Анна Милтон - Слепой (СИ)

― Влад скучает по тебе, ― сказала она, и мне захотелось взвыть. ― Каждый день. Я навещаю его каждый день и вижу, как ему плохо без тебя, хоть он и старается держаться.

― Но почему он тогда не рассказал мне? ― я заплакала, больше не могла сдерживаться. ― Почему решил просто уйти?

― Может, потому, что беспокоился о тебе? ― Наталья Андреевна снова улыбнулась. ― Может, он не хотел, чтобы ты страдала из-за него так, как страдаю я? ― ее губы плотно сжались.

― Он всегда начинал сердиться, когда я заботилась о нем, ― проговорила я.

― Да, ― тихо рассмеялась его мама. ― Он такой. Самоотверженный до мозга костей. Мой сын будет страдать, но никогда не позволит страдать другим. Он всегда старался помогать людям.

Я всхлипнула, зажмурив глаза.

― Он помог мне, ― прошептала я.

― И мне, ― сказала Наталья Андреевна. ― Он помогает мне каждый день тем, что дышит.

― Как вы живете с мыслью, что его не… станет?

Ее руки на моих плечах похолодели.

― Я думаю об этом каждую секунду, Алина. Я проклинаю судьбу за то, что она так жестоко обошлась с жизнью моего сына. И сколько бы боли ни испытывало мое сердце, оно еще бьется, потому что бьется сердце моего сына. Я верю, что Влад будет в лучшем мире. Его душа заслужила покой, потому что столько страдать просто невозможно…

― Я ненавижу его, ― сказала я.

― Кого?

― Бога.

― Не надо винить его. Он дает нам жизнь, он ее и забирает. У каждого свой срок пребывания в этом мире.

Я покачала головой.

― Вы знаете, сколько у него еще есть времени? ― спросила я, посмотрев на Наталью Андреевну.

― Никто не знает. Но я думаю, его хватит, чтобы попрощаться.

Попрощаться с Владом.

Я думала, что до этого жила в кошмаре. Но нет. Именно сейчас я попала в него. Но ужаснее всего то, что это происходит по-настоящему. Я не проснусь. И Влад тоже. Он не будет здоровым, потому что той, другой, реальности не существует.

Есть только этот жестокий мир, который всегда отнимает у нас самых любимых.

***

Больше нет радости. Боль вытеснила все чувства. От кончиков пальцев ног до макушки головы я чувствовала ее.

Бесконечное небо теперь казалось чужим, как и все вокруг.

Миллионы крупных снежинок, опускаясь и кружась, делили со мной печаль. Они падали мне под ноги, словно заново прокладывая путь, словно прося изменить дорогу, очищая ее от прошлого. Я ступала по ним, то ли в будущее, то ли в пропасть. Я не знала, чем закончится этот эпизод, но я не сбивалась со своего пути, не сбавляла шаг.

На улице, вместе со временем, утих ветер, он ушел, оставив меня одну под снежными слезами плачущего неба. В густом снегопаде я видела кадры своего прошлого, той жизни, где я уже не буду, где меня уже не будет. Я помнила каждое мгновение, каждое дыхание, я помнила все чувства, с которыми мне жить теперь до конца своих дней. Теперь боль мой друг. Теперь это мой крест. Я буду нести его всюду. Я буду молчать о нем.

***

Владу шестнадцать, и только Бог знает, что он пережил, и сейчас переживает. Я совершенно не знала, что должен чувствовать умирающий человек. Знал ли Влад все это время, что болезнь вернется к нему? Если да, то это еще раз подтверждает, что он самый стойкий и смелый человек из всех, кого я когда-либо знала. Я бы не смогла жить с мыслью, что мои дни сочтены.

Я должна была увидеть его так скоро, как это только вообще возможно. Я бы ринулась в этот Хоспис прямо сейчас, в два часа ночи, и перерыла бы все здание в его поисках, а когда нашла бы, то крепко обняла и сказала, что рядом и не уйду.

Я нуждалась в нем, как в новом глотке воздуха. Я знала, что он так же нуждался во мне. Он любит меня, и я его тоже. Мы должны быть вместе. Я должна быть рядом с ним сейчас, когда нужна ему. А я нужна. Знаю, чувствую, что нужна.

Каково это ― любить того, кто умирает?

Отвратительно. Но не потому, что этот человек болен. Ужас в том, что однажды его просто не станет. Он уйдет. А ты останешься один со своими чувствами, которыми уже не с кем будет делиться. И эти чувства превратятся в боль, которая будет преследовать всю жизнь, день за днем, из месяца в месяц, из года в год. Даже в старости ты будешь вспоминать об этом человеке, изменившем твою жизнь, не без щемящей тоски в сердце.

Я не готова потерять Влада сейчас. И потом. Я хочу быть с ним до того момента, пока он не уйдет. Еще не пришло время прощаться. Еще рано.

Моя жизнь снова оказалась в руинах, и я не смогу восстановить свой мир самостоятельно, без Влада.

Он нужен мне.

Он нужен мне.

Он нужен мне.

Я так его люблю.

Пусть об этом знают все ангелы небес и Бог. Я не оставлю его. Я буду бороться, быть с ним, поддерживать его, помогать ему, как он в свое время помог мне, появившись в моей жизни. Он не представляет, и никто не знает, как много он значит для меня. Он моя целая отдельная вселенная.

Если жизнь ― это игра, и по ее правилам я должна позволить Владу уйти, то я выбываю из нее. Я посылаю ее к чертям в ад. Я создам свою игру и свои правила.

― Все будет хорошо, ― прошептала я, глядя на большую луну. ― У нас все будет хорошо. Мы справимся… Мы справимся.

Глава двадцатая

«Бог не обещал дней без боли, смеха без слез, солнца без дождя… Но Он обещал дать силу на каждый день, утешить плачущих и осветить путь идущим»

Детский Хоспис Санкт-Петербурга.

Я сжала кулаки до боли и не могла пошевелиться. Я стояла у двухэтажного вытянутого здания кремового оттенка. В моих руках был пакет с фруктами, которые я купила Владу. Как он отреагирует, когда увидит меня? Я попросила Наталью Андреевну не говорить ему о том, что я все знаю. Будет ли он рад? А что, если прогонит?.. Тогда я все равно не уйду. Я буду идти до конца.

Сейчас два часа дня. Остался день до Нового Года. Снег крупными хлопьями падал на землю, легкий ветер дул в спину, будто подталкивая меня.

― Хватит уже стоять, ― сказала я себе и сделала решительный вдох.

Я не представляла, что скажу Владу, когда увижу его. Не исключено, что я разрыдаюсь и брошусь бежать прочь, или кинусь к нему на шею.

Я медленно шла вперед и когда, наконец, дошла до здания Хосписа, остановилась. Я видела, как на площадке играли детишки, у которых не было шанса вырасти и состариться. Был ли Влад среди них?

Я направилась туда.

На полпути меня окликнула невысокая светловолосая женщина.

― Куда вы, девушка?

Я остановилась и посмотрела на нее.

― Здравствуйте, ― сказала я. ― Я пришла к Владу. Владу Авдееву.

― Вы его родственница? ― спросила она.

― Эмм, нет. Я его подруга.

Женщина кивнула.

― Он с остальными ребятами сейчас на прогулке. Ты можешь пройти к ним.

― Хорошо. Спасибо.

Я направилась к площадке, и мое сердце болезненно сжалось в груди, когда я услышала детский смех. Это смеялась девочка. Она сидела в инвалидном кресле. На вид ей было не больше одиннадцати лет. У нее было милое личико и очень бледная кожа. Интересно, понимает ли она, что умирает? Если да, то как может смеяться?