Лорен Грофф - Судьбы и фурии

– Приветливый тупица, – вынесла свой вердикт Матильда чуть позже.

– Безграмотный червяк, – добавил Лотто. – Что она делает? Я думал, она лесбиянка. Мне нравилась Элизабетт. У нее были просто великолепные сиськи. Где она только подобрала этого обдолбыша?

– То, что у него на шее татуировка, еще не значит, что он обдолбыш, – сказала Матильда и после паузы добавила: – Наверное.

После колледжа Рейчел просто не знала, куда себя деть. Целыми днями носилась по дому как неугомонная колибри, занималась то кухней, то своими волосами, то фигурой, и этому не было конца.

– Люди не женятся в двадцать три только потому, что у них был плохой год, – сказал Лотто.

– Ты женился в двадцать три, – сказала Рейчел. – Умоляю, поведай нам еще раз эту историю.

– Туше, – улыбнулась Матильда.

Лотто покосился на нее.

– И вообще-то нам было по двадцать два, – сказала она.

В любом случае, как уже было сказано, у Рейчел был плохой год. Элизабетт бросила ее, и виновата была Рейчел – она сделала что-то такое, отчего и сейчас краснела, а ее муж сжимает под столом ее коленку.

Тогда она вынуждена была вернуться домой, в пляжный домик, под крыло Салли. А Пит работал неподалеку, в «Морском мире».

– Ты, наверное, ученый, Пит? – спросила его как-то Матильда.

– Нет, я кормлю дельфинов, – ответил тот.

По словам Рейчел, Пит оказался в нужное время в нужном месте. А еще Рейчел собиралась поступать на юридический, и, если Лотто не будет против, по окончанию хотела бы забрать то, что ей причиталось.

– Неужели ма отлучила и тебя тоже? – удивился Лотто. – Боже, бедная женщина. Ей придется отменить праздник передачи наследства, которого она так долго ждала. Теперь ей некого будет пригласить, да никто и не придет, но она все равно получит удовольствие – планируя событие. Твои любимые бараньи отбивные, Рейчел. Торт размером с пирамиду ацтеков. Девушки с цветами и в пышных юбочках. Все ее родственники-янки с ожогами от солнца готовы лопнуть от зависти. Не удивлюсь, если она превратит передачу законного наследства в чокнутую церемонию спасения от бедности или во что-то вроде того.

Салли вздрогнула и принялась с преувеличенным интересом изучать свою салфетку.

– Она… не отлучала меня, Лотто, – тихо сказала Рейчел, и повисла долгая пауза. Лотто моргнул.

– Мне пришлось подписать брачный контракт, – сказал Пит. – Согласно ему, я получу только два миллиона. – Он скорчил притворно-печальную мину.

Все опустили взгляд в свои стаканы с «Кровавой Мэри». Пит покраснел и добавил:

– Я имею в виду… если что-то случится.

– Ничего не случится, милый, – сказала Рейчел.

Однако его опасения не были напрасны. Через шесть месяцев светлокожая, светловолосая Элизабетт с мягкой грудью и кошачьими глазами вернулась к Рейчел, и уже навсегда.

В театре Лотто наблюдал за сестрой и тетей. Через десять минут, когда их тушь потекла, он облегченно вздохнул и потер лицо.

После всех выходов на бис, поздравлений и объятий, а также речи, которую он прочитал обожающим его актерам с горящими глазами, Матильда увела его через заднюю дверь в бар, куда ассистент уже привел всю его семью.

Салли рыдала у него на груди, Рейчел с силой обняла его за пояс, и, пока они тискали его, Пит все пытался пролезть между ними и похлопать его по плечу.

– Подумать не могла, что ты так хочешь детей, – прорыдала ему на ухо Салли.

Лотто удивленно взглянул на тетушку.

– С чего ты это взяла? Что я хочу детей? – спросил он.

– Ну, это… пьеса о семье, о том, как многое передается от поколения к поколению, – сказала Рейчел. – О том, как человек прикипает сердцем к земле, на которой родился. Это очевидно. К тому же Дороти беременна, у Джули тоже есть ребенок. Даже Гувер носит ребенка в переноске, как кенгуру. Разве не очевидно?

– Нет, – рассмеялась Матильда.

Лотто пожал плечами.

– Возможно, – сказал он.

«Элеонора Аквитанская», 2006 год

Невысокий мужичок ворвался в темную клетушку ВИП-зоны. Его седые волосы растрепались. На нем был длинный зеленый плащ с широкими рукавами, который делал его похожим на гигантскую бабочку сатурнию.

– О, мой милый мальчик, мой дорогой, дорогой Лотто, ты это сделал! Я всегда знал, что ты добьешься успеха! Театр у тебя в крови. Позволь же Талии поцеловать тебя в щеку!

Лотто улыбнулся коротышке, подражающему Талии, и позволил ему расцеловать себя в щеки. Он взял бокал шампанского с подноса проходящего мимо официанта.

– Мне всегда нравилась Элеонора Аквитанская, – сказал Лотто. – Она гениальна, мать современной поэзии. А теперь, простите меня, я вижу, что мы с вами знакомы, но напомните, как мы познакомились.

Коротышка отстранился, удивленно моргая.

– Ох. Мой милый мальчик, не знаю, простишь ли ты меня, но я следил за твоей карьерой, и с таким удовольствием! Твои пьесы… Я вижу тебя в каждой из них! Я следил за тобой так долго, что мне начало казаться, что и ты знаешь обо мне все. Старый учительский предрассудок! Да-да, я был твоим учителем в средней школе. Дентон Трэшер. Это… – Он вдохнул, и выглядело это несколько наигранно. – Это имя никак не отзывается у тебя в памяти?

– Простите, мистер Трэшер, – сказал Лотто. – Но нет. Не припоминаю. У меня просто беда с памятью. Но все равно спасибо, что вы пришли и… – Он улыбнулся коротышке.

– Ты… не помнишь? – заикнулся тот, а затем вдруг резко покраснел, и вид у него сделался такой, словно он готов был лишиться чувств прямо на месте.

Матильде, которая все это время стояла рядом с мужем, стало любопытно. Память Лотто была поистине феноменальной, острой, как грань алмаза. Он не забыл еще ни одного лица и мог запросто пересказать пьесу, прочитав ее дважды.

Под ее пристальным взглядом Лотто обернулся к какой-то очередной звезде и поцеловал ее руку. За всем показным обаянием и легкими смешками она ощутила в нем внезапный всплеск каких-то странных эмоций.

Дентон Трэшер удалился.

Матильда тронула мужа за руку. Лотто договорил со звездой, а когда та отплыла в сторону, неожиданно повернулся к Матильде и уткнулся лбом в ее плечо. Пара минут – и он снова вернулся к остальным.

«Стены, потолок, пол», 2008 год

– «Стены, потолок, пол»? – недоверчиво спросил продюсер. Он был мягким человеком с очень сонными глазами, во влажной груди которого билось поистине каменное сердце.

– Первая часть трилогии о потере наследства, – сказал Лотто. – Та же семья, другие главные герои. И они теряют фамильное поместье, где хранилось все самое ценное, вся их история, воспоминания, вся их любимая мебель. Трагедия. Мы надеялись, все три части можно будет запустить параллельно.

– Параллельно. Боже. Как амбициозно, – сказал продюсер. – И какая часть трилогии эта?