Рональд Х. Бэлсон - Исчезнувшие близнецы

С самого утра, когда Кэтрин села за письменный стол готовить черновик меморандума, который собиралась представить судье Петерсону, раздался звонок.

– Кэт, ты велела мне переводить все твои звонки на себя, но на второй линии Уолтер Дженкинс.

Кэтрин потерла лоб:

– Уолтер Дженкинс? Он сказал, почему звонит?

– Нет.

– Хорошо, я отвечу. Соединяй. – Она взяла телефонную трубку. – Доброе утро, Уолтер. Чем обязана такой чести?

– Говорят, тебе нужен адвокат. – Кэтрин услышала, как собеседник засмеялся.

– Может быть. Откуда ты узнал?

– Черт, Кэтрин, об этом знают все в суде! Петерсон намерен показать тебе, кто здесь главный.

– Ерунда, тебе Лиам сказал.

– Быть может.

– Значит, ты позвонил, чтобы позлорадствовать…

– Нет, черт побери, я звоню, чтобы предложить представлять тебя в суде. Хочу быть твоим адвокатом.

– Спасибо, но я не могу себе позволить нанять выдающегося Уолтера Дженкинса или любого другого высокооплачиваемого адвоката.

– Брось, контора платит. Я всегда терпеть не мог Петерсона, а кроме того, я твой должник. Джек Соммерс. Ты спасла нас в деле на восемьдесят миллионов долларов.

– Спасибо, конечно, Уолтер, но…

– Никаких «но». По рукам? Загляни сегодня после обеда, и мы поработаем над твоим делом.

Кэтрин улыбнулась и кивнула, хотя Дженкинс этого видеть не мог.

– Хорошо, загляну. И спасибо, Уолтер. Мне действительно нужен адвокат. Очень любезно с твоей стороны предложить свои услуги. С кем ты хочешь, чтобы я встретилась?

– Как с кем? Со мной, с кем же еще? Я намерен лично заняться твоим делом. Встретимся в два часа.

Кэтрин положила телефонную трубку, размышляя над тем, что жизнь – штука непредсказуемая. Уолтер Дженкинс, ее начальник и явный враг номер один по состоянию на 2005 год – он уволил ее в то время, когда она защищала Бена Соломона. Уолтер Дженкинс, который без приглашения явился к Кэтрин в контору в 2012 году и умолял, чтобы она представляла его фирму, когда Виктор Келсен предъявил иск на восемьдесят миллионов долларов. А теперь они поменялись ролями. Ей нужен был Уолтер, и, похоже, он искренне готов вернуть долг.

Кэтрин позвонила Лиаму:

– Это ты метал бисер перед Уолтером?

– Я не хочу, чтобы ты села в тюрьму. Мне было бы очень одиноко. Ты завтра с ним встречаешься?

– Да, в два часа. Ты ведь не сказал ему, что я беременна, правда?

Молчание.

– Лиам!

Молчание.

– Черт, Лиам! Я не хочу, чтобы Уолтер Дженкинс знал обо всех моих делах.

– Я не хочу, чтобы ты села в тюрьму. А кроме того, все твои дела совершенно очевидны для любого, кто на тебя посмотрит.

– Что он ответил, когда ты рассказал ему о Петерсоне?

– По-моему, он уже обо всем знал. Слухами земля полнится. Мне кажется, в четверг утром от адвокатов в зале суда будет не протолкнуться. Придут посмотреть на спектакль.

– Боже, Лиам, это не очень хорошие новости. Если в зале суда будет полно народу, Петерсон может встать в позу. Он не станет отступать в присутствии адвокатов, которые занимаются юридической практикой.

– Ничего не попишешь, Кэт. Это открытое судебное заседание. Позвони, когда встретишься с Уолтером.

Кабинет Уолтера Дженкинса в конце коридора нисколько не изменился с тех пор, как Кэтрин работала здесь в 2005 году. На столе до сих пор стояла украшенная мозаикой шкатулка орехового дерева для сигар, хотя он уже давно не курил сигары. Короткая клюшка для гольфа, три мяча и стаканчик для воды лежали на зеленой беговой дорожке у стены. Несколько фотографий его внуков в разные годы знаменовали течение времени.

Кэтрин кратко изложила суть дела и откинулась на спинку кресла.

– Вот и вся история, Уолтер. Я не стану давать Артуру оружие, с помощью которого он мог бы остановить свою мать в поисках всей ее жизни. Если я скажу судье Петерсону, что встречаюсь с Леной относительно данного ею торжественного обещания найти детей Каролины, если они живы, Артур ни перед чем не остановится, чтобы помешать матери. Может быть, все дело в деньгах, может, в его надеждах на наследство, а возможно, в тотальном контроле – черт, может быть, он даже окажется прав! – но у меня такое чувство, что эти поиски – самое важное в жизни Лены, и я буду сражаться, как тигрица, чтобы дать ей возможность реализовать свои планы. Мое право – противостоять попыткам обнародовать доверенные клиентом тайны. И законное право Лены – чтобы сказанное ею конфиденциально таковым и оставалось.

Уолтер удивленно приподнял брови и улыбнулся.

– Как всегда, Кэтрин – белый рыцарь. Но в этот раз у Петерсона преимущество. Он ссылается на закон о психическом здоровье. У него есть право препятствовать тому, чтобы недееспособный человек предпринимал какие-либо шаги, наносящие непоправимый вред его финансовому положению. Как бы там ни было, Артуру уже известно о близнецах Каролины. Это отражено в его иске. Не понимаю, что ты скрываешь. Ты не обнародуешь ничего из того, чего он еще не знает. Какой вред в том, чтобы сказать Петерсону, что Лена наняла тебя, чтобы найти дочерей Каролины?

– Прежде всего, это противоречит самой сути преимущественного права – все, сказанное адвокату конфиденциально, не может быть обнародовано без предварительного согласия клиента. Закон о психическом здоровье не лишает человека этой привилегии. В необычных обстоятельствах право приостанавливается только в тех случаях, когда клиенту или кому-либо другому грозит неотвратимая опасность. Здесь речь об опасности не идет. Артур ссылается на риск финансовых потерь. Во-вторых, дело в вопросах, которые последуют после. Как только я обнародую суть дела, в котором представляю свою клиентку, судья станет просить меня предоставить факты существования близнецов. А потом он захочет знать, почему, черт побери, так важно для психически больной женщины ехать на другой конец света только для того, чтобы им что-то сказать. А потом он захочет знать, что именно. Лена не хочет, чтобы Артур узнал об этом. Тут кроется какая-то тайна, Уолтер. Я просто в этом уверена.

– Какая тайна?

– Я бы не открыла ее тебе, даже если бы знала, но я не знаю. Чтобы выполнить свой долг перед клиентом, я должна помешать Артуру совать нос в личные дела Лены. Если я уступлю Петерсону, я проиграю. Как только я отвечу на первый вопрос – я открою дверь и хлынет лавина. Я должна отстаивать свою позицию с первого же вопроса. Правда на моей стороне, и ты это знаешь.

– Правда? Да неужели, Кэтрин? Ты сейчас говоришь, как один из наших негодующих клиентов. Когда правда и реальные основания имели значение, если судья хочет проявить твердость? Ты ввязалась в конфликт с самым вздорным человеком в суде графства Кук. И кроме того, в данной ситуации этот мужчина больше печется о том, чтобы не потерять лицо, а не о своей правоте.