Джон О'Хара - Жажда жить

— Ладно. — Холлистер вышел из машины и придержал дверь перед Конни, у которой в руках был экземпляр газеты.

— Мисс Шофшталь — мистер Холлистер.

Оба пробормотали что-то невнятное, Конни села на свое место, дамы раскланялись с Холлистером, и машина медленно отъехала от тротуара.

— Куда едем? — осведомилась Конни. — Ты вроде никакого адреса не сказала.

— Я думала, к тебе домой. Разве ты не собираешься возвращаться?

— Слушай, Грейс, я видела, как он садится в машину, и дала вам пару минут побыть наедине.

— Ну, и что ты прочитала на моем лице? — поинтересовалась Грейс.

— Восторг. Нетерпение. Ты влюблена в этого мужчину.

— Ну, это ты и раньше знала. А вот он влюблен в меня? Ты ведь у нас эксперт по чтению лиц?

— Пошли на коньках покатаемся, а?

— Река не замерзла.

— Как-то неуверенно он выглядел, когда прощался. Когда ты собираешься с ним увидеться? Сегодня?

— Собираюсь позвонить через пятнадцать минут, как только тебя домой заброшу и найду телефон-автомат.

— А вам есть где встретиться? Честное слово, Грейс, ты просто спятила! Если ты, как есть, увидишься с ним, то, даже если вы не переспите, любой поймет, что ты влюблена.

— Что в этом плохого?

— Что плохого? Да в своем ли ты уме? Как можно такие вопросы задавать?

— Если он меня хочет, с моей стороны препятствий нет.

— Если хочет? Если хочет?! — Конни внезапно схватила Грейс за плечо и изо всех сил встряхнула. — Немедленно прекрати, слышишь?

Грейс рассмеялась.

— Прекрати! Довольно! Хоть чуть-чуть пошевели мозгами, Грейс. У тебя дети, у него дети и жена. И новая работа. Будущее. Ты ведь сама слышала, людям нравится, как он пишет. Может, он и впрямь талантлив. Вдруг пьесу сочинит. Или роман. Вряд ли ты ему в этом поможешь.

— Почему ты так решила? Она, то есть жена его, не помогла. А ну как я помогу? — Грейс все никак не могла унять смех, но вдруг стала серьезной. — Знаешь, Конни, ты слишком много времени проводишь с театральными людьми, так и сама становишься на них похожа. Вся жизнь — театр.

— Правда? Ну да, вся жизнь — театр.

— А вот и нет, — возразила Грейс. — Так тебя куда отвезти, домой?

— Если ты настаиваешь.

— Извини, настаиваю. Ты мне весь день испортила.

— Именно это и входило в мои планы.

— Да ну? И все равно я позвоню ему, — упрямо сказала Грейс. — Гринич-Виллидж, понимаешь. Богема. Ненавижу эту сторону твоей жизни.

— Этот стон моей жизни?

— Сторону. Дешевка, гадость. Да, я влюблена в мистера Холлистера, но для тебя-то любовь — это только секс.

— И для тебя тоже. Ты бы посмотрела на себя, когда я садилась в машину. Настоящая кошка. И ты еще что-то говоришь о дешевке и гадости. В твоей жизни тоже есть сторона, которую я ненавижу. Роджер Бэннон, Оскар Стриблинг…

— Оскар Стриблинг?

— Да, Оскар Стриблинг. Я кое-что слышала о нем и знаю, что это за тип.

— И что же это за тип?

— Настоящий выродок, каких мало.

— Но тебе-то они хорошо известны.

— Вот именно, слишком хорошо.

— А откуда ты его знаешь? И насколько близко?

— Он был у меня дома. И когда узнал, откуда я и что мы с тобой знакомы…

— Ну?

— Он считает тебя наивной.

— Так оно и есть, если говорить о его штучках.

— О его штучках? — удивилась Конни. — А я-то думала ты ничего не знаешь.

— Узнала.

— Что это была за девица?

— Уж ты узнай. Да и вообще, подумаешь, ну, заговорил он с тобой обо мне ни с того ни с сего…

— Не ни с того ни с сего, но даже если и так, я бы не удивилась. Надеюсь просто, что в Филадельфии тебя с ним кое-кто не видел.

— Правда? А кое-кто это кто?

— Ну, можно сказать, люди из Гринич-Виллидж. Вот они бы ни за что не поверили в твою наивность, если бы часто встречали вас вместе.

— Наплевать мне, во что бы они поверили или не поверили. Уж двое-то точно знают, что я не из этой компании: Оскар и эта дамочка, — отрезала Грейс.

Машина остановилась у входа в дом Шофшталей.

— Заходи, Грейс, — предложила Конни. — От меня позвонишь, подслушивать не буду.

— А ты когда-нибудь… э-э… как бы это сказать, развлекалась с Оскаром и его друзьями?

— Грейс!

— Не виляй. Меня ты все равно не смутишь. Если людям это нравится — вольному воля. Может, я и наивная, но не святая. И не святоша.

— Успокойся, ничего такого не было, и вообще что за наглость — задавать подобные вопросы.

— Так не было?

— Нет.

— А спросила я потому, что ты весь день толковала про выражения лиц и прочее. Именно это, по ее словам, занимало ту приятельницу Оскара.

— Я тут ни при чем.

— Ладно, ладно, умолкни, как говорит Альфред.

— Подумать только, — покачала головой Конни, — сидим мы с тобой в машине перед моим домом в Форт-Пенне, штат Пенсильвания, и толкуем о таких вещах.

— Последнее, пока мы окончательно не сменили тему, — с чего бы это Оскар Стриблинг стал рассказывать совершенно незнакомому человеку о… наших отношениях?

— Ну, о подробностях речи не было, но, конечно, я все сразу поняла, как только он сказал, что ты наивна. К тому же это не совсем незнакомый человек. В такой среде совершенно незнакомых не бывает.

— И это твоя среда, Конни?

— Конечно, нет, зачем ты меня обижаешь? Просто он оказался у меня дома, там были и другие люди вроде него, ну, он и решил, что я тоже принадлежу братству. У них ведь существует нечто вроде братства. Отделения в Бостоне, Чикаго, Кливленде. Все они знают друг друга или хотя бы друг о друге.

— Не понимаю, как можно общаться с такими людьми.

— Не понимаешь? Видишь ли, лицом я не вышла, а они ко мне хорошо относятся, вот мы и общаемся. И еще я богата. Я знаю, что это тоже имеет значение, но не только в деньгах дело. Они уважают меня и приглашают работать вместе, позволяют почувствовать себя нужной, и это лучше, чем загнивать в этом городишке старой девой.

— Лучше гнить здесь.

— Правда? Ну и загнивай. Одно только тебе скажу: мы, мои нью-йоркские друзья и я, никому не причиняем вреда, разве только самим себе, да и то вряд ли. Мы не трогаем невинных детей и жен, не говоря уж о молодых людях с будущим.

— Конни, я, пожалуй, не пойду к тебе, а ты можешь идти, как только будешь готова.

— Спасибо за обед и за то, что подбросили, миссис Тейт. — Конни потянулась к ручке, и шофер, стоявший на тротуаре, открыл ей дверь. Громко так, чтобы ей было слышно, Грейс сказала ему:

— Опустите окно, пожалуйста, что-то душно здесь стало.

Шофер сел на место и потянулся к переговорному устройству:

— Теперь куда, мэм, в «Бостон»?

— Да, пожалуйста.

У входа в магазин была одна телефонная будка, почти всегда пустовавшая, ибо посетители, кому нужно позвонить, как правило, шли внутрь, где стояли в ряд целых шесть. На сей раз она была, правда, занята, но, увидев, что очереди нет, Грейс решила позвонить отсюда. Дверь будки открылась, и оттуда вышла какая-то девушка.