Андрей Житков - Мышь и три ее сына

— Знаю! — перебил ее Мышиный бог.

— Князь поклялся отпустить сыновей, но нарушил слово. Накажи его.

— Я не волен распоряжаться его судьбой: он не клялся мне ни в чем. Но есть Людской бог, который владеет его судьбой и судьбой твоего младшего сына. Наберись терпения и жди — придет время, — сказал Мышиный бог, не поворачивая головы.

— Когда гостям надоест любоваться моими сыновьями, князь снимет со старшего шкуру на шубы детям, а хвост среднего сделает украшением для жены!

— Ты сама отказалась от ума и мудрости для своего младшего сына. Досталась ему никчемная хромая душа. Ничего не остается тебе — только ждать.

— Чего ждать? — спросила Мышь, но Мышиный бог не ответил ей — он заснул.

Мышь, поджав когти, осторожно вышла из дацана.

И стала Мышь ждать, хоть и не знала — чего. Дни шли за днями, бесконечные гости князя не переставали восхищаться силой и ловкостью Тигра, красотой и изяществом Павлина. Они цокали языками, качали головами и вели льстивые речи, будто нет ничего на свете прекрасней княжеских зверей и птиц. Слухи о божественных Тигре и Павлине облетели дальние края, и даже тайские принцы не поленились оседлать своих домашних слонов и отправились в дальний путь глянуть на чудо.

Дни шли за днями. Цаггарелл рос вместе с сыновьями князя, со старшим уродливым Сухе и младшим прекрасным Болсо. Вместе с ними играл, учился, охотился и спал. Часто ходил он в зверинец князя полюбоваться Тигром и Павлином. Когда мальчик подходил к клеткам, Павлин с шумом, похожим на скрип деревянных повозок, раскрывал хвост, а Тигр терся головой о прутья и урчал.

— Здравствуй, младший брат, — говорил Тигр.

— Здравствуй, младший брат, — говорил Павлин.

Поначалу мальчик пугался и отбегал от клеток, полагая, что Павлин собирается его клюнуть, а Тигр, стоит только протянуть руку, проведет по ней когтистой лапой. Но потом он привык и полюбил братьев, и теперь, когда Павлин раскрывал огромный хвост, бросал ему сладкие зерна, а Тигра подкармливал кусочками вяленого мяса.

— Здравствуй, младший брат, — говорил ему Тигр.

— Привет, — отвечал мальчик.

— Здравствуй, младший брат, — говорил ему Павлин.

— Привет — привет, — отвечал мальчик.

Дни шли за днями. Мышь старилась. Шерсть ее поблекла, поседела. Она часто приходила к клеткам, посмотреть на сыновей, забиралась в княжеские покои — глянуть на младшего. Она видела, как тускнеет и облезает павлиний хвост, как уходит сила из тигриных лап, как резвясь и балуясь растет мальчишка, не прибавляя в уме. Что она могла сделать, маленькая, беспомощная серая Мышь? Ей оставалось лить слезы и ждать, когда Мышиный бог придет за ее душой.

Дни шли за днями. Однажды случилось такое: Цаггарел вместе с сыновьями князя сидел на уроке. Учитель рассказывал мальчикам о Древнем Китае. Неожиданно младший сын князя прекрасный Болсо — с воплем вскочил со своего места и принялся кататься по полу, вереща и плача.

— Что с тобой? — испугался учитель.

Старший сын князя — уродливый толстый Сухе — сунул руку за шиворот брата и вытащил ящерицу с оторванным хвостом. Он швырнул ящерицу в Цагаррелла, а затем все трое сцепились, как подросшие волчата в норе: стали кататься по полу, рычать, царапаться и кусаться. Учитель кинулся разнимать дерущихся. Вдруг Болсо страшно закричал — у младшего сына князя по лицу ручьями стекала кровь — Цаггарелл в драке откусил Болсо полщеки. Мальчишки и раньше частенько дрались не в шутку, но такое было впервые. После происшедшего драка прекратилась сама собой, и учитель бросился за князем.

Вошел князь со слугами. Слуги накинули на шею Цаггарелл кожаный ремень.

— Ты, мышиный сын, жалкий ублюдок! Я вытащил тебя из норы, обул, одел, накормил, воспитал вместе со своими сыновьями, ни в чем не делая различия! Так ты платишь за мою доброту! Всыпьте ему как следует и посадите в клетку рядом с его братьями!

Цаггарелла очень жестоко наказали и посадили в клетку рядом с братьями. Как сына Мыши его кормили кузнечиками и сырым зерном. По ночам, когда становилось нестерпимо холодно, Цаггарелл забивался в угол клетки и, с головой укрывшись «дели», дожидался утра, чтобы забыться сном в нежных лучах утреннего солнца.

— Крепись, брат! — говорили ему Павлин и Тигр. — Мы бы отдали тебе шкуру и перья, если б могли.

— Ничего-ничего, я потерплю. А шкура и перья вам еще пригодятся, — бормотал Цаггарелл, стуча зубами от холода.

Из разговора мальчика с поваром Мышь узнала о том, что случилось во дворце, и прибежала к клеткам.

— Здравствуй, матушка, — обрадовались ей Тигр и Павлин.

— Так вот значит, чей я сын, — улыбнулся Цаггарелл, глядя на Мышь. — Пришло, матушка, время помочь своим детям.

— Как же я помогу вам, такая слабая, старая и безобразная? — вздохнула Мышь.

— Красота и сила здесь ни к чему. Залезай ко мне в клетку!

Мышь забралась в клетку, Цаггарелл взял ее на ладонь, поднес к губам, и она подставила свое крохотное ушко…

Ключи от покоев, клеток и темниц князь всегда носил на поясе в кожаном мешке и никому никогда не доверял. Даже ложась в постель с молодой женой, не снимал он с себя этот пояс. Вот и сегодня, как всегда, он проверил ключи, поправил пояс, широко зевнул и, погасив светильники, со вздохом улегся в постель. Первый сон опустил его веки, и увидел князь себя на спине белого верблюда, несущего его в райский сад. Вот уже возникли перед его глазами в сладком розовом тумане райские деревья, склонившие до облаков свои ветви под тяжестью плодов. Вот уже сорвал он божественную смокву, вот уже почувствовал на языке ее нежную, тающую мякоть… Сквозь сон донесся до него крик жены:

— Мышь, мышь! Опять она здесь и бегает под одеялом!

Князь зажег светильник и откинул одеяло. С женой они внимательно осмотрели всю постель, но никакой мыши не нашли.

— Вечно тебе все кажется! — проворчал князь, укладываясь снова. — Все потому, что ты пьешь на ночь слишком много тарака!

Второй сон смежил его веки, и увидел он большую цветущую липу, а в ней дупло и диких пчел, которые поили его сладким медом. От медовой сладости язык князя сделался тяжелым и разбух, как семя в воде.

— Мышь, мышь! — снова закричала жена. — Она бегает по мне!

Князь снова зажег светильник, а жена скинула с себя рубаху и долго трясла ее, но никакой мыши не было и в помине.

— Если ты не дашь заснуть меня в третий раз, я посажу тебя в клетку с моей первой женой! — закричал разъяренный князь.

Третий сон опустил его веки, но на этот раз он увидел свою первую жену. Была она в праздничном «дели», расшитом золотом, а в ушах ее покачивались огромные серебряные серьги, нежно звеня крохотными колокольчиками. Вела она князя по густой, пряно пахнущей траве к холодному ручью. Травы ломались и стелились под их ногами, выделяя млечный сок. Вдруг в траве крохотной тенью мелькнула серая мышь. Князь снял с ноги сапог и запустил им в нее, и тут, уже не во сне, а наяву, почувствовал, как кто-то, цепляясь крохотными коготками за кожу, бежит по его ноге.