Владимир Кравченко - Не поворачивай головы. Просто поверь мне

Я шел по следам ее детства, написанного по чужим робким прописям и расцвеченного так ярко и вдохновенно, что за него дали комсомольскую премию, вся страна читала и очаровывалась историей дружбы старого беркучи и казах­ского мальчика, а на самом деле — русской девочки, раскрасившей цветами литературного красноречия чужое детство (раз свое шестой год лежит в издательстве без движения, и надежд на скорый выход книги нет), подарившей ему так много своего, что невольно перелилась в эту далекую жизнь с ее мечтами и заботами, приняв ее как свою, за свою. Далекая степная йокнапатофа, населенная суровыми немногословными людьми, порожденная силой ее воображения русско-казахская сказка, которая сложилась и не сложилась, окраина Средней Азии, из которой Россия давно ушла, отхлынувшая, как больной Арал, оставив на берегах остовы кораблей, клубов, фельдпунктов, метеостанций, гипсовых пионеров, чтоб когда-нибудь вернуться с приливной волной, как прибывает вернувшийся в свои природные границы соседний седой Каспий...

Днем у нас в редакции побывал Иван Стаднюк — известный писатель, секретарь СП, классик и лауреат, кто говорил — сталинист и бездарь, кто — человек хороший, сделал квартиру тому и тому, большой начальник. Саша Ж-ов выпускал его четырехтомное собрание сочинений. Работы было много, приходил Стаднюк часто, приносил коньяк, сидели, выпивали. Я расспрашивал его о фильме про ракетчиков «Ключи от неба», сценаристом которого он значился, грешным делом подозревая, что сценарий не его. Не сходилось вроде: в прошлом фронтовик, политруком и журналистом прошел всю войну, по возрасту ракетных войск ПВО не знал, от моих расспросов уклонялся. Такое бывало: молодые сценаристы, чтоб быстрей запустили в производство, соглашались на соавторство, а то и на негроработу втемную, если деньги нужны, а имени нет. Но потом почитал сценарий и понял, что его может написать любой — ракеты там не главное, легкий такой водевильчик, игра в любови-расставания. У фильма был консультант, он, видимо, и отвечал за техсодержание. Там еще комичные команды во время ракетного пуска в кабине «У» — таких команд нет, это для маскировки придумали, чтоб враг не проведал.

Здесь надо объяснить, что значил для меня этот фильм — столько лет прошло, а до сих пор смотрю, смеюсь над легкой, пузырчатой комедией, где вот уж офицеры так офицеры — красавцы, остроумцы, форма сидит как влитая, пружина сюжета работает туда-сюда, как возвратная в карабине СКС, диалоги точны и дурашливы, девушки красивы, голых коленок хватает, в самый раз для солдат, смотрящих это изделие Главпура, точно дозирующее лакировку и юмор, девушек и ракеты. Многие поступали в училища, посмотрев этот фильм, — после выхода «Ключей от неба» в в/у ЗРВ хлынул поток заявлений. В солдатском карантине на «Корейке» нас познакомили с новинкой — суперсекретным комплексом С-200, укрытым сетью от спутников-шпионов, укутанным в сеть, как муха в паутину, а вечером показали в открытом зале под байконурскими звездами это кино про СНР-75-й, на котором буду служить, на фоне которого пели, влюблялись и маршировали бравые киносолдаты — не нам, зачморенным духам-новобранцам, чета. Песню из фильма « А мы, как летчики, как летчики, крылаты, только не летаем в облаках, а мы ракетчики, ракетчики-солдаты, охраняем небо от врага, тверже шаг, слушай, враг! страшись ответа грозного! нам по велению страны ключи от неба вручены, ключи от неба звездного!..» будем орать во всю глотку, сажая голос зимой и летом, с разворотом плеча и отмашкой, боевая байконурская рота, готовая через одиннадцать минут к пуску, гремя ослиными по плацу, многоногая солдатская гусеница дивизиона, мучимая сержантами и спермотоксикозом, мечтающая о подушке и дембеле, до которого как медным котелкам. Творение Василия Федорова, с которым спустя много лет я окажусь за одним столом и буду смотреть, как известный поэт, два года мучивший меня своими кособокими виршами, медленно надирается, быстро надираясь вместе с ним:

youtube.com/watch?v=2VgAzrHgIGU&feature=plcp

В «Цельнометаллической оболочке» Стенли Кубрика почувствую потом, как нигде больше, этот дух казармы, мужского вооруженного сообщества, общий для всех стран и времен, от римского колизея до тренировочного лагеря морпехов, воссозданного на киноэкране знаменитым режиссером с помощью сержанта морской пехоты Ли Эрмея, преподавшего такой мастер-класс ругательств и унижений новобранцев, что изумленный Кубрик тут же отвел ему отдельную роль инструктора Хартмана в фильме.

Проходящие мужскую инициацию молодые раздолбаи погружаются в ад учебки, где жестокий инструктор воспитывает из них псов войны, готовящихся убивать косоглазых вьетконговцев и прячущихся за их спинами русских дьяволов-ракетчиков с их ракетами, успевшими уничтожить уже ровно половину всего воздушного флота US.(В YouTube фильм «Танец со смертью ЗРК С-75 во Вьетнаме»).

Участник Вьетнамской войны, комиссованный после нескольких ранений, строевой сержант Эрмей неожиданно для всех становится актером и даже номинируется на получение премии «Золотой глобус» за лучшую мужскую роль второго плана. Человек-пружинка, поэт муштровки, самый убедительный сержант в истории кино, артистичный в выправке и ругани, лишь приблизительно в нецензурном (но по духу близком к оригиналу) переводе Дмитрия Пучкова-Гоблина можно составить представление, как это происходило у них, и сравнить с тем, как — у нас:

https://www.youtube.com/watch?v=YTlryiCENLY

Я переписал слова их строевой песни. Ее поет марширующая по плацу рота морпехов, переходя на слаженный бег (в советской армии такой побежки не было — мы пели в походном строю, — доставшийся нам от Павла гусиный «прусский» шаг, прерывая вокализы печатаньем подбитой ослиными подковами «левой»). Вот ее дурацкие слова: «Не нужны нам прошмандовки, любим мы свои винтовки! Если сгину я в бою — маму вспомните мою. Чемодан своих наград дарит матери солдат ...». Замечено, что пучеглазый сержант Ли Эрмей во всех крупных планах фильма практически не моргает — Медуза горгона армейской судьбы, начертанной от жестоких тренировок учебки до кошмара боев во вьетнамском городе Хью. Это такой режиссерский прием или такая болезнь глаз?

Юрка Коротков в своей работе над сценарием «9 роты» хорошо попользовался фильмом Кубрика, как пчела трудовая, перенося фигуры речи из кина в кино, расцвечивая эскапады сержанта учебки в исполнении М. Пореченкова(кстати, тоже бывшего солдата-байконурца) перекличками и перемигиванием для тех, кто понимает; получился сержантокапрал, кентавр, составленный из двух половинок — советской и американской, пацанское кино, снятое пацанами для пацанов. Но воевали-то пацаны совершенные, вчерашние мальчишки, с этим тоже не поспоришь.