Бернгард Келлерман - Город Анатоль

Всё в ней загадочно, в Соне. В голове у Янко смутно шевельнулась гнетущая мысль о том, что теперь он окончательно потерял Соню.

Ну и чудак же Янко! В Вене он купил для Сони очень красивый античный браслет. Это была совсем не дешевая вещь. Сегодня он хотел принести его, но совершенно забыл об этом. А теперь уже поздно!

Янко выделял в своей жизни две строго обособленные друг от друга части. Вот его жизнь до катастрофы, она казалась ему теперь чуждой и очень далекой. А вот новая жизнь, со времени его выздоровления. В эту жизнь он вкладывал всю силу своей воли. О катастрофе он по возможности избегал думать. И теперь еще кровь стыла в его жилах при мысли о том страшном часе, когда отвращение к себе толкнуло его в объятия смерти. Он бледнел, он закрывал глаза и за что-нибудь крепко хватался, снова ощущая ужасное падение в бездонную глубину. И когда наконец это страшное воспоминание проходило, тысячи мелких бисеринок пота выступали у него на лбу. Никогда он не стал бы говорить об этом ни с одним человеком.

Всё в этой жизни, даже самое малое, было таинственно, загадочно и непостижимо. Янко не верил в бога, но был до крайности суеверен. После «катастрофы» жизнь казалась ему какой-то жуткой мистерией, разыгрывающейся по непреложным и никому не ведомым законам. Он чувствовал вокруг себя какие-то силы, против которых всякая борьба бесполезна. Пусть называют эти силы какими угодно именами. Он жертвовал свечи в монастырь: кто знает, быть может, эти силы любят блеск свечей? Он не хотел упустить ничего, что могло бы доказать им его покорность.

Эти силы приговорили его к наказанию. За свое тщеславие, за свое самомнение, за свои пороки он должен перенести унижение и валяться в пыли. О да, он теперь понял! Эти вездесущие силы не сразу уничтожили его, они предпочли позволить ему вернуться к жизни. Но что они теперь хотят сделать с ним? «Да, что они хотят сделать со мною?» — часто спрашивал Янко. Много загадочных событий произошло в его жизни. Он знает это, но не может разгадать их тайный смысл. Так, в свое время он купил этот строительный участок у летчика Дубранке вовсе не по доброте сердечной, не потому, что мать Дубранке нуждалась в операции. О нет! В то мгновение, когда Дубранке предложил ему купить участок, в то самое мгновение — Янко вспоминает это с беспощадной ясностью — он уже знал, что этот участок сыграет в его жизни совершенно особую роль. Откуда он это знал? Кто шепнул ему об этом? Жак смеялся над ним. Ну, а чем объяснить то, что он увидел нефть в глубине, под землею? Ведь он действительно ее видел. Это истинная правда. Жак может сколько угодно объявлять его сумасшедшим. Может быть, какие-то духи делали его ясновидящим? Может быть, существуют духи и демоны, населяющие воздух, капризные в своем общении со смертными, то милостивые, то жестокие. Бывали дни, когда Янко чувствовал этих духов и демонов вокруг себя, в другие дни он смеялся над подобным вздором.

Обо всем этом он остерегался говорить с Жаком. У Жака всегда только логика, причинность, точная наука. Он слишком много изучил книг и от этого возомнил о себе.

— Вы говорите, что потеряли веру в человечество?

— Я предъявляла к людям слишком большие требования. И конечно, должна была разочароваться.

— Может быть, вы слишком большая идеалистка?

— Это всегда было моим недостатком.

На этом беседа была прервана. Карола должна была вернуться к своим обязанностям за стойкой бара, а французская певичка начала декламировать:

Карола так много пережила в жизни, что каждый на ее месте потерял бы бодрость духа. Не раз приходилось ей расставаться с иллюзиями — жизнь разбивала их одну за другой. Вначале она стала артисткой. Но что вы хотите? В столичных театрах нужно не столько быть талантливой, сколько уметь ладить с директорами, а этого она как раз не умела. У нее были друзья, но все они оказались слабыми, трусливыми, мелкими людьми. Однажды она горячо полюбила человека, который клялся и божился, что женится на ней. Но в конце концов что же оказалось, как вы думаете? Он был женат. Это самое жестокое разочарование в жизни Каролы, она думала, что никогда не переживет его, так как чувствовала себя созданной для семейной жизни. Она смотрела на брак как на добровольный союз, в котором обе стороны сохраняют некоторую личную свободу. О, она была благоразумна и знала жизнь. Брак ни в коем случае не должен превратиться в порабощение.

Как умно она говорит! Рауль любит слушать ее. У нее есть житейский опыт и знание людей. И голос ее звучит красиво и тепло, все гласные поют.

Разумеется, Карола выставляла свои требования. Разве она не имеет на это право? Прежде всего она выйдет замуж только за образованного человека. Но теперь, когда она принуждена работать в баре, на осуществление ее желаний мало надежды. Рауль уверял ее, что есть достаточно мужчин, лишенных предрассудков, и украдкой гладил ее полную, белую руку, на которой сверкали камни. Карола встала, и Рауль уловил быстрый благодарный взгляд ее больших и теплых глаз. Рауль, бледный и вялый, всё еще страдал от тяжелой душевной депрессии, часто переходившей в мрачную меланхолию. Теперь он проводил в «Парадизе» каждый свободный вечер за исключением субботних и воскресных дней, когда бар наполнялся крикливыми пьяными людьми. Уже приближаясь к «Парадизу», Рауль чувствовал себя легче и свободнее, а как только входил туда, его согревал мягкий свет, исходивший из больших и теплых глаз Каролы. Она приветствовала его дружеской улыбкой и подходила к его столику выпить лимонаду.

— А вы не хотите ликеру, Карола, или, может быть, стакан шампанского?

Нет, она не хотела:

— Благодарю.

Раулю нравились белизна ее кожи, полные, круглые плечи, которые она слегка пудрила. Он видел большие, правильно расположенные поры и слышал запах красивого выхоленного тела. Иногда Рауль вдруг краснел без всякой видимой причины. Ах, эти белые плечи! Ну что стали бы говорить в городе! Да ничего, люди ко всему привыкают. Он, конечно, перед этим взял бы ее из бара и устроил на какое-нибудь приличное место.

Рауль не сомневался ни одной секунды, что Карола любит его. Она позволяла ему ухаживать за собой. Иногда он гладил ее руку, а иной раз, если никто не видел, обнимал за талию. Однажды она прижала свою ногу к его колену, и вдруг ее бледное лицо залилось румянцем, а в темных глазах вспыхнуло пламя. В этот вечер она больше не подходила к нему, точно испугавшись, что выдала себя. Только ее глаза иногда искали его.

У Рауля было много случаев наблюдать за Каролой. Она всегда была одинаково любезна со всеми гостями, шутила, но не допускала никаких грубостей. Небольшие вольности она принимала со снисходительной улыбкой, двусмысленностей и смелых шуток просто не слушала. Когда однажды Яскульский, изрядно выпив, попытался пустить в ход руки, она дала ему звонкую пощечину, над которой никто не смеялся громче, чем сам Яскульский.