Джон Карр - Охота на цирюльника

Выбившись из сил, оратор замолчал. В тишине послышалось три глухих удара. Несмотря на все усилия, предпринимаемые для того, чтобы остановить капитана Валвика, последний все же исполнил «Марсельезу» в качестве увертюры. Боюсь, занавес подняли немножко рановато. Изумленным очам мистера Перригора, среди всего прочего, во всем многоцветье предстала газовая ширма, зловеще и пышно освещенная на фоне темного задника. Увидел он и почтенного Карла Великого. А также… свою жену. Положение было… как бы сказать… исполнено неуловимых переходов и ускользающих от восприятия связок. Да. Был момент, когда кольчуга порвалась, а диванные подушки разлетелись во все стороны, словно подстреленные из ружья. Да, я был Карлом Великим… Теперь вы, возможно, поймете, почему мне не хотелось вплетать данный сюжет в нить моего повествования. У меня нет сомнения: зрители получили освежающий шок, наблюдая захватывающее действо, в котором каждый жест отражал пламенные порывы человеческой души.

Морган отхлебнул большой глоток пива. Доктор Фелл повернулся лицом к окну. Морган заметил, что плечи доктора вздрагивают, словно бы от изумления и оскорбления.

– Во всяком случае, нас это спасло и навсегда спасло дядюшку Жюля. Занавес закрыли под шквал аплодисментов! Полагаю, представление понравилось всем, кроме, наверное, мистера Перригора. Такой невероятный успех никогда еще не сопутствовал ни одной пьесе, длящейся буквально несколько минут, пока чья-то умная голова не догадалась опустить занавес. Публика будет рваться в театр марионеток дядюшки Жюля в Сохо до конца его дней, и зрителям будет совершенно все равно, пьян он или трезв. И можете быть совершенно уверены в том, что, какие бы чувства он ни испытывал по данному поводу, мистер Лесли Перригор никогда не напишет в газетах ни одной строчки, порицающей его.

Лучи заходящего солнца упали на ковер, ярко высветив завернутый в коричневую бумагу пакет в центре стола. Спустя некоторое время доктор Фелл, успокоившись, повернулся к своему гостю.

– Итак, – заметил он, в то время как его лицо понемногу утрачивало багровый оттенок, – значит, закончилось все ко всеобщему удовольствию, да? Кроме, возможно, мистера Перригора и… Слепого Цирюльника. – Он раскрыл перочинный нож и подбросил его в руке.

– Да, – признал Морган. – Да, кроме одного. В конце концов, факт остается фактом. Понятия не имею, в какую игру вы со мной играете, но мы все еще не знаем одной существенной детали. Мы не знаем, что произошло на «Королеве Виктории», хотя, несмотря на все дурачества, нам известно, что там произошло убийство. А в убийстве нет ничего особенно смешного. Да и Керт так и не вернул свой фильм; возможно, кое-кому такая подробность покажется смешной, только не ему… и не его дядюшке.

– М-да, – проворчал доктор Фелл. – Ну и дела! – И он одобрительно подмигнул своему гостю. – Если это все, чего вы хотите… – Он вдруг наклонился к столу, разрезал перочинным ножом веревку, которой был обвязан пакет. – Мне казалось, – сообщил он, порывшись под слоем оберточной бумаги и извлекая оттуда моток спутанной пленки, – мне казалось, лучше всего будет прислать ее сюда прежде, чем полиция опечатает имущество Слепого Цирюльника. Если бы они нашли это, скандал был бы грандиозный! – Обмотанный кинопленкой доктор напоминал добродушного Лаокоона. – Я передам пленку молодому Уоррену, когда он прибудет, с условием, чтобы он немедленно ее уничтожил… Хотя, учитывая, какую услугу я ему оказал… как по-вашему, не согласится ли он на частный просмотр – только один раз, ради моего удовольствия? Хе-хе-хе! Провались все пропадом, по-моему, я имею право требовать хотя бы такую скромную награду! Разумеется, пленка является своего рода косвенной уликой. Но и без нее наберется достаточно оснований, чтобы отправить Цирюльника на виселицу. Ведь я указал виновного капитану Уистлеру и предоставил ему честь лично арестовать опасного преступника. По-моему, старому тюленю не на что жаловаться…

Швырнув шуршащий комок в руки Моргана, доктор Фелл откинулся на спинку кресла и подмигнул. Ошеломленный, писатель вскочил на ноги:

– Вы хотите сказать, что преступник уже арестован?

– А, да. Схвачен блестящим капитаном Уистлером – не сомневаюсь, за такой подвиг он получит медаль. Дело завершилось ко всеобщему благу за час до того, как корабль пристал к берегу. По моему совету из Скотленд-Ярда экспрессом прибыл инспектор Дженнингс и ждал на берегу, готовый принять на свое попечение Цирюльника, когда он сойдет на берег…

– Готовый принять на попечение… но кого? – воскликнул Морган.

– Разумеется, самозванца, выдававшего себя за лорда Стэртона! – ответил доктор Фелл.

– Глаза у вас совершенно вылезли из орбит, – дружелюбно заметил доктор, раскуривая трубку, – из чего я делаю вывод, что мое сообщение вас поразило. Хм!… – И он выпустил кольцо дыма. – А ведь вам совершенно ни к чему удивляться. Если вы внимательно прочли все мои шестнадцать ключей-подсказок, вам должно быть ясно, что преступником мог быть лишь один человек. Первые восемь ключей были, так сказать, предварительными. Помните, я говорил вам, что всего лишь кое-что предполагаю? Если бы мои предположения оказались ошибочными, по крайней мере, никто бы не пострадал. Вторые восемь ключей подтвердили мою теорию, поэтому я был уверен в успехе. Но, чтобы убедиться во всем окончательно, я предпринял некоторые меры. Вот копия телеграммы, которую я послал капитану Уистлеру. Он достал из кармана исчерканный конверт, и Морган прочел:

«Человек, выдающий себя за лорда Стэртона, – самозванец. Задержите его, пользуясь вашими полномочиями, и попросите представить вам Хильду Келлер, секретаршу, путешествующую с ним. Он не сможет предъявить ее вам; она мертва. Тщательно обыщите каюту названного лица, а также произведите личный досмотр. Вы обнаружите неопровержимые улики его виновности. Среди вещей вы, возможно, найдете пленку… (Далее следовало описание пленки.) Если вы вышлете ее мне первым курьерским поездом, который прибывает на вокзал Ватерлоо в 3.50, можете сказать, что захватили преступника по собственной инициативе. Выпустите из корабельной тюрьмы Фортинбраса. С уважением,

Гидеон Фелл».

– Что толку от особых полномочий, – продолжал доктор Фелл, – если ими не пользоваться? И потом, если бы я оказался не прав, если бы на самом деле девушка не исчезла, никто не поднял бы шума. Однако она и в самом деле исчезла. Понимаете, фальшивый Стэртон прекрасно мог скрывать ее присутствие или отсутствие до тех пор, пока подозрение не падало лично на него. Кстати, несколько раз он чуть не попался; однако его положение, а также сознание того, что именно он пострадал от кражи больше всех, лучше всего охраняло его от того, чтобы на него пало подозрение… Ну, ну, успокойтесь; выпейте еще пива. Мне объяснить подробнее?