Бертран Блие - Вальсирующие, или Похождения чудаков

Спокойствие.

– Вы правы, – говорю. – Извините меня… Вы не считаете, что первым делом не мешало бы купить вам теплые вещи?

Ответа нет.

– Разве вам не холодно?

– Немного.

– Ладно.

Возвращаемся в город. Доезжаем до центра. Прошу Пьеро остановиться перед большим трехэтажным с блестящими витринами магазином. Вылезаем. Она останавливает нас: «Я пойду одна». Мы смущенно переглядываемся. «Как угодно». Сую ей две новенькие купюры по 500 франков, Пьеро с отвращением отворачивается и направляется к большой витрине нижнего белья.

– Спасибо, – говорит она.

– Вам револьвер не понадобится, – говорю. – С ним идти неосторожно. В этих местах полно инспекторов.

Протягиваю руку к ее сумке, она отступает.

– Он останется со мной.

И уходит в магазин. Я даже не успел среагировать.

Подхожу к Пьеро, застывшему перед раздетым манекеном.

– С меня хватит, – сообщает он. – Я возвращаюсь к Мари-Анж в Тулузу. У меня начинает болеть печень. Мне эта бабешка не нравится. Я ей не доверяю.

Я вытаскиваю деньги:

– Сколько тебе надо?

У него отваливается челюсть. С удивлением смотрит на меня.

– Идем, обсудим в теплой машине.

И увожу его, обняв за плечи.

Теперь за рулем сижу я.

Мы ждем ее, немного обеспокоенные. Лишь бы не сбежала с бабками и пушкой к какому-нибудь веселому своднику!.. Лишь бы не стала тибрить вещички… Нам ведь даже неизвестно, за что она села, эта милашка.

Я все время перевожу глаза с часов на двери магазина. Похоже, что мои старые водонепроницаемые часы не идут вовсе. Их говенные стрелки не хотят передвигаться. А двери магазина не перестают пропускать сотни девчонок, сбежавших с занятий. Пьеро мрачно поглядывает на них.

– Погляди на ту блондиночку, – с тоской вздыхает он. – Недурно сложена, а?.. Погляди, какая задница! Смотри, какие штанишки! И, черт возьми, какая выпуклость. Малышка наверняка любит эту работу, маленькая шлюха хороша в постели… В двадцать лет всем хочется попробовать. Держу пари, что она пойдет с нами. Но когда я думаю о той, которая заставляет нас тут торчать!.. Нет, мадемуазель, мне жаль, я-то готов, но мой друг увлекается археологией, его интересуют разбитые древние амфоры. Венера Милосская без рук. Он старается вникнуть в предысторию, изучая прекрасно сохранившихся мамонтов!

– Перестань! Вот она…

Она ли это?.. Да, она… Едва узнаем ее. Она больше не серая, она – черная. Купила черный костюм, черные туфли и черные чулки. Ей это очень идет. Серыми остались только волосы да кожа на лице. В руках большой бумажный пакет.

– Только этого не хватало! – говорит Пьеро. – Предупреждаю тебя, я к ней не притронусь. Этот жанр не в моем вкусе. Оставляю ее тебе. Можешь валяться с ней сколько хочешь! Даже жениться, если пожелаешь! Сделаешь доброе дело! Понятно? И будешь настоящим героем!

Ни слова не говоря, она устраивается на заднем сиденье. Только возвращает сдачу. Я же отказываюсь ее взять… «Спасибо». Кладет деньги в сумочку. Насколько могу понять, там осталось двести или триста франков.

Отъезжаю… Все молчат. Почему черное? Не смею ее спросить. Пьеро смотрит в сторону.

Первой заговаривает она. «Мне бы так хотелось выпить настоящего кофе! С бубликами. Это доставило бы мне удовольствие».

Мне это тоже доставит удовольствие. Даже становится легче на сердце при мысли, что она голодна, чего-то хочет. Начинаю искать самое симпатичное в городе бистро.

Находим ресторан. Дорогое заведение, где к официантам проявляют уважение. Звучит музыка, в витринах полно всякой цветной снеди. Останавливается, чтобы посмотреть. Я следую за нею по пятам. «Что-нибудь хотите поесть?» Она говорит «нет».

Усаживаемся за стойкой. Высокие табуреты, эрзац-кожа, медный прилавок. Люстра из опалинового красного стекла.

Я не спускаю с нее глаз, пока она выпивает две большие чашки кофе и съедает половину подноса с бубликами. То, как она ест, – удивительное зрелище. Она не говорит, ни на что не смотрит, только жрет, поглощает еду – и всё! Пьеро наплевать, он просматривает эротический журнал. Этот мерзавец сравнивает нашу изголодавшуюся женщину с изображенными на лакированных страницах бабенками. Я же попиваю свой кофеек.

Спустя некоторое время она прекращает жевать. И дает знак официанту подать счет. Пытаюсь вмешаться. Ничего не поделаешь, вытаскивает деньги, хочет сама заплатить, она угощает… В открытой сумочке видна пушка, боюсь, что Пьеро может соскочить с катушек. К счастью, она ее закрывает. «Можно ехать», – говорит. И мы сползаем с табуретов.

И вот мы уже катим по дорогам Франции. Среди полей. Можно и не уточнять: дождь продолжается. Мимо проносятся бретонские перелески. За четверть часа 767-я не сказала ни слова. Она переваривает завтрак на заднем сиденье. И не спрашивает, куда едем. Смотрит на пейзаж и ждет. По мере того как мелькают километры, молчание становится все более гнетущим, я начинаю волноваться. Может, Пьеро действительно прав и моя идея достойна лишь такого мудака, как я. Наверное, старею. Куда может нас завести этот фейерверк говенных находок, нелепых придумок, дебильных озарений?

– Меня тошнит, – заявляет она.

Останавливаемся. Она вылезает подышать свежим воздухом. Я сопровождаю ее. Она качается и опирается о кузов машины. Укрываю ее своим плащом… Вся дрожит, на лбу появляется испарина, и вот уже, согнувшись вдвое, изрыгает съеденное обратно. Я вынимаю платок, чтобы вытереть ей рот, та не протестует и тяжело дышит. «Вам лучше?» Она с огорченным видом кивает. Я выбрасываю платок в папоротник… И мы трогаемся дальше…

Поскольку мы едем к морю, то в конце концов до него добираемся: против такого закона не попрешь.

Море! Оно появляется внезапно из-за незаметного поворота. Кажется, что оно нас снесет – такие высокие волны.

Останавливаюсь напротив, чтобы она лучше посмотрела.

– Я хочу есть, – говорит.

Мы с Пьеро одновременно оборачиваемся.

– Вы считаете, что это благоразумно?

Сидим за столом в настоящем ресторане с белыми скатертями, расположенном над небольшим портовым городком, где живут моряки и рыболовы. Полдень. Мы первые.

Едва проснувшийся официант протягивает меню.

Она заказывает устрицы. Целую миску. Всех родов. Четыре дюжины. А затем омара. И еще суфле, в меню помечено: «по заказу».

– Всё, – довольная, говорит. – А вы?

Мы… Почему бы не то же самое и для нас?

Под тяжестью заказа официант отступает. Уже двадцать лет, как он работает официантом, но такого еще не видел! Даже в разгар летнего сезона, когда здесь высаживаются отряды американских туристов.

Сидящая напротив нас дама в черном говорит:

– Держу пари, что потребуют заплатить вперед. Сколько, по-вашему?