Мэри Кайе - Далекие Шатры

Два дня спустя, когда он таращился на Анджали в палатке для дурбаров и с изумлением осознавал, что она красива, сердце у него не забилось чаще и никакие чувства не всколыхнулись в душе. А когда она явилась к нему среди ночи, он был сначала подозрителен, потом раздражен, потом сентиментален, а под конец разозлен и смущен. Так почему же несколько минут, в течение которых она рыдала в его объятиях, и вид ее мокрого от слез, искаженного лица изменили для него все на свете? Это не укладывалось в голове, однако это произошло, как ни крути.

Он страшно злился на нее за то, что она пришла, и хотел лишь одного: чтобы она прекратила плакать и убралась сию же минуту. А тридцатью секундами позже, держа ее в объятиях, он внезапно понял, что наконец-то нашел избавление от непреходящего ощущения пустоты, столь долго его терзавшего. Оно ушло навеки, и он снова стал единым целым, поскольку обрел часть своего существа, которой ему не хватало, – и она находилась здесь, у него в объятиях. Джали… его Джали. Не часть его прошлого, но – внезапно и навсегда – часть его сердца.

Аш не имел ни малейшего понятия, что ему делать с этим. Здравый смысл подсказывал, что он должен выбросить всякие мысли об Анджали из головы и постараться не видеться и не разговаривать с ней впредь, ибо это неминуемо закончится плохо для них обоих. Он ясно понял это прошлой ночью и по-прежнему понимал столь же – если не более – ясно сейчас, при ярком свете дня. Раджкумари Анджали – дочь одного князя, сводная сестра другого и будущая жена третьего. Ничто не изменит этого, а потому для него самым благоразумным – и единственно правильным – будет забыть прошлую ночь и благодарить небо, что каким-то своим словом или поступком он умудрился оскорбить девушку так сильно, что она, похоже, больше не желает с ним знаться.

Но Аш никогда не отличался здравомыслием, да и осторожностью тоже, коли на то пошло. Сейчас он мог думать только о том, что должен поговорить с ней и непременно поговорит, хотя даже при ее содействии сделать это будет трудно, а без оного – почти невозможно. Но он добьется своего. Он должен. Впереди еще много недель путешествия, и если до сих пор он всячески подгонял процессию, не давая долго задерживаться на одном месте, то теперь все будет иначе.

Отныне он позволит людям идти медленнее и задерживаться на каждой стоянке дольше – на день-два, самое малое, и таким образом путешествие затянется еще на несколько недель сверх запланированного срока. А чтобы лишить Джали возможности избегать его, он постарается покрепче подружиться с Шушилой, Джоти и Кака-джи, которые станут приглашать его в палатку для дурбаров, где Джали придется присоединяться к ним. Судя по тому, как привязана к ней младшая сестра, Джали будет трудно отказаться и еще труднее найти вескую причину для отказа, ведь она едва ли готова объяснить истинное положение вещей своей сестре или еще кому-либо.

– Хай май! – вздохнул Аш и лишь тогда осознал, что произнес эти слова вслух, когда Кака-джи, остановивший свою лошадь рядом с ним, спросил:

– Вы чем-то обеспокоены?

– Да нет, ничего особенного, Рао-сахиб, – сказал Аш, заливаясь краской.

– Нет? – В голосе Кака-джи слышались поддразнивающие нотки. – Я бы сказал, судя по всем признакам, что вы влюблены и оставили свое сердце в Равалпинди. Именно так выглядят, разговаривают и вздыхают молодые люди, когда думают о возлюбленной.

– Вы слишком проницательны, Рао-сахиб, – беззаботно произнес Аш.

– О, но ведь я тоже когда-то был молодым, пусть даже сейчас с трудом в это верится.

Аш рассмеялся и спросил:

– Вы были женаты, Рао-сахиб?

– Разумеется, причем женился, когда был значительно моложе вас нынешнего. Но через пять лет моя супруга умерла от холеры, успев родить мне двух дочерей. И теперь у меня семеро внуков – все девочки, хотя, несомненно, в свое время они подарят мне много правнуков. Очень на это надеюсь.

– Вам следовало снова жениться, – строго заметил Аш.

– То же самое говорили мои друзья и родственники. Но в то время я не спешил приводить еще одну женщину в дом, и без того переполненный женщинами. А позже, много позже, я влюбился…

Последние слова он произнес таким скорбным тоном, что Аш снова рассмеялся:

– Вас послушать, так любой решит, что страшнее несчастья в вашей жизни не было.

– Так оно и есть, – вздохнул Кака-джи. – Она принадлежала к другой касте, и я знал, что мне не следует даже думать о ней и что жрецы и мои родственники воспротивятся такому браку. Но пока я колебался, отец моей возлюбленной выдал ее замуж за другого мужчину, которого меньше волновали подобные вопросы. А потом… потом я понял, что ни одна женщина не может занять ее место в моем сердце или заставить меня забыть о ней. Поэтому я так и не сумел пересилить себя и жениться вторично, да это, наверное, и неплохо: от женщин много головной боли и шума, а старый человек вроде меня нуждается в тишине и покое.

– И досуге, чтобы ездить на соколиную охоту, – ухмыльнулся Аш.

– Верно-верно. Правда, с возрастом человек теряет сноровку. А ну-ка, покажите мне, на что вы способны, сахиб…

Они больше не говорили о любви. Аш сосредоточил свое внимание на охоте и в течение следующего часа заслужил самые лестные похвалы Кака-джи за умение обращаться с кречетом. В полдень они поели в роще на берегу джхила, а потом невесты со своими служанками удалились для полуденного отдыха в сооруженную наскоро палатку, мужчины же удобно расположились в тени и приготовились проспать самую жаркую часть дня.

К этому времени свежий утренний ветерок стих, и только его слабые дуновения шелестели листвой деревьев, но не вздымали пыль с земли, и трескотня сат-бхай и полосатых белок смолкла. Где-то тихо и нежно ворковала пара вяхирей, этот монотонный звук приятно сочетался с дремотным шорохом листьев и редким позвякиваньем колокольчиков, когда какой-нибудь сокол встряхивался в тени. Такое чарующее сплетение тихих звуков могло убаюкать любого взрослого, и один только Джоти, который, как большинство десятилетних мальчишек, считал полуденный сон напрасной тратой времени, никак не мог угомониться. Хотя не все взрослые спали: капитан Пелам-Мартин, например, бодрствовал.

Он уютно устроился между корнями древней мелии, привалившись спиной к стволу с глубокой выемкой как раз в ширину плеч, и еще раз обдумал проблемы, связанные с Джали, краем уха прислушиваясь к тихому разговору между двумя находившимися вне его поля зрения людьми, которые, вероятно, не знали, что за деревом кто-то сидит, или же полагали, что он спит. Разговор был исключительно неинтересным, и только по его содержанию Аш догадался, что одним из собеседников является Джоти: похоже, мальчик хотел отправиться в одиночестве на другой берег джхила и испытать там своего сокола, а кто-то из взрослых его отговаривал. Аш не хотел выдавать свое присутствие, чтобы не оказаться вовлеченным в спор, в котором каждая из сторон станет обращаться к нему за поддержкой, а потому тихо сидел на месте, надеясь, что эти двое скоро уйдут и оставят его в покое. Приглушенные голоса отвлекали его от мыслей и не давали сосредоточиться, и он прислушивался к ним с возрастающим недовольством.