я встречала на кастингах, больше не ходят в школу.

Съёмки для парфюма намечены на конец ноября. Я должна пропустить день занятий, но мама согласилась при условии, что такое больше не повторится, потому что я так взволнована, и папа убедил её, что мне полезно увидеть Нью-Йорк.

Мама поедет со мной, потому что у папы намечены несколько встреч. Я надеюсь, что это не встречи с привлекательной ТВ-ассистентом, но это не то, о чём можно просто спросить, и в данный момент происходит слишком много всего, чтобы беспокоиться ещё и из-за этого. Надеюсь, теперь, когда Аве лучше и наши жизни возвращаются в привычную колею, мама будет менее напряжённой, и папа будет ходить выпить кофе с ней вместо всяких там ассистентов.

Мы с Авой не обсуждаем эту тему. Больше всего мы говорим обо мне и Манхэттене, о деньгах, гламуре и всяких бесплатных штучках от «Константин и Рид», которые они, вероятно, мне презентуют, и что из этого подойдёт Аве, и если подойдёт, то сколько из этого она сможет заполучить, и насколько взволнованы будут пациенты нашей бритоголовой группы в госпитале, когда мы расскажем им. Я думаю, что сильно.

Затем, неделю спустя, мне звонит Кассандра Споук.

– Привет, моя милая девочка. Ты в восторге от своей работы? Слушай, мне нужно обсудить с тобой некоторые детали. Мы можем встретиться на моей территории? Так куда приятнее, чем в офисе. Сегодня вечером я как раз свободна. Ты можешь поменять свои планы?

– Конечно, – нервно отвечаю я. Почему со мной говорит глава агентства, а не мой обычный агент? – Эм, а что случилось с Фрэнки?

– О, ничего особенного. Она разбирает потерянные паспорта в Стокгольме. К тому же это такой важный этап для тебя, Тед. Это может стать началом твоей карьеры. Мне всегда нравилось лично контролировать процесс, когда речь идёт о чём-то особенном.

Кассандра объясняет, где она живёт, и это оказывается дом неподалеку от Букингемского Дворца. Я думаю, для многих людей это прозвучало бы как совершенно обычный адрес в Лондоне, но, когда ты живёшь здесь, ты знаешь, что никто не живёт поблизости Букингемского Дворца. Тот район застроен монастырями, зданиями парламента и несколькими другими дворцами, в которых живут королевские семьи и премьер-министр. Возможно, если повезёт, вы получите возможность жить в одной из крошечных квартир, впихнутых между этих зданий, но целый дом? Я просто обязана это увидеть.

– Полный порядок, – говорю я, – Я приеду.

– И вызови такси, – добавляет Кассандра. – Я не хочу, чтобы ты в одиночку бродила вечером по городу. Мы заплатим по счёту.

Я действительно начинаю любить эту работу.

Мамы нет, папа пишет, а Ава спит. Папа предлагает составить мне компанию, но я не хочу, чтобы он оставлял Аву одну. Он соглашается, что я могу съездить к Кассандре, если вернусь к половине десятого.

Итак, в семь часов моё оплаченное чёрное такси останавливается перед классическим высоким домом в георгианском стиле с пятью этажами мерцающих окон. Дом действительно находится очень близко к Букингемскому дворцу, так что, бьюсь об заклад, каждое утро они просыпаются от стука копыт королевской конной гвардии.

Я вылезаю из такси в своих новых обтягивающих джинсах и длинной лохматой жилетке, которую мне дали на съёмках Miss Teen. Я знаю, что выгляжу в миллион раз лучше, чем во времена моих походных шортов, но до сих пор не уверена, что готова к визиту к Кассандре домой. То есть, я не ношу ничего шёлкового, или золотого, или от модных дизайнеров. В таких домах наверняка бывают супер-гардеробы. На вид это здание может вместить несколько таковых. Также здесь живет Ник Споук, конечно, но я пытаюсь убедить себя, что он не дома, потому что наверняка находится или в художественном колледже, или со своими друзьями, или рисует, или «увлекается фотографией». К тому же, я его не интересую. Так что не будет иметь совершенно никакого значения, если именно он откроет дверь.

После звонка в дверь я стою в ожидании целую вечность. Это точно нужный дом? Кто-нибудь идёт? Затем я слышу звук отодвигающегося запора. Дверь открывается. Он стоит прямо здесь. На нём забрызганные краской шорты, сделанные из старых обрезанных по колено джинсов, старая рубашка-поло, ноги босые. По сравнению с ним я выгляжу слишком разряженной. Он видит меня, хлопающую ртом, как золотая рыбка, и медленно улыбается. По крайней мере, на этот раз я не полураздетая. Это уже что-то.

– Заходи, – он отворачивается и кричит – Евгения! К маме гости! – затем отходит в сторону, так что я могу пройти в большой холл, увешанный картинами.

– Извини. Дом большой, – говорит Ник. – Вечно никто не слышит звонок в дверь. У вас встреча?

Я киваю. Ну, просто безумно красноречива.

Ник смотрит на свои часы и кивает своим мыслям.

– Она сегодня заработалась допоздна. Ещё не видел её этим вечером, – он немного колеблется и смотрит на меня сквозь свои совиные очки. – Мне нравится… – замолкает он.

– А? – спрашиваю я с надеждой. Никогда до этого не слышала от него, что ему что-то нравится. За исключением абстрактного экспрессионизма. И естественного освещения.

Ник смеётся.

– Мне нравится твоя… лохматая штука.

Не могу удержаться от улыбки. Возможно, у него есть модное чутьё, как бы он ни отмахивался от этого, но уж точно не словарный запас его матери.

– Спасибо. А мне нравится твоя…

Он пристально смотрит на меня. Что я собираюсь сказать?

– Раскраска.

Я показываю на художественные брызги краски на его футболке и шортах. И указываю на его шорты. Я только что сказала, что мне нравится его раскраска. О боже, о боже, о боже, о боже, о боже.