Джон О'Хара - Жестокий рассказ

Рекс Синклер плавно въехал в гараж на своем «форде-спешиал», поставил его на ручной тормоз и выключил двигатель.

— Как видишь, мы это сделали,— объявил он.

— Признаться, не был уверен, что получится, — ответил Бадди Лонгден. — Порой мне мерещились венки на собственной могиле.

— Ты католик? — спросил Рекс.

. — Был, а теперь — ничто.

— Не ничто, — возразил Рекс, — а человек со сво­им стилем игры на пианино. Умел бы я так же, не думал бы ни о чем.

— Я тебя научу, — успокоил его Бадди.

Они вышли из машины и стали на дорожке.

— Это одно из лучших естественных мест, отку­да открывается прекрасный вид на всю округу, — сказал Рекс. — Посмотришь вниз — и под тобою знаменитый Лос-Анджелес в ночи, волшебный ковер из огней и так далее. Взглянешь вверх — увидишь ютящиеся маленькие домики. Они мне больше по сердцу: огни в маленьких домиках.

— Сегодня у меня нет возможности восхищаться, подобно тебе, — заметил Бадди.

— Да, конечно, а я, когда стоит такой туман, испытываю приятное ощущение силы сделать что-то необыкновенное, недоступное большинству.

— Имеешь в виду нашу поездку сюда? — спросил Бадди.

— Ты говоришь так, будто это просто. Тысяча долларов против десяти, ты не сможешь на моей машине сразу проскочить в Голливуд. Пятьсот против десяти, тебе не удастся проскочить и днем. Не спорь, таксисты и те добираются сюда по подсказке. Два-три раза неправильно повернешь — вновь окажешься на Франклин-авеню. Можешь заехать в тупик. Или поведешь машину не на той скорости, запросто въедешь в забор, и будь здоров.

— Тебе, я вижу, нравится жить в уединении, — заметил Бадди.

— Я его не ощущаю. До Парамаунта менее пятнадцати минут езды. Спокойно. До Коламбии — двенадцать. Разве это уединение? Бог мой, если бы я хотел, жил бы в Беверли, но здесь именно то, что мне надо. Угадай, что находится на крыше моего гаража?

— Ты поставил меня в тупик.

— Теннисный корт. За участок, который он занимает, в Беверли пришлось бы уплатить убийственную сумму. А у меня здесь и гараж не меньше самых больших в Беверли, и теннисный корт, и за все это один налог. Но есть одна проблема.

— Какая?

— Гремучие змеи. Склоны гор кишат ими. Да, возьми фонарик. Живя здесь вот уже девять лет, я ночью так ни разу их и не видел. Просто не попадались.

— Боже, лучше отсюда убраться.

— Не беспокойся. При мне всегда вот эта хлопушка, и я знаю, как ею пользоваться, — Рекс показал пистолет специального выпуска для банкиров.

— Может, лучше пойдем в дом и выпьем? — предложил Бадди.

— Конечно. Держись за меня, — ответил Рекс.

— Ты чертовски прав, так будет лучше, — добавил Бадди.

Большой холл был удобно обставлен мебелью. У камина стояли друг против друга две низкие тахты прекрасной обивки и круглый стол между ними. В одном углу — карточный стол с полочками, заставленными колодами карт и бумагой с карандашами. В другом — оборудованный со знанием дела бар. Полированный паркет устилали ковры различных размеров, шкуры белых медведей и леопардов. По всему холлу были расставлены стулья — десятка два с половиной. Картины, в основном увеличенные портреты киноактеров, морские пейзажи, всевозмож­ные суда, украшали стены. Портрет Синклера в форме капитана индийской армии, выполненный мас­лом, был единственным портретом хозяина. В одном из углов красовались концертное пианино фирмы «Стейнвей» и целый набор ударных инструментов.

— Приличная кухня, — одобрил Бадди.

— Да-а... — протянул довольно Рекс. — Избавив­шись от Мэрси, я превратил эту комнату в место от­дыха и расслабления. Она всегда содержала ее по последнему шику на случай, если вдруг приехал бы к нам Ноэль Ковард. Но он не появился. К встрече с обществом голливудских «звезд» она готовилась шесть лет, недоумевая и удивляясь, почему Цезаря Ромеро всюду приглашают, а меня, тоже «звезду», нет. И мне нечего было сказать в ответ. Налей-ка себе, закури и сыграй «Дорожный блюз».

— Не уверен, что помню. Давно не заказывали.

— Ты вспомнишь, только начни. Он сам придет к тебе. Я слышал его в твоем исполнении два года тому назад на вечеринке у Хэнка Фонды. Черт с ним, давай что знаешь. Желаешь немного лирики — «Дорожный блюз» могу подпеть. Получится неплохо. С удовольствием послушаю «Голубую Луизиану» и «Остановись, взгляни и выслушай». Потом попро­буешь несколько более старых вещей.

— Зависит от их возраста, — сказал Бадди.

— «Покинула Хелен» помнишь? «Она могла танцевать до рассвета»?

— Флетчер Хендерсон?

— Не знаю, — ответил Рекс.

— Ты хочешь петь. Понятно, — сообразил Бадди.

— Петь и слушать твою игру, но в основном, ко¬нечно, второе, — подтвердил Рекс. — Тебе не помешает, если я присяду за «кастрюли»? Только поше¬лещу щетками.

— Это как когда.

— Ты не волнуйся — у меня отработано. Иногда я приезжаю со студии, выпиваю, ставлю пластинку и могу час-другой посидеть, подстукивая щетками.

— Зарабатывал когда-нибудь этим на жизнь?

— Играл в небольшом школьном оркестре. Без контрактов. Два-три доллара за вечер. «Кастрюля», контрабас, цимбалы, деревянный ящик, коровий колокольчик — шестьдесят долларов на всех, может, чуть больше. Моя тетка давала мне деньги, а мать хотела отправить ее за это в желтый дом. О, когда я держал в руках эти два-три доллара, для меня был настоящий праздник. Потом стало все иначе.

— У меня... по-другому. Шестилетнего, мать водила меня в школу, — сказал Бадди и взял несколько аккордов. — После тех дребезжащих сундуков, к которым я привык, трудно освоиться с этим ангелом. Не привык к хорошему инструменту. У меня его никогда не было.

- Возьми их пять. Десяток возьми. Нацепи их все на себя — одетый, я не так уж смешон, как у нас говорят. — Он налил Бадди и себе. — Где ты еще работал после того, как я видел тебя у Фондов?

— Знаешь, как-то... Слонялся повсюду.

— Не хочешь говорить?

— Я не против рассказать, но на черта? Работал в клубах. Немного на радио. Использовал несколько шансов.

— Каких?

— Записывался.

— Послушай, в чем же дело? Пьешь?

— В таких случаях это самый банальный вопрос.

— Женщины? Женщина?

— Послушайте, мистер Синклер, вы обещали мне сто долларов за три часа игры на пианино, не так ли?

— Другими словами, не лезь со своими расспросами? О’кэй. Готов играть?

— Сыграю, как это делал Ходжи, только, естественно, без оркестра. Бейдерберк тогда играл у него, кажется. Потом исполню для тебя «В тумане». Для логической связи.

— Настоящий маэстро, — похвалил Рекс.

Бадди блестяще воспроизвел «Дорожный блюз» и, закончив игру, опустил руки.