Юрий Калмыков - Повеситься в раю

«Костыли и инвалидная коляска – это больной Альфред, – решила Софья – А то, что я увидела Иисуса, – это значит, что Альфред будет здоров! Надо только спешить, чтобы успеть!»

«Какое кошмарное место!» – Подумала Софья. Она повторяла про себя молитву Иисусову и постоянно сбивалась. Когда Софья хотела протянуть руку, чтобы нажать на кнопку звонка у входа в отделение, дверь перед ней открылась сама. В дверях стояла очень симпатичная медсестра, когда их взгляды встретились…

– Софья! – радостно воскликнула медсестра. – Входи! А я ещё удивилась, что меня вдруг так потянуло открыть дверь! Ты успела!

– Что? Что я успела? – Сердце Софьи забилось от какого-то невероятного предчувствия.

– Ты меня не узнала? Я же Эллочка, жена Станислава!

– Ох! Боже мой! Не узнала! Как тебе идёт этот халатик!

– Уже идут!

По коридору шли прилично одетые мужчины.

– Кто идёт? – спросила Софья.

Эллочка спокойно посмотрела ей в глаза.

– Не волнуйся, – она взяла Софью за руку. – Это Станислав с телохранителями. Он идёт за ними.

– Добрый день, Софья. – сказал Станислав. – Вы прекрасно выглядите сегодня!

За Станиславом шёл Иисус в самом что ни на есть светском костюме.

– Дорогая! – Станислав повернулся к Эллочке. – Ты даже не представляешь, какое это удовольствие – снова надеть костюм после больничной пижамы! Из костюма мир выглядит совершенно иначе. Какой сегодня изумительный день!

Они беседовали всего несколько минут, Софья с Иисусом. Эллочка в это время разговаривала со Станиславом. Она услышала только одну фразу Иисуса:

– Бога нет! Христианство – это твои костыли! Брось их прямо сейчас!

И когда Иисус уходил, он засмеялся и сказал, помахав Софье рукой:

– Ну, вот ты и пришла, Софья.

Эллочка видела, как с Софьи слетела вся её скованность. Она как будто проснулась и с изумлением смотрела на всё вокруг. Эллочка подняла упавшую у Софьи сумку и выпавший из неё большой серебряный крест.

– Этот твоя сумка и твой крест!

– Мой крест?!

Софью потряс взрыв смеха, как будто Эллочка сказала что-то самое смешное, что только может быть на свете. Она смеялась, никак не сдерживая свой смех, некого и нечего было стесняться. Как будто не было напряжения, которое сковывало её годами. Смех поражал всё вокруг! До слёз смеялась Эллочка, смеялись больные и санитары, оказавшиеся в зоне поражения смехом. Выходил из кабинета Владимир Карлович, присмотрелся, рассмеялся и зашёл обратно, задумавшись над тем, правильно ли он поступает, что как сумасшедший хохочет вместе со всеми без всяких на то оснований.

В конце концов Софья и Эллочка обнялись и расцеловали друг друга.

– Так это не твой крест?

– Мне его нужно отдать. Это крест для убогих и обиженных богом, а я не такая.

– Конечно, ты не такая! Как же мы раньше не были знакомы?! Это такое упущёние! – воскликнула Эллочка.

– Раньше бы я тебе не понравилась. Теперь я встряхнулась. Знаешь, как встряхивается от воды мокрая собака. Сегодня мне всё открылось и всё стало ясно. А тебя я вижу насквозь – мы совершенно одинаковые! Теперь мы подруги «не разлей вода»! Ты ведь хочешь этого?

– Да! Да! Ужасно хочу!

Эллочка привела Альфреда в «номер люкс» и заперла дверь. Альфред замер, увидев, как его жена пританцовывает с платком в руках. С тем самым платком, который вечно был на её голове в последние годы и делал её похожей на старуху.

– Софья? Что случилось?

– Всё, Альфред, кошмар кончился, я переболела христианством.

– Ты видела Иисуса?

– Да. Он мне сказал, что Бога нет. – Софья бросила на пол платок, прошлась по нему и подошла к Альфреду. – Теперь я – бурлящий водопад. И никакого смирения! Теперь я делаю всё, что хочу!

– Вот это да! Софья! Как ты мне такой нравишься! Ты такая живая! – поразился Альфред её игривому женскому обаянию.

– Ещё как живая! – завораживающе проговорила Софья, сбросив юбку. – Таких живых не бывает! – И устремилась в объятия Альфреда.

– Какие вы чудесные! Ну, вы потрахайтесь, а я нехотя оставляю вас! – сказала Эллочка, не сдвинувшись с места.

– Иди к нам! – позвала Софья, оторвавшись от поцелуя.

– Иду!!! – Эллочка охотно скинула свой халатик и подбросила его к потолку.

Лицо Марии было чужим, и Скомарохов понял это сразу, как только вошёл в комнату для посетителей.

– Дорогой, нам с тобой нужно поговорить!

Эти слова Скомарохов слышал от жены не в первый раз, и каждый раз они не означали ничего хорошего. Это было своего рода приглашение к семейному скандалу.

– Хорошо, давай поговорим, – нехотя согласился он.

– Ты здесь можешь находиться сколько пожелаешь, но когда ты выйдешь отсюда, я подам документы на развод. У нас давно уже не семья. Не будем больше обманывать друг друга. Мы ни о чём друг с другом не разговариваем, только на бытовые и профессиональные темы, а это всё равно, что коммунальная квартира или актёрское общежитие. Я не хочу больше жить ни в коммунальной квартире, ни в актёрском общежитии! Дети меня поймут!

– Ты знаешь, Мария, это какой-то парадокс! Именно сейчас, когда я изменился и начинаю жить по-новому, ты предлагаешь развестись.

– Вот и начинай жить один, с чистого листа! А с меня хватит! Я тоже хочу жить по-другому, но по-своему. А с тобой – ни за какие обещания!!!

– Но ты можешь выслушать меня непредвзято.

Мария, удивлённо взглянув на мужа, залилась истерическим смехом.

– Что я смешного сказал?

– Сейчас. – Мария вытерла набежавшие от смеха слёзы. – А ты комик, даже в такой ситуации! Ты сказал: «непредвзято»! Или я слова перестала понимать, или ты ничего не понимаешь в наших отношениях! Как я могу слушать тебя непредвзято?! Мы живём вместе двадцать лет! Я знаю все твои привычки. Я заранее знаю, какая мысль придёт тебе в голову. Ты изменился? Ты стал другим?

– Да! За последние три дня….

Скомарохову пришлось остановиться, так как жена снова залилась безудержным смехом. Просмеявшись как следует, Мария снова вытерла слёзы платком.

– Ты хочешь, чтобы я умерла сегодня от смеха!

– Я хотел сказать, что за последние три дня со мной здесь произошло нечто более значительное, чем вся предыдущая моя жизнь!

– О, таинственный незнакомец! Опять ты говоришь только о себе, а меня вообще как будто не существует! А не пора ли тебе выпить пивка, лёжа на диване перед проклятым телевизором? Да ещё и с газетой в руках! Сколько их накопилось в твоё отсутствие – чёртова тьма!

– Я больше не пью пива!

– Извини! Я даже уже смеяться не могу, устала. Ты ведёшь себя как алкоголик, который в очередной раз обещает бросить пить. Поздно! Я! Ты понимаешь, я! Я не изменилась! После стольких лет совместной жизни ты в принципе не можешь ничего сказать, сделать или подумать так, чтобы мне это понравилось. Всё будет не так! Даже случайно ты ничего не сможешь сделать правильно!