Александр Саркисов - Гонобобель (сборник)

– Тарелка!!!

Вечно голодный штурман среагировал мгновенно:

– С чем?

– Да не с чем! Летающая! Фотоаппарат давай!

Все, кроме рулевого, вывалили вслед за Семченко на правое крыло. Высоко в небе над судном висел объект напоминающий люстру, – в центре большой светящийся круг, а по периметру светящиеся точки, медленно вращающиеся вокруг. Наконец появился штурман с фотоаппаратом, он протянул его заму по науке:

– На, держи, только там пленка закончилась.

Если бы Семченко сообщили о смерти кого-нибудь из родных, он бы огорчился меньше. Он тряс фотоаппаратом и натурально выл. Выл так жалостно и безнадежно, что командир решил за него вступиться.

– Штурман, почему пленку не заменил?

– Во-первых, это не мое заведование, он просто хранится в штурманской рубке, во-вторых, он опечатан разведотделом флота. И вообще это хозяйство службы измерений, так что вопрос вы этому Келдышу задайте, когда выть перестанет.

Выходило, Семченко сам виноват, и от этого ему становилось еще горше. Неожиданно объект исчез, и небо снова стало свинцово-темным. Буквально через мгновенье вода вокруг судна начала светиться. Рядом с корпусом в хороводе вращались светящиеся шары. Длилось это с минуту, а может, и меньше. Придя в себя, штурман вспомнил об обязанностях и обратился к командиру:

– В журнал записывать будем?

– Я те запишу! И вообще настоятельно всем рекомендую забыть! Ну и жизнь, просто Вий какой-то.

Все осталось позади, и шторма, и Чебриков, Севастополь встречал прекрасной июньской погодой. Ошвартовались на своем месте на Минной стенке, и, как полагается, врассыпную, в отпуска. Отдых длился недолго, через неделю командира вызвали на службу. Такое на флоте сплошь и рядом. Простаивал док, а док – это дефицит и потому простаивать никак не может. Недолго думая, мудрецы из Технического управления флота предложили загнать в док флагман гидрографии. Пока предложение гуляло по штабу флота, оно обрело форму приказа, и все объяснения типа «у нас до срока докования еще полгода» во внимание не принимались. Механики согласовали все нюансы с главным инженером дока, рабочие дока установили набор, повторяющий обводы судна, и утопили док в ожидании клиента. Рано утром океанографическое судно бережно заводили в большой плавучий док ПД-30. Ошвартовав судно, док начал всплывать. Остатки воды небольшими струйками еще стекали с палубы плавдока, а наскоро расписавшиеся в журнале по технике безопасности члены экипажа уже спускались вниз осмотреть судно. Это всегда момент торжественный, поскольку судно, вынутое из воды, вызывает особые чувства. Когда оно на воде – оно живое, а в доке с голым брюхом вроде и нет, словно огромный кит, выброшенный на сушу. Было ощущение, что что-то не так. Бывалые работники дока с удивлением разводили руками, а удивляться было чему. Огромные бронзовые лопухи винтов сияли на солнце, как матросские бляхи, а днище было абсолютно чистым, ни водоросли тебе, ни ракушки, как будто кто-то отпескоструил. Вот загадка так загадка! Неожиданно к командиру подбежал запыхавшийся Семченко.

– Товарищ командир, я знаю, в чем дело…

– Молчать!!!

Он догадывался, что может выдать Семченко.

Работы шли полным ходом, на днище заменили цинки, закатали необрастайкой, обновили ватерлинию и заменили сальники на валах. Спустя три недели судно вернулось на Минную стенку. В каюте у командира сидел доктор, обсуждали проблему списания индивидуальных аптечек, а в состав аптечек входил промедол – средство наркотическое, так что дело было ответственное. На рабочем столе затрещал телефон.

– Слушаю, командир.

– Товарищ командир, это Семченко, разрешите к вам зайти?

– Ты, как всегда, вовремя, ну что с тобой сделаешь, заходи.

Командиру вдруг показалось, что он к заму по науке несправедлив, может, другие к нему относятся иначе. Он обратился к доктору:

– Док, а ты как к Семченко относишься?

Немного подумав, доктор уверенно ответил:

– Как к анальной трещине.

Командир расхохотался:

– Это как, поясни.

– Одно беспокойство от него и быстро не избавишься.

Командир был не одинок. В дверь постучали.

– Заходи, Семченко, заходи. Присаживайся, что у тебя?

Зам по науке торжественно протянул командиру папку-скоросшиватель. На обложке красивым почерком было выведено – «Научно-технический отчет». Заинтригованный командир папку раскрыл, металлические усики стягивали листов сто, не меньше.

– Ты что, хочешь, чтобы я это сейчас прочел?

– Это отчет для доклада в Военно-научном обществе, вдруг у вас замечания будут.

Командир изучал титульный лист: в правом верхнем углу – «Утверждаю, командир», внизу – «Исполнитель кап. II ранга Семченко», а посередине крупными буквами – «ВЛИЯНИЕ НЛО НА ОБРАСТАНИЕ СУДНА», и чуть ниже эпиграф: «Наука – это кладбище гипотез», А. Пуанкаре. Выругавшись про себя, командир перешел к изучению оглавления, когда он дошел до восьмой главы – «Практические рекомендации по использованию НЛО против обрастания судна», ему сделалось нехорошо.

– Семченко, что ты за человек такой? От тебя же одни неприятности, лезешь вечно куда не надо, мешаешься, ты как косточка виноградная, тебя все время выплюнуть хочется.

Случай безнадежный, но неожиданно мелькнула мысль – может, его в дурдом заберут?

– Вот что, Семченко, у меня только одно замечание – на титульном листе убери «Утверждаю, командир» и можешь докладывать в своем обществе.

Ничего не подозревающий зам по науке от души поблагодарил:

– Спасибо, товарищ командир, я думал, замечаний будет больше.

Гидрографическое судно, названное в память о героическом бриге «Меркурии», уверенно вспарывало форштевнем воды Тирренского моря. Плавный разворот и доклад штурмана:

– Ложимся на промерный галс, гидрографам приготовиться!

Ну вот, теперь несколько часов спокойствия, пока не нужно будет ложиться на очередной галс. Теперь запарка у промерной группы и рулевого. Командир судна, капитан III ранга Трусик с удовольствием наблюдал за слаженной работой экипажа и экспедиции. Заканчивался третий месяц экспедиционных работ, и все шло как по маслу, оставалось трое суток промера – и домой, в Севастополь, но что-то подсказывало командиру – расслабляться нельзя. На последнем заходе в порт Хамамет дружественного Советскому Союзу Туниса заправку топливом провели быстро и бухту почти не загадили, никто не нажрался, да и вообще погода балует, план выполняется день в день, в общем, не поход, а рахат-лукум какой-то. По носу Сардиния, по левому борту Сицилия, по корме сапог итальянский, нет, так не бывает, прослуживший двадцать календарных лет и уверенный в том, что на флот попадают за грехи, Трусик печенкой чуял, что-то должно случиться. Скучающий у радиолокационной станции штурман доложил: