Джон О'Хара - Жестокий рассказ

— А теперь «В тумане», — напомнил Рекс.

— Все. Больше не буду, — отрубил Бадди. — Ты должен мне только тридцать три доллара.

— В чем дело?

— Не знаю.

— Сентиментальная ассоциация?

— Боже, ты имеешь в виду Бейдерберка? Великого Бикса? С ним я не играл. Это для таких, как вы, мистер Синклер: для любителей постучать на «кастрюлях». Как насчет вызвать такси? Оплачиваю бесплатным концертом.

— Ты заработал всю сотню, — ответил Рекс. — Но такси — совсем другое дело. Пока не спадет туман, ты приговорен. Позвони в диспетчерскую, и тебе скажут то же самое. Знаю из практики...

— Я бы пошел пешком, но эти змеи... Одолжи пистолет.

— Нет. Могу дать фонарик и палку, — предложил Рекс.

— Как слепец, черт подери! — проговорил Бадди.

— Хочешь, оставайся на ночь в гостиной? Там есть все: пижама, новые зубные щетки. Можешь располагаться.

— А ты что собираешься делать? Слушать музыку?

— Как раз думаю об этом. Есть одна девушка, и, если она не занята, то доберется сюда и в тумане.

— У нее есть подруга? — оживился Бадди.

— Хочешь, я спрошу. Может быть, и есть.

— Во сколько все это обойдется? Я не располагаю больше чем сотней.

— Чепуха, расходы беру на себя, — сказал Рекс.

— Этого ты не должен делать.

— Я ничего не должен, но я нуждаюсь в компании и, полагаю, буду ее иметь, — Рекс подошел к телефону, набрал номер и стал ждать. — Сандра?.. Рекс. Приезжай... Брось, совсем не поздно. Слушай, садись в машину... Ты не могла бы прихватить с собой подругу?.. Нет, он не художник. Сомневаюсь, что знаешь его... Тридцать с небольшим. Бизнесмен. Связан с клавиатурой. Имеет вес в тех кругах... Видел его несколько лет назад на вечеринке у Хэнка Фонды... Что за допрос?.. Хорошо, если она новенькая, она заинтересована в знакомстве с нужными людьми, не так ли?.. Ну ладно. Только приезжайте вместе: туман ужасный... Ты умница, Сандра. Обязательно буду вспоминать твое имя в молитвах. — Он повесил трубку. — Через полчаса она будет здесь с подругой. Сандвич или еще что?

— Кто такая Сандра?

— Думаю, ты понял из разговора: она поставляет девушек для высшего общества, зарабатывая этим больше, чем на съемках в кино. Это ее основной доход. И все наличными: никаких чеков. Она не верит ни в какие проценты, и я с ней согласен.

— Кого она приготовила для меня?

— Какую-то новенькую. Живет с ней в одном доме. Больше добавить нечего. Боишься, что окажется твоей бывшей женой или что-то в этом роде?

— Я не говорил, что был женат, — сказал Бадди.

— Намекал, — подправил Рекс.

— Ты прав, — подтвердил тот. — Был. Дважды. Я не боюсь, что они могли стать дежурными девушками: одна умерла, а другая замужем за тромбонистом в Нью-Йорке.

— И которую из них напомнил тебе «Дорожный блюз»?

— Мертвую. Ей нравился «Ленивец» — мелодия, в которую Ходжи вставил фрагмент из «Дорожного блюза».

— Покажи-ка, — попросил Рекс.

Бадди взглянул на него.

— Ты хочешь, чтобы я вновь сел за пианино? Ну, хорошо. — Он сыграл отрывок из «Ленивца».— Что еще тебе исполнить?

— Ничего, если ты не в настроении.

— Понимаешь, я впервые в доме у кинозвезды, когда нет никакого общества. Я играл и у Генри Фонды, и Джимми Стюарта, и у других, но там всегда было много народа. И в этом большая раз­ница.

— Что ты имеешь в виду?

— Хорошо, возьмем тебя. Ты приезжаешь куда-то на вечер, шеф подходит к нам, говорит, это Рекс Синклер, будто бы мы и не знаем. Велит нам сыг­рать несколько мелодий из шоу, просит тебя послу­шать немного и получает сотню долларов или чуть больше. Я играю, ты подходишь со стаканом, слу­шаешь. Видя дрянное пианино, предлагаешь сотню и везешь сюда. И вот мы вдвоем: ты — одна из самых блистательных «звезд» кинобизнеса, я — клубный пианист.

— Допустим, не один из самых-самых. Мельче Фонды или Стюарта, но с постоянной работой. Я снимаюсь в фильмах, на которые им не напле­вать.

Мне неизвестны ваши закулисные дела, но для меня ты большая звезда. И когда я попадаю сюда, мы играем дуэтом: я — на пианино, ты — на ударных. Мило. Тебя бы близко не подпустили к приличному оркестру, разве что в каком-нибудь за­худалом джаз-банде сжалились бы и позволили ино­гда подрабатывать. Ноты знаешь?

— Да, научился.

— Так, как стучишь ты, лучше не браться за инструмент: просто фальшивишь. От такой игры может стошнить, а ты наслаждаешься.

— О’кэй. Ты заключаешь, что все оказалось ина­че, чем ты предполагал.

— Как бы там ни было, я не хотел бы очутить­ся на твоем месте. Что у тебя? Дом, гараж с тен­нисным кортом наверху и три лимузина? Это же почти нуль! В четыре утра ты обращаешься к бандерше...

— В том-то и штука, что я могу это.

— Чем же ты богаче меня?

— За исключением того, что я могу заплатить тебе сто долларов за три часа игры на пианино для меня и другую сотню Сандре, — ничем. Тебя устраи­вает?

— Да, разумеется. Временно,— сказал Бадди. — У меня есть комната на Мэлроуз-стрит, курятник. В конце каждой недели бармен выворачивает мои карманы, так что я счастлив, если в них остается с полсотни. Но я не нуждаюсь в изысканных одеж­дах и не люблю пускать пыль в глаза, а когда спишь, хлопковая простыня не кажется жестче шел­ковой.

— Продолжай, если тебе становится легче. Выпей еще, — предложил Рекс.

Горькое чувство обиды охватило Бадди. Он неожи­данно резко повернулся к пианино и проиграл са­мую быструю часть из «Дорожного блюза», затем внезапно остановился.

— Ты так не можешь.

— Да, — согласился Рекс. — Но ты тоже не мо­жешь делать это так, как нужно. Отшлифованные куски мелодий — и все. Выпей, Бадди, и не старай­ся, чтобы я пожалел себя. Пойду приготовлю санд­вич. Хочешь, пойдем, сделаешь и себе.

— Свое пиво я лучше допью, — ответил угрю­мо Бадди, глядя на стакан.

— Дело твое, — направляясь в кухню, сказал Рекс.

Прошло минут десять. Рекс сидел на кухне, за­пивая сандвич датским пивом. Его внимание при­влекла тишина, исходящая из жилой комнаты, а желание подсмотреть, что делает его гость, сорва­ло его с места и толкнуло к двери. С недоеденным сандвичем в одной руке и стаканом пива в другой он, крадучись, приближался к комнате.

Возле портрета, на котором был изображен Рекс в мундире, в бриджах, с тюрбаном на голове и в фехтовальных перчатках, стоял Бадди, держа в правой руке большие библиотечные ножницы.

— На кой черт ты собираешься это делать? — спокойно спросил Рекс.

— Не знаю. Я как раз размышлял, нужно ли, — ответил Бадди и положил ножницы на стол.

— Этот портрет обошелся мне в две с половиной тысячи долларов, — заметил Рекс.

— Сумма меня не волнует, — сказал Бадди, воз­вращаясь к своему набивному стулу, на котором так и просидел почти весь вечер.

— Надо полагать, этот портрет принадлежит кис­ти хорошего мастера, не потому что он мой, а пото­му что художник хороший. Умер в прошлом году. В печати о нем были лучшие отзывы. Он редко пи­сал портреты.