Виктор Мануйлов - Лестница

— Нет, с вами, на самом деле, положительно нельзя договориться, — сокрушенно покачал головой Бурыга. — У вас какое-то, на самом деле, достаточно однобокое мышление. Я бы даже добавил: и достаточно примитивное. А нынешнее время требует, на самом деле, умения мыслить достаточно широко, гибко, учитывая, на самом деле, самые разные обстоятельства. Что ж, я сожалею, но нам придется встретиться с вами еще раз.

— Вы забыли, господин следователь, произнести свое любимое «на самом деле», — с кривой усмешкой произнес Тепляков, наконец-то встретившись с глазами Бурыги. Лучше бы он не встречался: в глазах следователя он увидел почти такие же ненависть и презрение. И подумал, что от этого сморчка можно ожидать любых гадостей.

Странно, но и адвокат, довольно солидный пожилой еврей с толстыми губами и огромной лысиной, направлял мысли Теплякова к тому же самому, но более тонко и будто бы сохраняя нейтральную позицию. Если следователь вертелся вокруг да около, то этот, — исключительно, разумеется, в интересах самого Теплякова, — посоветовал ему свидетельствовать таким образом, будто покушение на Коврову было подстроено ею самой же для того, чтобы во всем обвинить Мих- Миха и, таким образом, завладеть фирмой. И тому доказательство — ранение телохранителя и ни царапины на подопечном ему «теле». Что само по себе не может не вызвать подозрения.

Теплякова все это так запутало, что он перестал различать, где правда, а где не поймешь что. Даже если предположить невозможное, то трудно себе представить, что на Лидию Максимовну нашло помрачение ума, и она решила поставить на карту свою жизнь. Или жизнь своего телохранителя. Ведь тот, кто стрелял, стрелял на поражение всех, кто находился в машине. Как ни короток был этот эпизод, а все же Тепляков успел разглядеть, что машина продырявлена насквозь по всем направлениям, что стрелять начали не раньше, как из нее выбралась Коврова, следовательно, стрелок хотел удостовериться, что ему придется стрелять именно в того, кто ему заказан. А вот почему заказали Лидию Максимовну и кто ее заказал, и следователь и адвокат то ли не хотят разбираться, то ли им велено вывернуть это дело наизнанку.

И, наконец, главное: что делать ему, Теплякову? Ни фактов, ни глубоких знаний юриспруденции, ни опыта, ни желания вставать на чью-либо сторону у него не было. Тем более выступать в роли лжесвидетеля. Что между Мих-Михом и Лидией Максимовной отношения не самые лучшие, это он заметил почти сразу же. Более того, что-то такое, указывающее на это, раза два прорвалось и в ее репликах. Так ведь с таким хамом кому угодно невозможно иметь нормальные отношения. Но и это еще ничего не значит. Вот у них с Лилькой иногда доходило чуть ли не до драки, однако даже мысли не было о том, чтобы избавиться друг от друга таким образом. Нет-нет, тут что-то не то.

Эх, поговорить бы с хозяйкой начистоту! Тогда бы он знал, как себя вести. Но она не звонит ему с тех самых пор, как он виделся в последний раз с адвокатом. А лично ему, Теплякову, звонить ей нет ни малейшего повода. Не исключено, что она потому и не звонит, пришла Теплякову в голову мысль, чтобы не впутывать его в свои дела. Других причин нет и быть не может. Особенно если вспомнить их последнюю встречу в госпитале, очень теплую, дружескую, без единого намека на какие-то неизвестные ему обстоятельства.

И вдруг звонок Ольги Петровны, секретарши Ковровой. и Мих-Миха, разумеется, тоже: в понедельник встречать у подъезда Михал Михалыча ровно в девять часов утра. Именно у подъезда, предупредила она категорическим тоном.

На детской площадке в снегу возились малыши под присмотром бабушек и мам. Какой-то мужчина в куртке — голова укрыта капюшоном — подошел к одной из них, повязанной белым шерстяным платком, что-то спросил. Видно было, как от их лиц попеременно отлетают облачка пара. Вот женщина протянула руку в сторону окна, в котором стоял Тепляков — по крайней мере, так ему показалось. Видеть его она не могла, но Тепляков почему-то был уверен, что мужчине нужен именно он.

Человек в капюшоне повернулся и пошел к дому. Было что-то знакомое в его фигуре и походке. Вот он на ходу глянул на наручные часы. Тепляков глянул на свои: половина первого. У Машеньки вот-вот закончатся занятия в школе. Лучше всего встретить ее по дороге домой. Тогда ей не придется напоминать ему, чтобы он шел к ним обедать.

С этими обедами. На них настояла она же, а Татьяна Андреевна горячо поддержала свою дочь:

— В самом деле, Юра, зачем тебе ходить по столовым и кафе? Там и готовят не очень, и далеко, и дорого, и ты еще не совсем поправился. И не возражай, пожалуйста! — воскликнула она, выставив перед собой ладони. — Иначе мы обидимся, — заключила Татьяна Андреевна с той решительностью, с какой привыкла разговаривать на службе с непонятливыми посетителями.

И Тепляков согласился. Он выдал Татьяне Андреевне десять тысяч рублей, и ему стоило больших усилий уговорить ее взять эти деньги. Боже, как все запутано и усложнено в этом мире!

Тепляков одевался, когда в дверь позвонили. Он закончил шнуровку своих армейских ботинок и только тогда, разогнувшись, подошел к двери и заглянул в глазок, предварительно удостоверившись, что глазок чист.

Перед дверью, откинув капюшон, стоял Валерка Куценко. И широко улыбался.

— Ну как, узнал меня или нет? — произнес он. — Давай открывай!

Тепляков открыл дверь.

— Вот уж кого не ожидал, так это тебя, — произнес он, отступая в глубь коридорчика.

— А кого ты ожидал?

— Пока в госпитале валялся, ко мне многие из наших приходили. Даже сам Рассадов снизошел до посещения.

— Ну-у, Рассадов! — хохотнул Валерка. — Ему по должности положено. А мне простительно: я, во-первых, узнал о твоем ранении всего неделю назад, потому что был со своим «телом» в краях весьма отдаленных; во-вторых, когда вернулись домой, мое «тело» так прикипело ко мне, что не хотело меня отпускать ни на шаг. Еле вырвался.

— Так ты кого теперь пасешь? Тело в юбке?

— Вот-вот, оно самое.

— А этот, как его — депутат гордумы?

— Ты что, газеты не читаешь? Его ж поперли из думы, завели дело о мошенничестве, а он — не будь дураком! — дернул за границу. Объявлен в розыск. Такие вот пироги.

— И что, так далеко зашел?

— Попробовал бы ты не зайти! Ха-хах! — хрюкнул Куценко, и на его хищном лице расплылась довольная ухмылка. — Ко мне, говорит, льнут многие, а мне для физиологии нужен такой, чтобы без всяких расчетов.

— Так кто она-то? Я у ребят спрашивал, но все только плечами пожимают.

— Никогда не догадаешься!

— Да ладно! Судя по твоей роже, ты не очень-то и хочешь отлипать от нее.

— Это верно: баба что надо, — хихикнул Куценко. — Впрочем, ты ее знаешь: она по нашему ящику выступает чуть ли не каждый день.