Михаил Камалеев - Ни капли невинности. Хроника стремительной молодости.

Мужчина же – изначально – грешен!

Женщина может приехать домой в четвертом часу ночи, пьяной, пообещав предварительно не задерживаться даже до полуночи. При этом она ни разу не позвонит, вдобавок отключив мобильник. С утра она будет требовать от тебя приносить ей воду литрами, таблетки от головной боли, заставит тебя сбегать в супермаркет за прокладками. Она отказывается объяснять, где она была. “Зачем ты меня мучаешь? Ты что – не видишь, как мне плохо?” Ты же еще и виноват!

Женщина будет подробно допрашивать тебя, кто звонил вчера вечером, когда ты ушел разговаривать в другую комнату. И ее не устроит правдивое объяснение, что это был твой приятель, у которого ты пару недель назад занял сотню баксов, и забыл вчера вернуть. Кстати, на эту сотню ты как раз и купил ей это… эту… ну, в общем, то, что ты купил ей на прошлой неделе. Ну ты просто не хотел, чтобы она знала о том, что у тебя финансовые трудности. Хм, тактическая ошибка, парень! Теперь ты три дня будешь чувствовать на себе многозначительные взгляды, а ночью – сразу после – ты услышишь едкий вопрос: “Ну, и кто все-таки лучше: я или она?” Ха, а ты думал, она просто так сегодня согласилась (наконец-то!) быть сверху?

Аня заняла наступательную позицию и обвинила Торина во всех смертных грехах. Особенно мне понравилось про то, что (видите ли!) она “позавчера приехала с моря, а тебя нет в городе; ты был у Камалеева на даче, так?” Типа, он о ней “никогда не думает, ему на все наплевать, бла-бла-бла”.

Короче, тут еще, оказывается, и я замешан. Торин-то умный человек, он все поймет правильно. И не будет винить меня. Это я знаю точно.

Т.е. то, что она полтора месяца проторчала где-то на юге, вдвоем с подругой, и до сих пор не обмолвилась ни словом о том, что она там делала – нормально. Логика, блин…

В общем, Торину, как и мне, собственно, все УЖЕ было ясно. Ане же этого было мало. Ей нужно было убедить всех окружающих, что это не она его бросает. Что это он такой хам, наглец и все такое. Что у нее просто нет иного выхода. Вот.

Она стремительно встала и вышла из кухни, а потом – и вовсе из квартиры прочь. Что ж. Дальнейшее развитие событий показало, что Торину от всей этой истории стало только легче. Аня же повторила судьбу большей части своих соотечественниц – вышла замуж за отца уже зачатого ребенка. Честно говоря, давно ее не видел. И не хочу. По-любому – пусть у нее все будет хорошо. Мне не жалко.

Так до сих пор и не знаю, куда Торин задевал те часы, которые мы купили в качестве того самого “дорогого и изящного подарка”. Часов, столь потрясающей красоты я не видел вплоть до того самого момента, когда в первый раз попал (по иронии судьбы – вместе с Ториным) в салон Mercury в галерее “Актер”. Ндаааа, и как только мы умудрились тогда собрать столько денег?

Говорят, что часы дарить – к разлуке…

Может, все-таки правда?

Сидя в кустах, я вываливал на воспаленное влюбленностью Танино сознание килотонны рассуждений о любви с первого взгляда. В это время, пока я тренировался в искусстве полемики, Торин полулежал на своей скамейке, подставив измученный похмельем организм солнцу. Женька умеет очень живописно возлежать в такие моменты, но подушечки моих пальцев отказываются грязно лапать клавиатуру, не поддерживая тщетных попыток описать это воистину художественное зрелище. Просто поверьте на слово – Торин живописно возлежал на скамеечке. И мучался похмельем.

Вчерашний день мы с ним провели весело. Безудержно весело. Так, что… Но – как и договорились – обо всем по порядку…

Итак, утро вчерашнего дня.

Вообще, утро любого курильщика – это пьеса в трех актах…

Обширное лирическое отступление. Вообще, мне очень не нравится, когда какой-либо процесс, или какое-нибудь событие, которое кардинальным образом изменяет происходящее, или того, с кем это происходит, описывают банальной фразой “до и после”. Нет, конечно, мне понятно, что процесс или событие настолько влияют на все, что после этого человек смотрит на мир другими глазами. Но в самой этой пустой и бессмысленной фразе – “до и после” – как будто бы нет самого события. Или процесса. Как будто это настолько незначимая вещь, что ею можно легко пренебречь. Я, безусловно, понимаю, что шестнадцать, восемнадцать (или даже все двадцать девять) лет ДО первого секса – это очень большое “до”. И все оставшееся ПОСЛЕ – это еще большее “после”. И что сам процесс порой занимает пятьдесят три с половиной секунды. И вообще…

Но все равно! Если я напишу, что утро любого курильщика – это по большому счету целых два утра… типа “до и после” первой сигареты… Фу! Получается, что выкуривание сигареты – это что-то вроде антракта. Так – небольшой, ни к чему не обязывающий перерывчик, во время которого можно посмолить сигареткой.

Нет, господа!!!

Утро любого курильщика – это пьеса именно в трех актах! И, пожалуй, главный из них – как раз сам процесс курения. Не это тоскливое продирание глаз, не это брезгливое хлопанье босой ступней по полу в поисках тапочек, не это презрительное рассматривание мерзкой рожи в зеркале… В общем, вовсе не это унылое “до”. Сипящее, кряхтящее, фальшивое “до”… И не это бодренькое, почавкивающее завтраком “после”, соседствующее с поспешным завязыванием галстука… О нет!

Именно эти неторопливые пять-семь минут ленивого почесывания пока еще небритого подбородка и философски-задумчивое наполнение легких никотиновым ядом – это и есть главные составляющие пьесы “Утро любого курильщика”.

Утро же курильщика-подростка более насыщено. И главное здесь, как раз-таки, не сам процесс курения. С самого утра подростка-курильщика преследует навязчивая мысль: “Где бы взять сигарету?” Причем, желательно какую-нибудь хорошую. Очень везет, если вчера ненасытный организм не высосал все, что оставалось в худосочной заначке. А если с самого утра ничего и нет, включая деньги? Впрочем, в первую очередь – денег нет!

Собственно, утром вчерашнего дня я забрел к Диману в такую рань в надежде, что у него есть чем поживиться в плане сигарет. Оказалось – ситуация та же, что и у меня. Чуть лучше, впрочем: у него были деньги на 78% одной сигареты. Помните то золотое время, когда в любой торговой точке можно было купить сигареты поштучно?!

Даже одна сигаретина не устраивала ни его одного, ни уж тем более нас обоих. Что уж говорить, когда нет вообще ничего! Выход оставался только один – выходить на улицу и шастать по району, выпрашивая у проходящих мимо дядек парочку сигарет.

Там, где мы жили, самым хлебным местом для утреннего “табачного стрелка” был проспект Ленинского комсомола. Представляете центральную улицу любого перенаселенного индустриального микрорайона в 1996 году? Во-во! Шанс получить в морду от конкурентов, толкаясь возле киосков, заваленных сигаретными блоками и ящиками с выдаваемым за пиво омерзительным пойлом, был гораздо больше, чем наше желание покурить. Собственно, мы никогда не были неспособными за себя постоять лохами, но в то утро почему-то не хотелось приключений.