Мэри Кайе - Далекие Шатры

Прошлый опыт заставлял Аша презрительно отзываться о политических управлениях, которые занимали по отношению к независимым княжествам Раджпутаны позицию «ничего плохого не вижу, ничего плохого не слышу» и деликатничали с правящими князьями. Но, зная, что подавляющее большинство чиновников из политического департамента выполняют чрезвычайно полезную работу и совершенно не заслуживают уничижительных отзывов, он ни минуты не сомневался, что в данном случае заинтересованные лица станут действовать быстро и решительно, едва лишь узнают о назревающих событиях. А поскольку и сам он, и мистер Петтигрю из полиции поставили их в известность о положении дел, Аш ожидал по прибытии в Бхитхор застать в городе хорошо вооруженный отряд солдат либо полицейских или хотя бы узнать, что майор Спиллер занимает один из княжеских гостевых домов в Рам-Багхе.

Меньше всего он ожидал обнаружить, что ни один полномочный представитель раджа в Бхитхоре не появился и, судя по всему, не собирается появляться. А теперь, когда ворота княжества закрыты и он, Сарджи и Гобинд отрезаны от внешнего мира, будет очень трудно или вообще невозможно передать какое-либо сообщение британским властям – разве только воспользоваться тайной дорогой Букты, но этот окружной и трудный путь до Аджмера займет слишком много времени и окажется бесполезным. Наступил жаркий сезон, и если раджа умрет, его кремируют уже через несколько часов, а вместе с ним Джали и Шушилу.

– Я не понимаю, – говорил Аш, расхаживая взад-вперед по комнате над лавкой, точно волк в клетке. – Положим, одна телеграмма могла затеряться, но не все же четыре! Такого быть не может. Кака-джи и Джоти, безусловно, предприняли какие-то шаги. Они-то уж знают, на что способны эти люди, и Мулрадж знает! Они наверняка предупредили власти в Шимле. На самом деле они, вероятно, телеграфировали прямо вице-королю и генерал-губернатору Раджпутаны. Однако, похоже, никто и пальцем не пошевелил. Я не могу понять. Не могу!

– Успокойся, друг мой, – увещевательно сказал Сарджи. – Кто знает, может, сиркар уже заслал сюда переодетых агентов?

– Да какой в этом толк? – раздраженно спросил Аш. – Что, по-твоему, могут сделать два или три шпиона – пусть даже шесть или дюжина – против всего Бхитхора? Здесь нужен какой-нибудь высокопоставленный сахиб из политического департамента или полиции, с двумя, самое малое, ротами солдат или с сильным полицейским подразделением, например сикхами. Но ничто не свидетельствует о намерении правительства Индии вмешаться в это дело, а теперь граница закрыта и его шпионы – если таковых сюда заслали, в чем я очень сомневаюсь, – не могут покинуть пределы княжества. А мы с тобой ничего не можем сделать. Ничего!

– Разве что молиться, чтобы боги и твой друг-хаким продлили жизнь раджи до времени, когда бара-сахибы в Шимле и Аджмере решат взяться за дело и навести справки о ситуации в Бхитхоре, – заметил Сарджи, нимало не утешив друга.

Он вышел из комнаты, оставив Аша мерить шагами комнату, и спустился во двор, чтобы позаботиться о лошадях, а потом отправился бродить по базарам в надежде услышать какие-нибудь новости и увидеть в толпе пухлое глуповатое лицо. Но Манилал так нигде и не показался, и Сарджи вернулся в каморку над лавкой угольщика в подавленном настроении, уверенный, что со слугой хакима приключилась какая-нибудь беда или что его остановили часовые на границе и запретили въезжать в княжество. В этом случае сахиб – Ашок – наверняка отправится в дом хакима и настойчиво попросит о встрече с ним, а тем самым привлечет к себе внимание врагов хакима – всех этих завистливых лекарей, которых он посадил в лужу, и многочисленных придворных, советников и жрецов, возмущенных благосклонностью раджи к чужаку с севера.

Сарджи пробыл в Бхитхоре пять дней, но уже через два дня убедился, что Аш ничего не преувеличил в своем рассказе о правителе и подданных княжества. И той ночью ему впервые пришло в голову, что маскарад, на который он столь легкомысленно согласился, скорее всего, окажется гораздо более опасным делом, чем он думал, и что, если этому хитрому толстяку Манилалу не удастся вернуться в Бхитхор, у него самого шансы выбраться отсюда живым слишком малы.

Лежа без сна в жаркой темноте и прислушиваясь к тихому дыханию Аша и заливистому храпу придурковатого парня в лавке внизу, Сарджи невольно задрожал и страстно возжелал снова оказаться в своем чудесном безопасном доме среди зеленых полей и банановых рощ недалеко от Джанапата. Сарджи любил жизнь и не хотел умирать, особенно от руки этих бхитхорцев с их темным средневековым умом. Он услышал лошадиное фырканье и глухой стук копыта о деревянную стенку сарая, когда Дагобаз или его собственный Моти Радж сердито дернулся при виде крысы или мангуста, и эти звуки напомнили ему, что путь к бегству все еще открыт для них: тайная дорога Букты. Она не перекрыта и не охраняется, и завтра, если жирный слуга по-прежнему не появится, он, Сарджи, займет твердую позицию.

Он поговорит с Ашоком начистоту и объяснит, что при данных обстоятельствах не имеет никакого смысла навлекать на себя подозрения и опасность разоблачения, оставаясь в Бхитхоре, и что для них разумнее всего покинуть княжество тем же путем, каким они прибыли, и отправиться в Аджмер через Дису и Сирохи. В Аджмере же Ашок, в собственном своем обличье, сможет встретиться и поговорить с высокопоставленными представителями политического департамента и полиции, обрисовать ситуацию и сообщить им, коли они еще не знают, что Бхитхор отгородился от внешнего мира и превратился практически в крепость.

Сарджи не доверял телеграфу и всем новомодным средствам связи и нисколько не удивлялся, что телеграммы друга остались без ответа. Письмо, доставленное надежным посыльным, он считал куда более верным делом. А еще лучше – разговор с глазу на глаз, исключающий всякую возможность недопонимания.

Но, как оказалось, у них не было необходимости ехать в Аджмер. Манилал уже находился в Бхитхоре. Он прибыл поздно вечером, как раз когда закрывались ворота. А на следующее утро он отправился на базар за разными мелкими покупками, где затеял разговор с двумя приезжими – высоким узколицым мужчиной из Бароды и сухощавым гуджаратцем, которые спорили о сравнительных достоинствах манго и папайи с владельцем фруктовой лавки.

Гобинд не обрадовался при виде сахиба.

Вопреки всему врач из Каридкота надеялся услышать от вернувшегося Манилала, что помощь уже в пути. Всю последнюю неделю он со дня на день ждал, что у ворот Хатхи-Пол появится представитель политического департамента или высокопоставленный полицейский-сахиб с многочисленным, хорошо вооруженным отрядом. Вместо этого он узнал, что Пелам-сахиб, отправив несколько срочных телеграмм и ни на одну не получив ответа, решил, невзирая на все советы, самолично приехать в Бхитхор и в настоящее время предположительно находится в городе под чужим обличьем и в обществе своего друга-гуджаратца, изображающего слугу.