Наталия Матвеева - Минус всей моей жизни (СИ)

Но, несмотря на все усилия, медикаментозное лечение и неизменный ингалятор под подушкой, бедная Полина задыхалась гораздо чаще, чем нужно было, почти каждую ночь, и Женя с содроганием в сердце вспоминала эти часы, когда она сидела рядом с ней, придерживая игналятор и слушая хрипы и свисты, вырывающиеся из груди этой маленькой, ни в чем не повинной ни перед Богом, ни перед человеком девочки, ощущая ее боль как свою, чувствуя, как разрывается в панической атаке ее сердце и сердца их мамы и папы, как долбит в голове, словно все новый и новый солнечный удар, мысль, что это несправедливо, что ребенок не заслужил столь сурового испытания в свои малые годы, что ее младшая сестра так и не познала беззаботности детства, радостей этой планеты, счастья пребывания в мире цветов и запахов, в мире живой природы и спортивной легкости, в мире свободы от боли и страхов ложиться спать.

Именно поэтому Женя так уповала на алтайский санаторий, поэтому намеревалась откладывать всю оставшуюся от выплаты кредита часть зарплаты, чтобы вместе с родителями успеть накопить нужную сумму до следующего сентября… Ничто не было более важным в ее жизни сейчас, кроме этого.

Полина потянулась через стол и схватила яблоко, откусив, ровно так же, как и ее старшая сестра, почти половину.

- Нет, не испугалась. Со мной были мама, папа и Женька, так чего бояться? – философски изрекла малышка с набитым ртом и пожала плечами, но тут же крепко вцепилась в руку Игоря и возбужденно заголосила:

- Ига, Ига, пойдем, ты мне поможешь построить конюшню для моей лошадки Патрисии? Пошли, пошли, пожалуйста, пошли, Ига!!! – она соскочила со стула и принялась что есть мочи тянуть ухмыляющегося парня за руку, а тот вздохнул и обреченно, но не без доли самодовольства, посмотрел на Женьку:

- Ладно, идем, Пулька, да не тяни ты так, оторвешь мне руку и сделаешь капитаном Крюком на всю жизнь… Помой посуду, Женька, окей? – он встал и, хитро улыбаясь, быстро бросил через плечо, позволяя маленькой даме увести себя:

- Давай, не кисни, Зябликова, привыкай обслуживать по первому требованию и высшему разряду…

- Ах ты!.. – шутливо возмущенно замахнулась на него Женька кухонным полотенцем, но Игорь только захохотал и, подхватив подмышку звонко взвизгнувшую Полю, быстро скрылся за углом.

Женька недобро покачала головой и еще немного потрясла кухонной утварью вслед единственному другу-жгучему юмористу конца девяностых, но тут же остыла, особенно после того, как услышала из гостиной новый грозный бас отца:

- Да что вы раскукарекались, малышня??? Цыц, я сказал, цыц, цыц еще двенадцать минут! Эх, из-за вас имя того мыльного популизатора-центрального арбитра прослушал!.. Ну что вы за люди, дети?!?

- Популизатор, популизатор!!.. – тут же раздался довольный голос Полины из спальни, и Женька прыснула, а крик мамы из третьей комнаты окончательно поставил точку в расшумевшемся на ночь глядя балагане заезжих артистов:

- Эдик! Сколько раз говорила: не ори гадости на весь дом! Дети слышат! И повторяют! Если Женьке уже поздно внушать, то Полину мы все еще можем спасти! Каждый день одно и то же…

Звуки пылесоса возобновились.

Глава 2. «Плюс»

Квартира Зябликовых. Половина восьмого утра.

- «Ах, за что меня бросили в подвал?

Разве ж это я денежки украл?

Я ведь не такой, я ведь не злодей!

Никогда не крал деньги у людей!

Кто это все придумал, кто оклеветал меня?

Ах, ну кому чего плохого в жизни сделал я?

Разве что кошек палкой по двору любил гонять.

Но не со зла, а так чтоб время было чем занять.

Было чем время занять!

У каменной стены, на сырой земле

Молча я сижу и тоскливо мне.

Палкой по спине получил вчера,

Шлепнули меня буд…»

Женская рука, показавшаяся из-под темно-бордового одеяла, схватила мобильный телефон и слепым нажатием на одну-единственную кнопку прекратила душещипательные, с примесью отчаяния и гнева, обрамленные волшебными звуками гитарных рифов и барабанной стукотни излияния солиста всеми известной панк-рок группы.

- М-м-м… А предыдущий дяденька на твоем будильнике мне нравился куда больше… - протянул сонный голос Полины с другой стороны комнаты, и Женька, с трудом разлепив глаза, выкарабкалась из плена своего теплого и уютного одеяла, чтобы посмотреть на сестру.

В комнату уже пробивался сине-серый дневной свет очередного пасмурного сентябрьского утра, совершенно никак не помогая в бодром самочувствии открыть глаза и, так сказать, с новыми силами ринуться в бой.

Фиалковый, заспанный взгляд Жени прошел по темно-серому ламинату на полу, где в беспорядке валялись детали от конструктора, книжки, детские школьные тетрадки и остатки вчерашнего «лошадиного приюта», который Поля и Игорь строили из обувных коробок и Полиных кофт, любезно выпотрошенных из шкафа рядом с Жениной кроватью, прошел по компьютерному столу (естественно, с компьютером, подмигивающим желтым глазом на нем) у окна, зеркалу с туалетным столиком у противоположной стены и, наконец, остановился на кровати, отразив каштановую пышную массу, рассыпавшуюся по подушке, одну тоненькую голую ножку, свесившуюся с кровати, и груду белого, с голубыми бабочками одеяла, заботливо припрятавшего под собой все остальное.

- Это который? – зевая, спросила Женька. – Тот, что пел про бомжа и тот неоспоримый факт, что все мы, его истинные братья, должны спасти его обленившуюся до крайней степени, проспиртованную душу и набить ему на халяву желудок едой, ради которой все остальные люди батрачат с утра до вечера на работе, надсаживая горбушку?

Поля хихикнула и повернула голову, посмотрев на сестру. Ее лицо разрумянилось со сна, и Женька вдруг вспомнила, что сегодня ночью у нее, в кои-то веки, не было приступа. Ее улыбка, словно воздушный десерт с кусочками фруктов, сразу поднял настроение Женьке на несколько градусов.

- Не-е-е… Хотя и эта была тоже прикольная! – задумчиво рассудила Поля, потянув руки вверх. – Я про ту, где дядька поет о сердце…

- О сердце?

- Ага… Сейчас, подожди, как же там?.. – Полина смешно закрыла один глаз, вспоминая, очевидно, текст той самой песни, а потом вдруг резко села в кровати, одернув смявшуюся, хлопчатобумажную сорочку, и, откинув волосы с лица, воскликнула:

- Вспомнила! – она набрала полную грудь воздуха, будто собиралась надуть воздушный шарик, и, что есть дури, заголосила на весь дом:

- «Свобода, свобода, так много, так мало ты нам рассказала, какого мы рода… Ни жизни, ни смерти, ни лжи не сдаешься, как небо, под сердцем в тоске моей бье-е-ешься!!!»

Женя захохотала, особенно после того, как Поля сделала такой акцент на последней длинной ноте, и в ту же секунду услышала нервный стук в стену рядом с собой.