Ильдико фон Кюрти - Тариф на лунный свет

Случалось ли, чтобы во время примерки, натянув до половины платье мини без молнии, она застревала в нем и была вынуждена просить о помощи продавщицу?

Или чтобы когда-нибудь после секса по пути в туалет она повязывала на бедра покрывало?

Знает ли она, что значит провести целый вечер с втянутым животом? Как унизительно себя чувствуешь, когда, забывшись на момент, ласковая и голая, склоняешься над любимым, а маленькие груди при этом скорбно свисают вниз, будто пустые пакетики от соков Sunkist ?

56 кг! Я знаю точно, как бы я выглядела при 56 кг веса. Я принадлежу к тем женщинам, которые если уж начинают худеть, то в самых неподходящих местах. Грудь на нуле. Зад на нуле. Зато что ни ляжка — то целый Оливер Бирхофф, а икры такие мощные, что вполне могут прожить и без меня, каждая сама по себе.

Довольно об этом. Женственность требует силы духа!

Следовало бы с гордостью носить свою жировую ткань. Надо срочно направить свои мысли в позитивное русло. Думать о чем-то приятном, дающем надежду, что примирило б меня с моим телом.

Поразмыслить. Так-так… Вот оно! Тут мне приходит на ум что-то необычайное. Увы, это тоже связано с Сашей. Он сделал мне самый чудесный комплимент, который я когда-либо слышала.

Мы лежали изнуренные и полностью раздетые под его письменным столом. Он задумчиво глядел на меня. Я в отчаянии думала, чем бы прикрыться. Вдруг он сказал: «Если бы я был таким красивым, как ты, то онанировал бы весь день напролет».

После своего провального выступления на вручении кинопремий — которое ни мне, ни рабочему классу не принесло в конечном счете никакой славы — я несколько дней чувствовала себя совершенно несчастной.

Я потратила немало времени, чтобы разобраться в случившемся. Мне было стыдно не столько за само происшествие, сколько за свою беспомощность перед этой ужасной рыжей дрянью. Стать невольной причиной катаклизма — одно дело. Но быть униженной и наказанной какой-то безмозглой носительницей контактных линз — это уязвило меня очень глубоко. Слишком глубоко.

К тому же еще я узнала от Йо, что в сериале о врачах на RTL [12] Кармен играет ученицу медицинского училища Мону, которая влюбляется в главного хирурга, сплошь заросшего волосами, и тот в результате бросает больницу, жену и двух прелестных детишек, чтобы начать с Моной новую жизнь в Андалусии.

После нескольких телефонных бесед с важными телевизионными людьми Йо кроме того выведала, что фамилия Кармен — Кошловски и настоящее имя — Ута. О ее интимной жизни Йо не сумела узнать ничего.

Ута Кошловски!

Я мечтала о мести.

Мне виделось вручение премий, во время которого Брюс Уиллис просит меня провести с ним ночь. «Уоu look so attractive. I want you. And I want you now» [13], — шепчет он мне на ухо. Разумеется, достаточно громко, чтобы Кармен, которая только что клянчила у него автограф, могла это услышать. Целый час, перед тем как уснуть, я сочиняла причудливые сценарии мести. Все они кончались тем, что Кармен оставалась без мужчины, без работы, без волос. При этом, однако, я старалась не слишком отрываться от реальности.

На следующее утро дождь лил как из ведра, было необычно холодно для этого времени года, и ничто — клянусь, совершенно ничто — не указывало на то, что этот день должен стать судьбоносным.

Крадучись, как я это делаю каждое утро, неумытая и растрепанная, в купальном халате я выбралась на лестницу, чтобы забрать газету из почтового ящика. И, как всегда по утрам, надеялась, что никого не встречу.

К сожалению, я не принадлежу к тем женщинам, которые, даже только проснувшись, все равно привлекательны. Помимо прочего это связано с тем, что по вечерам мне обычно лень снимать макияж. Кроме того, ночью мои волосы, по-видимому, делают все что угодно, только не спят. Каждый раз я бываю поражена, когда утром гляжусь в зеркало. И поражена, в основном, неприятно. На голове громоздятся самые нелепые и дерзкие прически. Иногда я забавляюсь, глядя на это, и пробую определить, как при гадании по расплавленному свинцу, какое значение могли бы иметь эти образования из волос: «Непокорная прядь, которая выбивается из остальных плохо лежащих на затылке волос, позволяя сегодня заключить о необычном потенциале деятельной энергии. Локон, который так некрасиво вьется над серединой лба, — знак эротического излучения и огромной сексуальной притягательности».

Но нет. Этим утром мне было не до того. Я выглядела как веревочная щетка, которой удобно выметать углы.

У почтового ящика я повстречала — хуже день начаться не мог — фрау Цаппку с первого этажа, которая подрабатывает управдомом и сует свой нос во все, особенно в то, что ее никак не касается.

Два месяца назад у меня была короткая, но шумная интрижка с водителем, который каждый полдень привозит моей соседке обед. Как-то в субботу часов около четырех вечера я пыталась выудить мою почту из ящика. (Четыре года назад я потеряла, от него ключ. С тех пор пользуюсь столовой ложкой, обернутой скотчем клейкой стороной наружу.) Тут меня и застукала фрау Цаппка.

— Вчера вы, кажется, порядком припозднились, — раздался позади резкий голос, так меня напугавший, что многообещающего вида конверт, который я уже подняла на досягаемую высоту, сорвался, так сказать, с крючка и вновь исчез в недрах почтового ящика.

— Ну да, — тупо сказала я, — выходной ведь сегодня. Можно и выспаться.

— Все же вам стоит заказать новый ключ.

Я ничего не ответила. Многообещающий конверт появился снова. Его прислал мне газовый завод. Вот черт!

— В нашем доме отличная слышимость, — не унималась фрау Цаппка. Теперь в ее голосе звучала откровенная насмешка.

— Ну… да…

— У этого Зандера с третьего этажа опять разыгрался бронхит. Он так кашляет, что у меня в шкафу стекла звенят.

— Да уж… Просто ужасно…

— А эта пара гомиков там наверху… Я, конечно, не имею ничего против. Но по выходным они возвращаются домой не раньше четырех утра. И горланят на лестнице так, что даже мой муж просыпается, а уж у него-то сон здоровый. Вот оно как. Интересно, сколько они еще вместе продержатся. Ведь общеизвестно, что эти однополые отношения недолго длятся.

— А-а…

— А вы как, фрау Хюбш?

Я только что подцепила на ложку открытку от Йо.

— У вас ведь тоже новый друг?

Я успела пробежать глазами строчки: «Хэлло, дорогая Кора! Тебе еще доставляют ежедневную еду на колесах? Главное, чтоб было тепло в животе, — так я думаю. Давай, давай, продолжай! Сердечные приветы из Нью-Йорка!

Люби в кровати и вне ее —

Совет по дружбе, твоя Йо».

Очень нежно. Мы так всегда делаем.

Последние строчки наших писем и открыток должны быть зарифмованы. У Йо, конечно, и здесь преимущества: Йо. Мое. Белье. Дерьмо. Окно. Свиньей. Мурло. Светло.