Всеволод Филипьев - Ангелы приходят всегда

Но странным и зловещим был не сам столб, а то, что его украшало. Сверху донизу столб унизывали детские тела, ручки, ножки, головы. Все они были прибиты к столбу гвоздями. И хотя это были не человеческие тела, а всего лишь расчлененные куклы, зрелище открывалось жуткое.

Оценив это, как очень не добрую шутку, трое товарищей вошли в рощу. Она вполне подходила для ночлега. Правда, «пограничный столб» испортил настроение, но не оставлять же такое хорошее место из-за чьих-то дурачеств.

Только они стали располагаться на облюбованной полянке, как послышались какие-то голоса. Выйдя из рощи на берег, они увидели чуть поодаль двух женщин с ребенком лет пяти. Вдоль воды носился сенбернар. Одна из женщин подошла и поинтересовалась, откуда прибыли отдыхающие, а потом сообщила, что лагерь ее друзей разбит в глубине рощи.

Трое товарищей обрадовались, что не одни будут ночевать в этом мрачноватом месте, поужинали и легли спать.

Ночью их разбудили громкие звуки бубна. Сначала проснулся один и тут же растолкал других. От резкого пробуждения и грозных ударов бубна они в страхе замерли. В глубине рощи явно происходило нечто странное. Кто-то равномерно ударял в могучий бубен, периодически выкрикивая что-то неразборчивое. Ему вторили многие голоса, сопровождаемые собачьим воем.

Трое стали совещаться:

– Сатанисты, что ли?!

– Или сектанты.

– Вот попали!

– Что делать?

– Нужно прятаться, а то, глядишь, еще за нами придут.

– Может, подползем – посмотрим, что происходит?

– Собака почувствует. Тогда нам конец. Их там много.

– Давайте хотя бы с поляны уйдем.

Они вылезли из палатки, забрали подстилки и спальники, переместились в глубь зарослей и притаились.

Шумная вакханалия продолжалась. Воображение рисовало самые жуткие и отвратительные сцены. Представлялось, как процессия полуголых возбужденных людей с факелами направляется к ним на поляну. Но, к счастью, шум стабильно доносился только из глубины рощи, и к ним никто не приближался.

Разговор возобновился:

– А ребенок? Ведь там был ребенок!

– Неужели это… Не может быть! В наше-то время. Скорее всего кто-то из сумасшедших родителей притащил на этот слет своего ребенка.

– Но столб около рощи! К нему же прибиты куклы.

– Что же делать?

– А если они сейчас мучают ребенка? Мы же себе потом не простим. Нужно идти туда…

– Мы ничем не поможем. Это – безумие. Я предлагаю, пока не поздно, убираться отсюда.

– Нет! Это не по-людски. Ладно, ты считаешь, что нужно уходить, я считаю, что мы должны выяснить, что с ребенком. Мнения разделились. Но нас трое…

– Пусть скажет третий.

Никогда и ни при каких обстоятельствах инок Лазарь не помыслил бы о том, что попадет в Японию и проживет там целый год… Но именно это случилось.

После того, как он дал согласие «серому человеку», его снабдили документами на имя некоего Артура Канвейса и по туристической визе отправили на самолете в Японию. Страна восходящего солнца произвела на Лазаря сильное впечатление. Улыбающиеся приветливые люди, в которых чувствовалась внутренняя сила, любовь японцев к природе и уважение к своему императору, разные технические диковины – все это понравилось Лазарю. Вообще было ощущение другой цивилизации. Своеобразный японский колорит создавали ухоженные рисовые поля, зелено-желтые бамбуковые рощи, «сувенирные» сосны, цветущая по весне сакура, частое сотрясение земли, воспринимаемое местными жителями как нечто обыденное, сытная и легкая японская кухня, национальный стиль одежды и архитектуры и даже такая деталь, как многочисленные зонтики «от солнца» у женщин, ибо белая, незагоревшая кожа – признак благородства. Эти зонтики использовались и от дождя, потому что японская погода переменчива и солнце часто затягивается дожденосными облаками.

Конечно, представление Лазаря о Японии оставалось довольно поверхностным. Эта страна была для него местом подготовки, а не местом дальнейшей работы, поэтому его познакомили лишь с основами здешней жизни.

Лазарь прибыл в международный аэропорт Нарита, откуда его увезли в милое сельское местечко, на виллу. Эта хорошо обустроенная вилла с обширным земельным участком формально принадлежала одному из российских торговых ведомств, в действительности же использовалась ФСБ для своих нужд.

Фокус состоял в том, что, не владея местным языком, не имея машины, а также денег и документов, Лазарь фактически жил, как на привязи. Занятия он проходил по индивидуальной программе. Ни о чем, кроме предмета занятий, инструкторы с ним не говорили. В программу, кроме стрельбы и рукопашного боя, входили: психология, картография, гримирование, шифрование, английский язык, основы японского языка, вождение разных видов транспорта, пользование всеми видами коммуникаций, работа с информацией. Лазарь пытался возражать, зачем все это нужно, однако ему дали понять, что коль «назвался груздем – полезай в кузовок».

Пристальное внимание уделялось здоровью Лазаря. Его обследовали с ног до головы, провели необходимое профилактическое лечение, назначили оздоровительный рацион питания, поставили пломбу и отбелили зубы.

Раз в месяц Лазаря возили в Токио, где устраивали прогулку по улице Гинза – главной торгово-туристической магистрали столицы. Показывали и другие достопримечательности страны – традиционную японскую деревню, музей самураев, синтаистские и буддистские святилища. Несколько раз устраивали выезд в горы и к океану. Однажды в Токио Лазаря провезли мимо величественного православного собора Николай-До. Лазарь слышал о Православии в Японии и о русском равноапостольном святителе Николае Касаткине, но о знакомстве с православной общиной и посещении богослужений для него не могло быть и речи. Это тяготило Лазаря, потому что в течение года он оставался без литургии и причастия. Только один раз, на Пасху, по настоятельной просьбе Лазаря, на виллу привезли русского священника, которому, по всей видимости, доверяли, и он причастил инока. Правда, про иночество Лазаря священник так и не узнал. Лазарю дозволили назваться монашеским, а не мирским именем, но запретили называться иноком. Выглядел он к тому времени не по-иночески: бородку и длинные волосы разрешили оставить, как он и просил, а вот одежду еще в Москве заменили па светскую. На вилле он чаще всего ходил в спортивном костюме, и только небольшие шерстяные четки в руке напоминали о пустынническом прошлом этого человека.