Роман Рыженький - За гранью реальности, прикосновение Любви

Не важно, что какие-то маленькие людишки– амёбушки возомнили себя богами и вершителями чего-то важного и верхушкой пищевой цепочки. Сами зная, что они, в итоге, всего лишь питательная биомасса для безмозглых, слепых червей и одноклеточных бактерий.

Они ищут смысл в смысле жизни, пытаясь понять непонятное через науку, философию, знания, для того чтобы править этим миром, наделяя самих себя этой властью и приклеивая к себе лестные эпитеты. Выписывая для себя индульгенции во благо и во имя чего-то того, что сами поставили на пьедестал.

Но паучку твоей сущности фиолетово на все вершины мира, он сам – вершина всего. Он за той гранью, где

паутинка его не белая, а играет всей палитрой красок радуги, где нет правил и законов, где нет никаких границ, кроме собственного разума. А разум шепчет ему иногда: как много фальши и притворства в этом мире.

Под земляничной поляной всегда есть грязная земля и перегной. Зачем молится Богу, Его величию? Величию не нужно коленопреклонение и челобитье, – Оно выше этого, поэтому Оно и Величие, Ему до этого нет дела.

А преклонение нужно лишь, чтобы управлять чьими– то слабостями. Разве святые сгинули на распятье, в пламени костров, забитые камнями для того, чтобы кто– то лоб расшибал в придуманных кем-то ритуалах и традициях? Навряд ли… Смешно и наивно, и слишком примитивно. Почему-то люди переняли лишь атрибуты, а не смысл их учений. Но сущность твоя и разум против всех религий и философий, – они вообще не терпят чьей– то власти. Ведь любая власть есть насилие над личностью.

Единственная вера твоя и религия – это Любовь. И философия твоя основана лишь на одной догме, которая вмещает в себя весь мир, всю вселенную, единую для всех, понимающих и осознающих каждое слово её.

– Люби всех других, как самого себя и относись ко всем и всему так, как бы ты хотел, чтобы относились к тебе! И тогда весь мир будет другим. Он будет чище и светлей, с него слетит вся та грязная шелуха, что пачкает

души и разум. Исчезнут границы, разделяющие людей на страны, расы и народы. Исчезнут правительства и все прихлебатели, что висят на шеях других людей. Не будет ни армий, ни полиции, ни судей.

Некого будет ни судить, ни защищать. Ведь исчезнут все пороки, толкающие людей на низменные поступки. А войны и битвы будут лишь на спортивных площадках и шахматных досках. Жадность, озлобленность и зависть, будут пожраны ненавистью к самим себе, как и сама ненависть пожрёт себя.

В денежные купюры будут заворачивать шоколадные конфеты, чтобы раздавать детям, а золото и драгоценные камни будут годиться только для украшения памятников на улице – художникам, композиторам и писателям. И не будет ценностей жизни, сама жизнь будет ценностью. Жизнь и Любовь.

А пока мы сотворяем идолов и кумиров, верим в чью– то гениальность, хотя нет гениев. Есть лишь меньшинство обыкновенных нормальных, видящих всё ясно и чётко, и мы – большинство серых и недалёких слепцов, не зрящих очевидного, но нам трудно самим себе в этом признаться.

Наверное, от своей гениальности они и вписали в эту материю жизни какие-то бумажки с циферками, металлические кружочки, кои так любит всё человечество, на которые можно приобретать все блага. Придумали правила и законы поощрений и стимулов,

разделили всех на полезных и бесполезных, хотя многое из бесполезности полезней иной пользы. Как будто кто-то кому-то дал право это определять. И сущности твоей становится противно и мерзко от того, что этот мир и всё, что в нём есть, данный нам всем одинаково и принадлежащий всем, как целый и неделимый, рвут, словно бешеные псы добычу, под разными предлогами, как соусами, стараясь урвать кусок побольше, да послаще.

А пока маленький и миленький паучок твоей сущности, плетёт свою шёлковую паутинку души, ни на кого и ни на что не похожую. Где будет вечный храм Любви, его вечный Дом.

Ему забыли привить ген жестокости, подлости, жадности и предательства…

Словно ртуть, растекаются мысли в замысловатые формы, попадая на плоскость моего сознания, и разлетаются на мелкие капли, когда пытаешься к ним прикоснуться.

Иногда смотришь со стороны на своё отношение, веру в чувства, любовь, дружбу, порядочность и честь, на своё восприятие этих констант. То так и думаешь: а не дурак ли ты? И не пора ли тебе к психиатру? Как же можно верить в рудименты и то, чего нет?

Стараешься наделить других тем, что живёт в тебе, – тем светлым и чистым, но не понимаешь, что для другого это – просто пустой звук, всего лишь модные, красивы слова, которыми можно раскрасить свою ложь. Будто бы вирус, от которого у него устойчивый иммунитет. И не важно для других, что ты болен, – они-то здоровы, и этого для них не существует.

Хотя, если это всё живёт в тебе, значит, всё-таки оно есть, и не важно, кто и что об этом думает и как это воспринимает.

66

В этом мире одно порождает другое, переплетаясь в замысловатые косы. Всепрощение и понимание порождают эгоизм и гордыню, что в ответ порождает жалость и презрение.

Чья-то забота – чью-то лень, и этот выродок – всего лишь осознание бессмысленности наших поступков и действий. Наша вера висит на волоске наших желаний, мы верим в то, во что хотим верить; и не верим в то, во что не хотим.

Одна ненависть достойна ненависти. А любовь – любви, но, как две подружки, идут они рядом, рука об руку, и между ними всего лишь шаг, – шаг над пропастью глубинною в целую жизнь.

Когда жизнь рушится и летит под откос, словно демон стрелочник перевёл стрелки в тупик, а тебя обманул и семафорит зелёным светом, то понимаешь, что жизнь эту выдумал ты сам. И живёшь в выдуманном мире.

А действительность макает мордой тебя в дерьмо, словно нашкодившего щенка. И мутная пелена, как шелуха, слетает с этого фальшивого мира, фальшивого окружения и выдуманных тобой людей.

Нет, никто ни в чём не виноват, просто всё есть, как есть, и лишь ты сам раскрасил этот мир и то, что живёт в тебе, своими красками.

И ты съёживаешься от этой колючей серости, от этой зябкой действительности. Твои краски смыты, словно с промокашки под дождём, и она расползается мерзкой субстанцией.

Ведь ты никогда не замечал, шагая по цветочной поляне, чтобы полюбоваться прекрасной бабочкой на прекрасном цветке, как под твоими ногами были раздавлены другие божьи твари, – такие же прекрасные, как она.