Джон О'Хара - Жажда жить

— Подумаю, — сказал Роджер. Он залпом выпил виски, слегка передернулся, запил водой, негромко бросил официанту: «Повтори», и Майлзу: «Следующий — напополам с водой».

— Да поможет Бог бедным матросам в такую ночь, как нынешняя, — сказал Майлз. — Какие-нибудь другие планы, кроме пьянки, есть?

— He-а. Впрочем, кое-что мне хотелось бы сделать. Дойти до клуба и вытащить на улицу компанию.

— Всю?

— Любых двоих. Любых троих, — поправился Роджер.

— Да, у меня тоже часто возникало такое желание, только тащиться больно уж далеко. Никого конкретно? Любых двоих или троих?

— Точно.

— Ну, не знаю, — покачал головой Майлз. — Лучше бы ты сосредоточился на ком-нибудь одном, кто тебе насолил. Тогда бы тебя поняли. А так вваливаться и налетать на первых попавшихся — ведь потом, глядишь, вдруг придется иметь, — нет, вряд ли это хорошее начало для молодого человека, который только начинает свой путь в бизнесе. Во всяком случае, не в этом городе. Знаешь, эти аристократы могут подмигнуть в банке, кому дать кредит, кому не дать. Потом запросто могут подгадить с лицензией на строительство. Тем более что ты подумываешь о расширении строительства загородных домов, а, если не ошибаюсь, эти ребята тоже роют в том же направлении. Так кто тебе особенно насолил?

— Да все эти сволочи.

— Ты у нас, смотрю, социалист. Твой старик, случаем, не был… не разделял социалистических симпатий?

— Он был полоумный, язык что помело. Только и знал, что болтать. Послушать его, так сам с ума спятишь. Нет, ни одной из его дурацких идей я не унаследовал. И вообще тут другое. Вот какая история со мной нынче приключилась. — И Роджер относительно связно изложил события минувшего дня.

— Уф-ф, — выдохнул Майлз. — Грейс Колдуэлл. Что ж, не могу винить тебя в том, что тебе захотелось ее слегка поиметь. Классная девчонка. Помню, как видел ее еще совсем маленькой, на пони, и уже тогда думал, что хорошо бы, когда подрастет лет, скажем, до пятнадцати — не больше, — засадить ей. Ты первый раз запал на нее?

— Ну, видел как-то в машине, потом на улице обратил внимание, но ничего особенного. А вчера и сегодня оказался совсем рядом. Ты-то на расстоянии был, а как приблизишься… да к тому же она давно уже женщина, и никто не убедит меня, что дома она получает все, что ей требуется. Этот Тейт, он слишком уж джентльмен.

— Не знаю, Роджер. Мне приходилось выпивать с этими джентльменами, когда у них была лодочная станция ниже по реке, ее брат — один из хозяев. И знаешь, по этой части они ничем не хуже мастеров по котлам или кузнецов. Мышцы — это еще не все. Главное, как ты распоряжаешься тем, что тебе дала природа… Я думаю, ты поступаешь разумно.

— То есть?

— Надо напиться, потом взять двух шлюшек и забыть обо всем. Завтра тебе будет так плохо, что все вылетит из головы и тебе дела до нее не будет.

— Легко сказать.

— Тут и моя вина есть, — продолжал Майлз. — Последний месяц у тебя по горло дел с моим домом, ты постился, вот и запал на эту Колдуэлл. Хочешь новость? Я говорил с Бертом Ботли, у него в коммерческом клубе две новеньких, из Чикаго, они потихоньку продвигаются на восток. Должно быть, неплохие штучки, раз меньше чем о десятке и слышать не хотят. В принципе я уже назначил им свидание на восемь. Можем смотаться в «Погребок», перекусим, выпьем по рюмке-другой, а потом ко мне поедем. Идет?

— Идет.

Как обычно, знакомство Майлза и Роджера с Корой и Милдред, гастролерками проездом из Чикаго, состоялось в «паккарде» Роджера, припаркованном у неосвещенного входа в Солдатский парк. Майлз и Роджер стояли на тротуаре рядом с машиной.

— Привет, ребята, — заговорила Кора, которой на вид было скорее к тридцати пяти, чем к тридцати годам. — Меня зовут Кора. А это Милдред, знакомьтесь.

— Очень приятно, — кивнула Милдред, выглядевшая лет на десять моложе подруги.

— Привет, девочки, — сказал Майлз. — Это Роджер.

— Роджер, мне нравится это имя, — затараторила Кора. — А тебя, как говоришь, зовут?

— По-прежнему Майлз, ха-ха-ха, — засмеялся Бринкерхофф.

— «Сватовство Майлза Стэндиша» [12] Эпическая поэма Генри Уодсуорта Лонгфелло (1858), посвященная одному из пассажиров судна «Мэйфлауэр», доставившего в 1620 году в Америку первых пилигримов-колонистов. — Примеч. пер. , — заметила Милдред.

— Весьма романтично. Ну что, Майлз, я с тобой сяду, а Милдред с Роджером?

— Вот это по-нашему, все сразу встало на свои места. Годится, — согласился Майлз.

— Эй, минуту, — остановилась Кора. — Он что, пьян? Похоже, да.

— Не-а, — замотал головой Майлз. — Пару бокалов принял, ну а поскольку не привык…

— Пусть сам скажет, — возразила Кора. — Роджер, дорогой, ты пьян?

— Не-а, — ухмыльнулся Роджер, опираясь одной рукой о крышу автомобиля.

— Да не беспокойтесь вы, девочки, — заверил Майлз. — Сейчас проглотим по куску мяса, и все будет замечательно.

— Ну, Роджеру-то для начала не помешает чашка кофе, а, Роджер? — поинтересовалась Кора.

— Сейчас придет в себя. Ну что, Кора, садимся назад?

— А Роджер за рулем?

— Пьяный я вожу лучше, чем трезвый, — заявил Роджер.

— Ты вроде сказал, что не пьян? — заметила Кора.

— А мне показалось, он сказал, что вообще не пил, — поправила ее Милдред.

— Ладно, Роджер, — положил конец спору Майлз. — Девочки голодны.

— Твои слова для меня закон. — Роджер открыл дверь Милдред, затем сам нырнул внутрь, и, как только взялся за руль и вывел машину на дорогу, речь его сделалась более последовательной и внятной. Он пребывал в том состоянии, когда необходимость делать что-то руками помогала справиться с головокружением. Он разговаривал с Милдред, спрашивал, кто она и откуда, но ответов на вопросы не ждал.

«Погребок» был одним из трех лучших ресторанов в городе, а в своем роде и в стране. Он был популярен среди законодателей, во всяком случае, тех, кому был по карману, членов спортивного клуба и их жен, коммивояжеров. Но Грейс Тейт, коль скоро уж о ней зашла речь, никогда в «Погребке» не была и вообще вряд ли слышала о его существовании, и среди его завсегдатаев не было людей высшего класса и даже верхушки среднего. Он пользовался «сомнительной» репутацией по нескольким причинам. Во-первых, там были отдельные кабины-столовые, во-вторых, свет был приглушен, и, в-третьих, мужчины вроде Майлза не задумываясь приглашали сюда поужинать женщин вроде Коры и Милдред. «Погребок» принадлежал некоему Фрицу Готтлибу, баварцу, не из пенсильванских голландцев, тучному, неулыбчивому мужчине, с пробором посредине. Его наряд составляли черный жилет с петлицами, черные брюки, черный галстук-бабочка и нарукавники. У него была излюбленная шутка, которой он приветствовал молодежь и новых посетителей, интересовавшихся, подают ли здесь спиртное: «Да, на Рождество, но на Рождество мы закрыты». Впрочем, вторую часть ему даже не приходилось говорить, его опережали завсегдатаи: «Но на Рождество мы закрыты». Во всем остальном с посетителями он был довольно неприветлив, делая вид, что не понимает пенсильванского голландского, на котором говорило большинство из них.