Михаил Орловский - Нескорая помощь или Как победить маразм

Итак, мой коллега ехал на частный вызов. Красный крест на лобовом стекле, трезвость в уме и медицинский чемоданчик — всё как положено. По пути следования нарисовалась следующая дорожная обстановка. За забором стоял знак «обгон запрещён», а на дороге красовалась прерывистая линия разметки. Помня, согласно Правилам дорожного движения, что обгон в подобном случае разрешается, мой товарищ, без сомнения, совершил данный манёвр. Но только он вернулся на свою полосу, как незамедлительно оказался остановлен инспектором ДПС. Стандартное начало диалога поменялось в тот момент, когда наш врач сказал: «Знак «Обгон запрещён» стоит с нарушением ГОСТа (государственные стандарты) и вообще имеет отношение ровно к той части, что пролегает за забором».

— Самые умные в семье? — поинтересовался инспектор и добавил: — Короче, есть два варианта… — и он озвучил моему коллеге эти варианты, акцентируя внимание на сроках лишения прав и размере взимаемой мзды.

Академик, ненавидевший взяточников до мозга костей, выбрал вариант с судом, в глубине души надеясь на наш, самый гуманный в мире. Ведь там сидят люди, вроде как даже с высшим образованием, имеющие, в отличие от милиции, приличную зарплату. Они, кровь из носу, будут судить по Закону.

— Пишите протокол, — спокойно сказал Василий. — Только, если можно, не затягивайте. Я врач-кардиолог, еду к больному пациенту.

Подобное замечание он высказывал уже в третий раз, в надежде растопить совесть собеседника-нетоварища. Он помнил, что у инспекторов ДПС в своё время считалось плохой приметой остановить врача «скорой помощи». Однако, судя по развивающимся событиям, денежный вопрос списал «на нет» подобную примету (тяжёлый винтовой перелом нижней левой конечности инспектора спустя три дня после инцидента вернул веру в приметы в ряды сотрудников милиции. — Примеч. авт.). Ментработник выписал бумажку, и академик поехал дальше.

Спустя две недели в почтовом ящике зазвенело приглашение в суд. Товарищ Василий, придя к блюстителям порядка, сразу очутился в комнате судебных заседаний. Обычная мебель, судья в мантии и секретутка в углу. Это поначалу мой товарищ думал, что она секретарша. В итоге она оказалась секретуткой. Как и судья — сво…, ах, таким нехорошим человеком.

— Гражданин судья, — пытался защищаться академик, когда ему предоставили слово. — Я же ходатайствовал о рассмотрении дела по месту жительства.

— Я вам отказала, — холодно констатировала мантия. — Ваш и наш район находятся в одном городе.

— Ну и что? — удивлялся товарищ. — Вы же нарушили Конституцию Царства!

— Я вам отказала и точка, — прекратила полемику госслужащая. — Ещё есть, что пролепетать по делу?

— Есть, — пытался собраться с мыслями мой товарищ. — Там знак не по ГОСТу стоит. За забором!

Он уже было полез в портфель, дабы достать фотоснимок злополучного знака, но на полпути замер, услышав ответные слова:

— Ну вы же видели, что его там некуда ставить? Ещё замечания?

Замечания? Академик отпустил нижнюю челюсть и начал тупо удивляться. Впадал в шок и был близок к обмороку. Это всё равно, как если бы он ехал, и перед носом выбежал бы сотрудник ДПС со знаком «проезд запрещён», именуемым в народе «кирпич». Знак же был. Вы его видели? Давайте права на четыре месяца.

Процесс Вася проиграл. То была дешёвая игра. Игра людей, думающих лишь о пополнении своих кошельков. «Ну, я вам ещё устрою», — в сердцах пригрозил наш док и пошёл обжаловать решение в следующую инстанцию.

В следующей инстанции тоже сидела судья. Она тоже «служила» Закону и членораздельно давала клятву. В её памяти даже остался тот самый день, когда она, получив чёрную мантию, произнесла: «Торжественно клянусь честно и добросовестно исполнять свои обязанности, осуществлять правосудие, подчиняясь только закону, быть беспристрастным и справедливым, как велят мне долг судьи и моя совесть».

Видимо, с годами, долг и совесть совсем перестали повелевать этой личностью. В любом случае, на все доводы моего коллеги вторая судья непоколебимо оставила всё в силе. Знак же был. Вы его видели? Давайте права на сто двадцать денёчков..

Василий поплёлся дальше. Теперь уже в прямом смысле поплёлся, так как лишь после второго суда начался отсчёт лишения. Вышестоящие суды вплоть до Верховного смотрели на фотографию знака за забором и прочие нарушения не иначе как индус, облачённый в буддистскую веру, смотрит на православный крест. «Нарушений не выявлено» — выдавали сухие бланки. Товарищ повздыхал, написал жалобу в Страсбургский суд по правам человека и стал ждать четыре месяца.

Прошёл год. За ним второй. Третий. На исходе четвёртого настенного календаря бумеранг вернулся обратно. Случилось это по классике, в один из тех дней, когда ничего не предвещает беды и никоим образом не наводит на мысли об ответной мести. Иными словами, в небе висела солнечная августовская погода.

Академик Василий дежурил в приёмнике своей почти родной N-ской больницы. Вялое поступление пациентов, перемежалось с одиночными вызовами на отделения и продолжалось обратно. При очередном заходе в смотровую мой товарищ обнаружил старую обидчицу, спустившую в гальюне честь с совестью и лишившую его права управления. Обидчица жаловалась на сердечные боли и чувство нехватки воздуха.

— Так, так, — сказал товарищ, разглядывая ленту ЭКГ пациентки, на которой проявлялся свежий инфаркт миокарда. — Что же вы, гражданка судья, нечестно правосудием жонглируете, а лечиться хотите, как положено? Права-то у меня тогда незаконно забрали. Помните?

Судья, несмотря на сердечный приступ и прошедшие четыре года, Василия вспомнила, поскольку он один из немногих, кто долго и упорно скандалил, да ещё и жалобу накарябал в городскую Коллегию судей.

— Ну, я… — по-детски начала что-то лепетать судья. — Я… Ну… Так получилось.

Она умолкла, нахмурившись, и стала искать спасение. Чуть погодя, видимо, найдя верный, проверенный способ, больная предложила:

— Хотите денег?

— Нет. Мзду я категорически презираю, — категорично отказался Вася. — А вот наказать вас — это пожалуйста. — Он потёр руки. — В больницу вы не ляжете.

— Это как? — поинтересовалась пациентка.

— А вот так, — отрезал товарищ и захлопнул историю болезни. — Молча.

— Да, я, я… я буду жаловаться! — перешла в наступление оппонентка. — Вы же клятву давали!

— И вы давали, — парировал Василий. — А толку?

Не дожидаясь ответа, он встал и вышел из смотровой. Теперь дело оставалось за малым. Главное, как учили, правильно оформленная история болезни. Не зря в медицинской школе семь лет вдалбливали, что данная документация пишется исключительно для дяденьки прокурора.