Джон О'Хара - Жажда жить

— А он знал, с кем говорит?

— Конечно, знал. Я представился.

— И что же он ответил?

— Такой возможности я ему не дал, все время говорил сам. «Бэннон, — продолжал я, — следующий раз, в понедельник, ты встретишься уже не с Бухвальтером. Это будет другой человек. Потом третий. Кто и когда, не скажу».

— Ну, и к чему все эти встречи? — осведомилась Грейс.

— Управление здравоохранения должно было поинтересоваться канализацией, которую он прокладывал в Норсенде, когда мэром был Уолтауэр. Чарли Джей остался бы доволен. Ну а под конец бомба. Пару лет назад он избил проститутку. Я как раз вспомнил тот случай, тогда всякие слухи ходили по городу.

— А пока ты говорил, он все молчал и молчал?

— Да, пока я не закончил. Потом спросил, чего я от него хочу. Я ответил: «Убирайся из города, и чтобы ноги твоей больше здесь не было».

— А он?

— Повесил трубку.

— Что ж… ты все учел. Только ведь я просила же ничего не предпринимать, пока он не позвонит еще раз.

— Помню, но я знаю, как надо обращаться с такими мерзавцами. Это как с необъезженными лошадьми, им с самого начала надо, как только взбрыкнет, показать, кто главный. Этот тип мог бы убить тебя.

— Мог бы. Но убили его мы.

— О нет. Нет, нет. Он сам себя убил. Грейс, мы живем в джунглях. Он был… он был вроде как гиена, которая приходит на запах падали после льва, а это то же самое, что убить себя.

— Ты считаешь нас похожими на львов?

— Ну, не в том смысле, что это благородные животные, просто, когда на тебя нападают, отбиваешься как можешь.

— Весь Форт-Пенн узнает, что ты — мы — показал ему, кто в доме хозяин.

— Ну и что из этого? Вообще-то вряд ли, потому что Честер Бухвальтер и Чарли Джей будут держать рот на замке. Но пусть даже узнают, что в этом плохого? Собственно, ничего нового, давно пора бы усвоить.

— Ладно, что сделано, то сделано, — заключила Грейс. — Он мертв.

— Да брось ты, девочка, тебе должно быть легче. Мне совершенно не нравится, когда люди умирают, но пусть уж лучше он, чем ты.

— Ну да, ну да. По чести надо признать, что я действительно испытываю некоторое облегчение. Просто мне надо время, чтобы свыкнуться с мыслью, что этого человека больше нет.

— Что ж, если позволишь так сказать, в сложившихся обстоятельствах это только естественно, — согласился Брок. — Э-э… ты не собираешься в ближайшее время уехать из города?

— Нет.

— Ну и хорошо. Будь собой, встречайся с друзьями, ходи по магазинам, словно ничего не случилось.

— Быть собой? — улыбнулась Грейс. — Еще бы узнать, что это такое.

— Ну, ну, ну, — зачастил Брок. — Оставь это.

К машине подошел Хэролд, один из сыновей фермера:

— Мэм, вас миссис Мартиндейл к телефону.

Пока Грейс, проследовав за мальчиком, разговаривала с Бетти, Брок оставался в машине.

— Ну что, она знает? — спросил он, когда сестра вернулась.

Грейс согласно кивнула.

— Что ж, вернемся к нормальной жизни, — произнесла она. — Бетти приглашает меня к себе. Спасибо, что заехал.

— Не за что. — Брок старался говорить как ни в чем не бывало. — Славно здесь сегодня. Но я городской человек, сельские пейзажи меня никогда не прельщали. Увидимся.

В Форт-Пенн они поехали цугом, и, оставив машину у принадлежащего Бетти дома Борденеров на Франт-стрит [28] В те времена, когда был построен дом Колдуэллов, Вторая улица была, по сути, набережной. Высокие дома на Франт-стрит возвели позднее, они закрыли местным жителям вид на реку, но в то же время обеспечили казне быстроразвивающегося города новые и весьма значительные источники дохода за счет растущих цен на землю, не говоря уж об архитектуре самих зданий, куда более импозантных, чем большие, но вполне буржуазные дома на Второй. Как ни странно, однако, цены на землю и здесь не снижались, а скорее тоже росли, потому что, как утверждалось, старые семьи вроде Колдуэллов и Шофшталей упрямо отказывались перебираться на Франт-стрит, что позволяло Второй сохранять свой прежний статус. — Примеч. авт. , Грейс позвонила в боковую дверь.

Бетти открыла сама, и они поднялись наверх, в гостиную. Грейс подошла к эркеру:

— Смотри-ка, а ведь сегодня вполне можно было покататься на коньках.

— А ты что, хотела бы?

— Подумывала, когда Конни была здесь. — Грейс уютно устроилась на диване.

— Вот-вот, я и пригласила тебя, потому что Конни сделала бы то же самое, ведь она твоя лучшая подруга.

— Спасибо, — кивнула Грейс. — Теперь уж и не знаю. Да, наверное, пригласила бы. Перед ее возвращением в Нью-Йорк мы в очередной раз поцапались. Боюсь, на этот раз помириться будет сложнее, чем обычно. Я сказала то, чего не должна была говорить, да год-два назад и не сказала бы. Но Конни переменилась, и скорее всего я тоже. Словом, сказала то, что сказала.

— Это верно, переменилась, нет спора, — задумчиво произнесла Бетти. — Стала более уверенной в себе, и в то же время… чего в Конни никогда не было, так это смирения, пусть даже она тебя обхаживает со всех сторон. А сейчас как раз и появилось что-то похожее на смирение. Может, работа заставила ее понять, что она знает не все на свете, а может, все дело в общении с чужаками.

— Какие же они чужаки? — возразила Грейс. — Это ее друзья.

— Такие друзья запросто могут стать чужаками, раз — и готово. — Бетти щелкнула пальцами. — Достаточно упомянуть какого-нибудь их знакомого или заговорить о том, чего Конни не знает, и все — чужие. Понимаешь, о чем я?

— Посторонним вход запрещен.

— Вот-вот. С нами же не так. Мы с тобой были добрыми друзьями, даже когда внешне никаких дружеских чувств не проявляли. Просто мы знакомы всю жизнь. А нью-йоркские друзья… что ж, уверена, это могут быть славные люди, но они не выдерживают сравнения с теми, рядом с кем всю жизнь прожила.

— Откуда ты так много знаешь о нью-йоркских друзьях?

— Достаточно посмотреть на мою обожаемую золовку Натали. Она приехала сюда из Гиббсвилла и, можно сказать, в одночасье стала звездой. Запросто вошла в наш круг и в круг Скотти. Но стоило любой из нас заговорить о каком-нибудь пикнике или лодочной прогулке, словом, о том, что было до ее появления в Форт-Пенне, как между нами словно забор вырастал.

— Может, беда Сидни была в том же. Наверняка, хотя бы отчасти.

— Да. — Бетти запнулась, ожидая продолжения, но Грейс тоже больше ничего не сказала.

— Завтра вечером у меня бридж, — прервала молчание Бетти. — Ты будешь, надеюсь?

— Да. Как думаешь, наши друзья ждут, что я погружусь в нечто вроде траура? В таком случае им, как говорил Альфред, лучше прочистить себе мозги.

— Некоторым покажется правильным все, что бы ты ни сделала, некоторым — наоборот.

— Вот-вот, именно об этом я сейчас и подумала, только слов не нашла, — подхватила Грейс. — Ты в субботу видела нас обоих, наверное, сама убедилась, что любовью там и не пахнет.