Мэри Монро - Тысячи ночей у открытого окна

– Я обещала детям, что сегодня мы начнем читать книгу.

– О какой книге идет речь? – поинтересовалась Фэй.

– О «Питере Пэне», разумеется. Я просто ушам своим не поверила, когда они мне сказали, что никогда ее не читали. Только представьте, упустить рассказы о таких удивительных приключениях!

– Представляю, – произнес Джек, забрасывая в рот мятную конфету, и поднял брови, с заговорщическим видом поглядывая на Фэй. Ей безумно захотелось показать ему язык, но она ограничилась тем, что недовольно взглянула на него.

– А вы уверены, что это не утомит вас, Венди? – Она вспомнила о предостережении миссис Ллойд и миссис Джеркинс и подумала, что столь приятное послеобеденное чаепитие может привести к непредсказуемым последствиям.

– Уверена, общение с этими милыми детьми нисколько меня не утомит. Пойдем, малыш.

Джек было поднялся, но Венди взяла Тома за руку.

– Мы начнем наше приключение сегодня. Прямо сейчас. Вот только руки вымоем, а то они такие липкие после сладостей.

– Вы не возражаете, если мы тоже послушаем, Венди? – спросил Джек. – Признаюсь, я никогда не читал оригинал и к тому же хочу, чтобы эту сказку прочитали мне именно вы.

На глаза старушки навернулись слезы. Она протянула руку и пригладила непокорные кудри Джека.

– Конечно же, милый мальчик, – мягким голосом произнесла она. – Ее никогда не поздно услышать. Эта история не только для детей. Она для всех, кто молод душой. Садитесь в самое удобное кресло.

Фэй стояла у стола, крепко сжав руки, и наблюдала, как все столпились вокруг Венди, которая уселась в мягкое кресло с подголовником.

– Сначала книга называлась «Питер и Венди», – произнесла она, открывая толстую книгу в зеленой обложке с золотыми буквами. Кожа переплета высохла и обтрепалась на углах. Том притащил маленькую мягкую скамеечку для ног и уселся на ней, прислонившись к ногам Венди. Джек опустился в мягкое кресло, а Мэдди свернулась калачиком у него на коленях, словно кошечка. Фэй даже казалось, что она слышит ее мурлыканье. В углу желтая канарейка в клетке прекратила свое бесконечное щебетание и уселась на жердочке, поджав лапку. Все были готовы выслушать сказочную историю.

Все, за исключением Фэй, которая стояла посередине комнаты в полном одиночестве и казалась там совершенно лишней. Она разрывалась между желанием послушать сказку и необходимостью, повинуясь чувству долга, спуститься вниз и заняться накопившейся работой, ожидающей ее на рабочем столе.

Венди вздохнула и принялась читать:

– Все дети, кроме одного-единственного на свете ребенка, рано или поздно вырастают.

Фэй с беспокойством взглянула на часы.

Венди перестала читать, подняла голову и спросила, склонив голову набок:

– Фэй, дорогая, разве вы не собирались послушать сказку?

Фэй собрала всю свою волю в кулак и покачала головой.

– Увы, не могу, Венди. У меня слишком много работы. Не могу больше задерживаться. Спасибо за прекрасное чаепитие. Мэдди, после того как закончится чтение, сразу же приведи брата домой. Я буду вас ждать. А теперь я, пожалуй, пойду, чтобы вам не мешать. Позвольте мне удалиться.

Венди понимающе кивнула, но в глазах ее светилась скорее грусть, чем разочарование. Фэй даже показалось, что в глубине души старушка испытывает к ней жалость, и это было несколько смешно. Мэдди не обратила на ее слова ни малейшего внимания, однако в глазах Тома промелькнуло беспокойство. Даже Джек посмотрел на нее с сожалением.

– Позвольте мне вас проводить, – произнес он.

– Вот только без глупостей. Это совершенно лишнее.

– Может быть, вы правы, но все же мне хотелось бы это сделать. – Он повернулся к Венди и сказал:

– Пожалуйста, продолжайте. Я присоединюсь к вам попозже. Слезай, принцесса, – произнес он, поднимая Мэдди с колен. – Пока погрей для меня место.

Венди улыбнулась, явно одобряя его слова, и снова уткнулась в книгу.

– Ну что вы, в самом деле, Джек, – прошептала Фэй, как только они закрыли за собой дверь. – Вряд ли я подвергнусь нападению злодеев, спускаясь по лестнице в собственном доме.

– Полностью с вами согласен. Особенно после того, как заметил, что вы повесили новый замок на входной двери. Может быть, мне всего лишь хочется прогуляться с вами.

– Ну, как хотите.

Спускаясь по широкой лестнице, Фэй пребывала в благодушном настроении под влиянием чудесного чаепития и откровенно наслаждалась чувством стиля и мастерством создателей старого дома. Обои в светлую бежево-золотистую полоску, выцветшие, но все еще элегантные, а также сверкающие медные подсвечники на стенах говорили о том, что в прежнюю эпоху бурной истории Англии обитатели дома вели роскошный образ жизни. Во время чаепития Венди упомянула, что она выросла в стенах этого дома. Она объяснила, что унаследовала дом от отца, который в конце жизни ворчал, что слишком стар, чтобы испытывать неудобство из-за такого количества комнат и лестниц, но Венди понимала, что ему просто было невыносимо жить в доме после смерти матери.

Интересно, каково это – всю жизнь прожить в одном доме, подумала Фэй. В современные времена постоянных переездов, связанных с профессиональной деятельностью, переменой мест жительства, путешествий по всему свету, стремлением поселиться в теплом климате после выхода на пенсию это было почти невозможно представить. Но в ту далекую эпоху мир человека почти полностью ограничивался его домом. В этих стенах рождалась история жизни Венди, праздновались дни рождения, происходили знаменательные события.

Фэй попыталась представить Венди в возрасте Мэдди – раскрасневшиеся щеки, развевающиеся кудряшки, когда она взбегала по этим ступенькам, придерживая длинные пышные юбки крошечными ручками, боясь опоздать на послеобеденный чай в той самой детской. Или ее же, но уже постарше, – прелестную молодую леди в первом в жизни вечернем платье, из-под которого виднелись стройные лодыжки, с перьями в волосах и, разумеется, жемчужным ожерельем на шее, принадлежавшим еще ее матери. Опираясь на перила изящной рукой, она плавной походкой спускалась по лестнице к молодому человеку, который ждал ее, чтобы пригласить на танец.

А вот Венди уже молодая мать, несущая спящего младенца по этой лестнице в детскую. Вот она уже дама средних лет, стоит у подножия лестницы и с сияющими глазами смотрит, как ее единственная дочь, Джейн, вся в белоснежных кружевах и фате, в последний раз спускается по лестнице в качестве мисс Форрестер, чтобы стать миссис Ллойд.

Счастливые дни и дни, полные грусти. Фэй представила, как Венди вместе с Джейн бежит в подвал, чтобы укрыться от бомбежки во время Второй мировой войны. Вот она замирает, охваченная дурным предчувствием, при виде входящего в дверь посыльного в военной форме с телеграммой в руке. «С прискорбием извещаю, миссис Форрестер, ваш муж…». Венди с поникшими плечами медленно поднимается по лестнице после того, как в последний раз в жизни закрыла двери «Лондонского приюта для мальчиков», с каждой ступенькой считая мальчишек, которым она помогала найти новые семьи на протяжении почти полувека.