Ганс Кирст - Фабрика офицеров

— Ну, Хохбауэр? — спросил капитан.

Фенрих встрепенулся, принял уставное положение и, глядя прямо в глаза своему начальнику, сказал непринужденно:

— Спорт закаливает организм. В здоровом теле живет здоровый дух. Спорт способствует выработке прилежания, которое является одной из лучших немецких черт.

Это прозвучало как отштампованное машиной — кратко, четко и по существу вопроса. Короче говоря, образцово. Ратсхельм был доволен. Он кивнул головой:

— Хорошо, Хохбауэр.

Казалось, Хохбауэра захлестнула волна счастья. Однако выражение лица его оставалось подчеркнуто серьезным, положение — уставное, только рот чуть-чуть улыбался да глаза потеплели. Он слегка, едва заметно, приоткрыл зубы — ровные, крепкие, которые годились бы для рекламы патентованной жидкости для полоскания рта: здоровые зубы — здоровый дух, — офицеры предпочитали «бленд оль».

Ратсхельм между тем продолжил свои теоретические изыскания. Его следующий вопрос звучал так:

— Заинтересован ли офицер в занятиях спортом?

— Только в той степени, в которой им занимаются его подчиненные, — пробормотал кто-то в задних рядах.

Фенрих же из первого ряда выдал ожидаемый от него ответ, который прозвучал следующим образом:

— Офицер заинтересован во всем, что служит повышению боевых качеств солдат, укреплению дисциплины, поддержанию здоровья и закаливанию организма. Спорт является исключительным средством становления мужчины. Офицер прививает своим подчиненным спортивные навыки и сам занимается спортом, так как должен являться для них постоянным примером.

Этого, по мнению Ратсхельма, было вполне достаточно для теоретической части. Хорошие ответы соответствовали прекрасным спортивным достижениям, только что показанным фенрихами. Он мог быть довольным этим учебным отделением, и оставалось только надеяться и желать, чтобы оно после кончины лейтенанта Баркова попало в крепкие и надежные руки. Такой прекрасный человеческий материал заслуживал того, чтобы быть обработанным наилучшим образом.

Капитан Ратсхельм распорядился начинать бег по кругу, для которого отвел двадцать минут. Чтобы установить хороший темп бега, он поставил впереди бегущих Хохбауэра. А для того чтобы не допустить растягивания подразделения, замыкающим приказал следовать Крамеру. Построившись, курсанты двинулись рысцой по кругу.

Переведя взгляд с ног на лица бегущих, Ратсхельм не обнаружил на них ожидаемой радости. Он тщетно пытался увидеть чисто мужское возбуждение от бега, которое должно быть присуще будущим офицерам, по крайней мере тем из них, которые имели шанс стать настоящими мужчинами под его руководством.

Но, может быть, внезапная смерть лейтенанта Баркова являлась причиной подавленного настроения фенрихов? Вполне возможно, что вызывающая сожаление незаконченная процедура его похорон, имевшая место ранним утром, подействовала на них удручающе. Да к тому же еще и это неприятное расследование по «делу гибели лейтенанта Баркова», которым занимается старший военный советник юстиции Вирман, — может быть, и неизбежное явление, но способное вызвать замешательство.

Эти мысли взволновали Ратсхельма. Молодые люди, сказал он себе, которые к тому же являются избранниками судьбы и которым предстоит стать офицерами, должны своевременно прочувствовать, что может означать товарищеская солидарность в избранных кругах. И поэтому, следуя внезапному порыву, он приказал курсантам собраться вокруг него.

Фенрихи учебного отделения «X» последовали распоряжению своего начальника чрезвычайно охотно. Их вполне устраивал перерыв в этом утомительном беге. К тому же многие из них с любопытством ожидали, что же будет дальше, ибо они очень скоро уяснили для себя, что от капитана Ратсхельма можно ждать любой неожиданности. У этого человека была манера говорить таким образом, словно он цитировал из солдатской книги для чтения, а это имело и свою юмористическую сторону.

— Итак, послушайте-ка, — сказал Ратсхельм с важным видом, как это обычно говорит офицер, желающий поучать солдат. — Мы только что похоронили нашего лейтенанта Баркова. Он был хорошим человеком. Умирать же придется в конце концов всем. Что касается хорошего солдата и офицера, конечно, то он должен быть всегда готовым к этому. Таким образом, здесь все в порядке. Но нам, солдатам, приходится не только сражаться и умирать, но и вести бумажную войну. В этом есть, конечно, свой определенный смысл, но я не хотел бы сейчас останавливаться на этом более подробно. Во всяком случае сюда относятся и ведущиеся подчас расследования в случае чьей-либо смерти. Но такие расследования являются чисто формальными. Это понятно? В них нет абсолютно ничего экстраординарного. Ибо имеются вещи, которых в офицерских кругах не бывает. Дошло до вас? А это значит: лейтенант Барков погиб нормальной смертью, правильнее сказать — солдатской смертью. Это был несчастный случай, чисто несчастный случай. У кого же другое мнение на этот счет, тот так и не понял, что значит быть офицером. Тот должен познакомиться со мною ближе! Направо! Бегом — марш!

ВЫПИСКА ИЗ СУДЕБНОГО ПРОТОКОЛА № I

БИОГРАФИЯ ОБЕР-ЛЕЙТЕНАНТА КРАФТА, ИЛИ ТРУДНОСТИ ПОРЯДОЧНОГО ЧЕЛОВЕКА

«Меня зовут Карл Крафт. Родился 8 ноября 1916 года в Пелитце под Штеттином (Померания). Мои родители: отец — почтовый инспектор Иосиф Крафт, мать — Маргарита, урожденная Панцер. Детство провел в родном городе».

Небо — серое, оно почти всегда темное, и часто идет дождь. Мои глаза серого цвета, и зеркало, в котором я их вижу, нисколько не блестит. Землисто-серого цвета дома на улице, пепельно-серо лицо моего отца. Когда я обнимаю мать, руки мои тянутся к ее голове. Ее волосы жесткие и сухие, серые, как старое серебро, почти такие же серые, как свинец.

Когда идет дождь, по улицам несутся мутные, молочно-серые потоки воды. Они омывают босые ноги до самой щиколотки. Мы берем песок, садовую землю и уличную грязь и месим их до тех пор, пока не получается тестоподобная масса. Из нее мы делаем запруды. Вода задерживается, успокаивается, прибывает и затопляет тротуар, грозя проникнуть в подвалы. Люди ругаются, а мы смеемся, затем разрушаем запруды и убегаем прочь — и больше не видим и не слышим ругающихся прохожих.

Вновь потоки воды. Но на этот раз это река на окраине города. Она называется Одер. Ее воды несутся мимо, размывая и унося с собой песок и землю, а мы смотрим на завихрения и водовороты. Стоя на коленях, мы делаем из больших денежных знаков со многими нулями бумажные кораблики. Они плывут, танцуют и болтаются, разворачиваются, как пьяные, ударяются друг о друга, но плывут. Бумага, из которой сделаны деньги, плотная, вполне годится для этих целей.