Юрий Калмыков - Самопознание шута

Они сели в новую роскошную иномарку, которую так хотела Елена! Машину Константин купил на деньги, полученные за выступление на похоронах. Они поехали на очень модную выставку каменного дизайна.

– А в белом костюме, – говорила Елена, – это тот самый Павел Злотник! Его часто по телевизору показывают! Тот, что смотрит в нашу сторону!

«В плаще небожителя, на колеснице, запряжённой восьмёркой белых лошадей», – почему-то вспомнил Константин.

Павел окликнул Константина, когда они с Еленой шли к автостоянке.

– Я на минутку! – оставил Елену Константин.

– Вы, наверно, на меня обиделись? – спросил Павел.

– Нет, что вы!

– У меня возникли обстоятельства, в связи с которыми я не могу уйти в горы в ближайшие годы.

– Мы так и поняли. Если у вас возникнет прежнее желание, вы можете ко мне обратиться, я думаю, что смогу вам помочь. Уходить в пещеру не обязательно.

– Спасибо! – сказал Павел, записав телефон Константина. – Я предлагаю продолжить наше знакомство. Я думаю, нам есть о чём просто поговорить!

– К сожалению, на «просто» у меня времени нет, – ответил Константин.

– Почему ты мне не сказал, что знаком с Павлом Злотником? – спросила Елена. – И почему ты меня с ним не познакомил?

– Это не тот случай, чтобы знакомиться, и у меня есть много знакомых, о которых я тебе не рассказывал. Злотник – бывший приятель Антонио.

– Но почему ты отказался взять у него визитную карточку?

– Зачем?! – пожал плечами Константин.

– Как зачем?! Он наверняка помог бы тебе устроиться на работу!

– У нас совсем другие отношения!

– Но попросить ты можешь?

– Нет, ни в коем случае!

– Почему???

– Почему ты вмешиваешься в отношения других людей? Когда мы с тобой, два человека!!! Разговариваем!!! Разве нам нужен третий человек, для того, чтобы мы понимали друг друга?!

– Я не смогу с тобой жить! – сказала Елена. – Я не могу всю жизнь выносить стрессы!!!

Они подошли к тому месту, где стоял их автомобиль. Автомобиля не было.

– Я точно помню, что он стоял возле этого столба, – с недоумением сказал Константин.

– Угнали! – с ужасом произнесла Елена – Нужно немедленно вызвать милицию! Но она ведь у нас застрахована!

– Нет, – сказал Константин.

– Как «нет»??? Ты же говорил, что застраховал машину!!!

– На полную страховку у меня не хватило денег, от угона она не застрахована.

– Ты сэкономил деньги на страховке!!! И мне ничего не сказал!!! Ты обманул меня!!! Я ухожу от тебя!!! Теперь между нами всё кончено!!!

Елена ушла. После оформления протокола в отделении милиции Константин пошёл к метро.

Был чудесный летний вечер, в воздухе чувствовалась благодать.

«А я чувствую благодать! – подумал Константин. – Уже совсем немного осталось ниточек, за которые меня можно дёргать, только совсем незаметные. Я не марионетка! Я свободный человек! И что бы ни случилось – для познающего себя всё кстати! Хватит компромиссов! Я ничего не буду больше делать „просто так“ – только для самопознания! И лгать, изворачиваться, производить на кого-то впечатление я больше не буду! Пусть кривляются другие! И пусть Клинобородый распилит меня по кусочкам, если я когда-нибудь солгу!»

В вагоне метро было душно. Неряшливая женщина крупного телосложения с опухшим лицом катила через вагон инвалидную коляску, на которой сидела бледненькая девочка без ног. Ксению Константин видел только мельком и не запомнил её лицо, но неряшливая женщина очень походила на мать Ксении.

– Извините нас! На протезы дочери! Это ж моя единственная дочь! – говорила она грубым хриплым голосом алкоголички.

«Может быть, у меня плохая память на лица?» – с надеждой подумал Константин.

Девочка уронила целлофановый пакет. Металлические деньги разлетелись по всему вагону.

– Ксения!!! – истерично заорала мать и, упав на колени, стала собирать мелочь. – Нарочно бросила!!! Гадина!!! Гадина!!! Гадина!!!

«А как же быть с последним чудом? – сжав зубы, думал Константин. – Фантазии всегда кончаются».

Ксения была от него в двух шагах. Она злобно и равнодушно смотрела на мать и на всех вокруг. И плевать ей было на всякие чудеса.

Константин стал собирать деньги, его примеру последовали другие, сыпали мелочь в другой пакет, добавляли бумажные деньги.

– Не кричите на неё! – спокойно сказал Константин. – Никогда не кричите на неё!

– Спасибо! Спасибо! – бормотала мать Ксении. – Ой, да ну что вы?! Я живу только ради неё! Только ради неё! Это ж моя дочь, я должна её любить! У меня, кроме дочери, ничего нет!

Ксения, скривив губы, иронично усмехалась.

«Как Антонио!» – подумал Константин.

– Сразу видно, что вы верующий человек! – сказала Константину опрятно одетая женщина в платке с внимательным взглядом, тоже помогавшая собирать мелочь.

– Я не верующий человек, – покачал головой Константин.

– Вы что, атеист?

– Нет! – снова покачал головой Константин. – Мне всё равно, есть Бог или нет Бога. Мне это уже не интересно.

– Как это? – удивилась женщина.

– Если я точно узнаю, что Бог есть, или точно узнаю, что Бога нет, – я не изменю свою жизнь ни на йоту!

– Я вас поняла, – сказала женщина, немного подумав, – вы считаете, что, независимо от того, есть Бог или нет Бога, нужно прожить достойную жизнь, делать добро, помогать людям, помнить о культурных традициях…

– Да ни в коем случае! – рассвирепел Константин, заметив, что, пока он беседовал с этой женщиной, мать Ксении выкатила коляску из вагона, и двери захлопнулись. – Вся ваша «достойная жизнь» – это сплошное уродство! Сплошное уродство!!!

Женщина обиделась и отошла в сторону.

– Вся ваша логика – это логика мертвецов!

«Почему я рассердился на эту женщину? Я хотел помочь Ксении! По-настоящему! С точки зрения таких разумных, как эта „святоша“, жизнь девочки – беспросветный кошмар, без перспектив! У матери-алкоголички и у „святоши“ на самом деле одна логика, они ничего не видят, кроме кошмара. Если „добрые люди“ вдруг помогли бы Ксении с „нормальной и достойной жизнью“ и она приняла бы их логику – вот тогда она пропала!

Но, кажется, в ней есть тонкость – она улыбается как Антонио! Не может разум противостоять тонкости! Почему я решил, что ей нужна помощь?! У неё прекрасные условия для самопознания! Все эти люди вокруг, если б понимали это, могли бы ей только позавидовать! Вопрос только в том, знает ли она сама об этом?»

Константин смотрел на людей, которые находились перед ним, не пытаясь разглядеть в их лицах божественную сущность, и поражалсяажаяс>> их внутренней слепоте .

«Они замечают недостатки физические, а духовного уродства не хочет видеть никто! Они боятся даже посмотреть на себя! Какая убогость! Я только начал познавать себя, но я бы предпочёл стать трижды калекой, чем таким же невежественным, каким я был раньше!»