Ганс Кирст - Фабрика офицеров

Капитан Катер понял, что его положение почти безнадежно, если посетители имели какие-то серьезные намерения. Он прислонился к стене. Колени его дрожали.

— Перейдем к делу, — произнес капитан Федерс. — Как у вас обстоит с крепкими напитками, Катер?

Катер показал трясущейся рукой на стол. Там стояло несколько бутылок и рюмок, очевидно приготовленных для обворожительной, пьянящей ночи.

Федерс медленно подошел к столу, взял одну из бутылок, поднял ее кверху, чтобы рассмотреть этикетку, и недовольно покачал головой. При этом он уронил бутылку на пол так, что она разбилась. Вино забрызгало ковер и мебель. В комнате распространился острый, пьянящий запах алкоголя.

— Это для нас не подойдет! — лаконично констатировал Федерс. — О чем вы, собственно, думаете? Какой-то дрянной коньячишко! Так дешево вы от нас не отделаетесь!

И он брал одну бутылку за другой, ронял их на пол, разбивая вдребезги. Затем он исследовал шкаф и комод и обнаружил там новые бутылки, с которыми поступил так же.

Различные сорта крепких водок, коньяков и вин, смешавшись, создали отталкивающий запах. Хоть топор вешай, как говорит пословица. Куча осколков разбитых бутылок и громадная лужа все увеличивались на полу. И посредине, в войлочных туфлях, стоял Катер с беспомощным взглядом и дрожащими руками и ногами. Вандалы заявились к нему! И он был выдан им полностью, без надежды на спасение, по крайней мере в настоящий момент.

Федерс посмотрел вокруг. Однако полного удовлетворения он еще не выражал. И в заключение воскликнул:

— Здесь чертовски тесно! Ты не считаешь, Крафт?

Обер-лейтенант утвердительно кивнул и промолвил:

— По моему мнению, кровать здесь совершенно лишняя.

— Правильно! — воскликнул Федерс. — Она мне все это время только мешала. Кроме того, мы должны известить наших друзей о том, что он злоупотребляет этим видом мебели.

Они объединенными усилиями разломали полевую кровать и выбросили обломки в коридор. За ними последовали стулья. Когда друзья закончили все это, они вставили ключ в дверь с наружной стороны.

Однако прежде чем капитан Федерс изолировал стоявшего с понурой головой капитана Катера от внешнего мира, он ему сказал:

— Мы весьма признательны вам за этот исключительно милый вечер. Мы всем о нем расскажем именно в таком свете, если, конечно, нас об этом кто-либо спросит.

Всю ночь капитан Катер не мог избавиться от чувства гнева. Более того, ему не удалось успокоиться даже на следующее утро, когда он спускался в Вильдлинген, чтобы нанести визит бургомистру в его собственной резиденции.

Бургомистр Хундлингер одновременно являлся крайслейтером и начальником окружного управления, то есть был лицом вполне влиятельным и сильно занятым. Однако, несмотря на это, Хундлингер без промедления принял всеми уважаемого капитана Катера. Такая любезность не просто успокоила Катера, он воспринял ее как льстивое признание его заслуг. Здесь его ценили, уважали, более того, здесь его почитали.

— Чем могу быть полезен, дорогой капитан? — приветливо спросил Хундлингер входившего в кабинет офицера. Для бургомистра капитан Катер являлся живым олицетворением важного звена, которое связывало военную школу с местным населением, то есть был одним из трех столпов германского рейха — вермахта. Два же другие столпа — партию и государство — олицетворял он сам, Хундлингер.

— Просто шел мимо и решил заглянуть на минутку к вам, — с наигранным благодушием проговорил капитан.

— Всегда рад видеть вас, — заверил Хундлингер с неменьшей наигранностью, успев за первые десять секунд разгадать причину появления Катера. Он по опыту знал, что капитан был человек на редкость расчетливый и ничего не делал без пользы для себя. Бургомистр на всякий случай был готов к тому, чтобы выслушать любое требование или просьбу Катера. Это давало возможность и ему самому порой обращаться к Катеру с различными просьбами.

— Меня кое-кто беспокоит, — доверительным тоном начал Катер, — и не кто иной, как господин Ротунда.

— Понятно! Продолжайте, — ободряюще произнес Хундлингер, моментально сообразив: «Ротунда — владелец небольшого виноградника и хозяин кабачка „Пегий пес“, член партии, правда не пользующийся авторитетом, что, собственно, позволяет не обращать на него особого внимания. Короче говоря, мелкая рыбешка, не больше, хотя Катеру знать это вовсе не обязательно.

А Катер между тем уже обрушился на Ротунду, нисколько не сдерживая себя, так как, обвиняя хозяина кабачка, намеревался привести в движение лавину, которая, как он надеялся, поможет ему смести Крафта, а возможно, и Федерса вместе с их учебным отделением «X».

Этот Ротунда, объяснял далее Катер, просто бросил его в беде. Он бесхребетный и ненадежный человек, склонный к резким колебаниям. Короче говоря, он не из тех настоящих людей, которые нужны стране в такое время, как сейчас.

«Он рассчитывает, видимо, на мою помощь, — подумал бургомистр. — Но ведь я не какой-нибудь изверг или чудовище, а человек, способный поддержать любое стоящее начинание. В военной школе я его поддерживаю, заступаюсь за него, а что делает этот Ротунда? Он вдруг идет на попятную. Он поддается уговорам влиятельных фенрихов и делает вид, что ничего особенного у него в кабачке не случилось. И тут на тебе — вдруг выступаю я, как какой-нибудь дурак, который, видите ли, еще раз решил выступить в защиту требований местного населения и за свои усилия не получил ничего, кроме неблагодарности и осуждения».

Хундлингер придал лицу задумчивое выражение. Он хорошо понял сложившуюся ситуацию, из которой мог извлечь для себя не ахти какую выгоду: самое большее — это выпросить на неделю военный грузовик. По-видимому, капитан Катер очень заинтересован в этом деле. Не будь у него личных причин, этот хитрый лис отнюдь не стал бы плести столь сложные интриги из-за такого пустяка. Он вполне мог бы обойтись телефонным разговором. Так что же, собственно, кроется за всем этим? Хундлингер решил незамедлительно добраться до сути.

— Разрешите мне лично уладить это дело, — сказал он великодушно. — Я сейчас же переговорю с Ротундой и дам ему понять, что этот инцидент он должен урегулировать исключительно так, как вы считаете необходимым.

— Это, — перебил его Катер, — не совсем соответствует моим желаниям.

Хундлингер опустил свои дородные телеса в кресло. И тут же автоматически решил про себя повысить ставку: он потребует за эту услугу не один, а два грузовика, и на две недели, вместе с водителями, сопровождающими и запасом бензина.

— Все это можно утрясти, — пояснил он. — Для вас, дорогой капитан, я всегда готов! В конце концов, в этом заключается наше сотрудничество. Так было и так должно быть в будущем. Короче говоря, я лично намекну Ротунде, что и как следует сделать, разумеется, не упоминая при этом вашего имени.