Анджела Картер - Любовь

После долгих уговоров новых друзей-сквоттеров она втерлась на подготовительные курсы в политехническом институте и уже несколько лет работает в службе социального обеспечения лондонского района Ламбет, специализируясь на стариках.

Клиенты ее любят, называют Блондинкой, но времени на мужчин младше шестидесяти пяти у нее не очень много, если не считать обожаемого крошку-сына, зачатого в приступе беспамятства после демонстрации в поддержку шахтерской забастовки летом 1984 года. Они с сыном живут в коммунальном доме в Талс-Хилле. В последних местных выборах она безуспешно баллотировалась от лейбористов — проиграла кандидату Альянса, но на следующий раз район ей пообещали наверняка.

Она знает Рози Коллинз из Гринэм-Коммон, но фамилия Коллинз недостаточно редкая, чтобы ей о чем-то напоминать, да и особых причин думать о Ли у нее никогда не было: чего ради? Да и времени на самом деле нет.

Каролина… сейчас диктор телевидения на одном из коммерческих каналов. После того как ее первый брак — с тележурналистом — распался, она вышла замуж за молодого адвоката, который только начинал делать себе имя; теперь ему это удалось. У них дом в Кентиш-Тауне, загородные дома в Саффолке и Дордони и круглосуточная няня для дочери Эммы. Сын Каролины от первого брака Гарет — в пансионе. Сама она недавно вступила в Социал-демократическую партию.

Сначала я думала, что Баззу не суждено никакого определенного будущего, кроме тюрьмы — либо за торговлю наркотиками, либо за нанесение тяжких телесных повреждений. Потому что суть натуралистической художественной литературы — правдоподобие; для того чтобы заставить читателя добровольно преодолеть в себе неверие, писатель вынужден наделять своих персонажей судьбами правдоподобными, а не жизнеподобными, и тут, поскольку жизнь — не продукт человеческого воображения, таятся бесконечные сюрпризы. Правдоподобно и морально удовлетворительно будет отправить Базза на несколько лет за решетку, хотя господи спаси других заключенных той тюрьмы; но реальная жизнь иногда выкидывает и вот такие фортели.

В 1969 году Базз еще дожидался исторического мига своей славы, и именно поэтому он — самый расплывчатый из всех персонажей повести. Если бы вы тогда с ним встретились, то решили бы, что это —увядшее цветкоподобное; на самом же деле он дожидался наступления панка, и если б ему удалось всеми правдами и неправдами пережить следующие четыре-пять лет, не сдохнув и не сев на иглу, то потом он бы стал богатым и знаменитым.

Он добавил к имени третью «з» (Баззз) и не без шика рулил несколькими первыми панк-группами, однако чуть ли не больше всего на свете ему всегда нравилось закатывать вечеринки, и себя он нашел в самой сущности «Маски Красной смерти», приданной наиболее удачным загулам, устраивавшимся в клубах, которыми он управлял в Лондоне, а с 1977 года — и в Нью-Йорке, где он также с некоторым успехом спекулировал недвижимостью.

Теперь он живет в параноидальном уединении в пентхаузе недалеко от центра города, окруженный выводком затянутых в кожу приспешников. О его видеоклипах говорят с придыханием. Он довольно рано врубился в граффити и теперь держит специализированную галерею в Верхнем Ист-сайде, не говоря о пресловутом центре перформанса в Сохо и садомазохистской точке в Ист-Виллидж. Говорят, Вим Вендерс подумывает о сценарной разработке продолжения фильма «Париж, Техас» по мотивам поисков отца, предпринятых Базззом в резервациях апачей на Юго-Западе в начале 1980 года.

Друг с другом братья больше не общаются. Их бесконечная, бессмысленная ссора по поводу того, кто окончательно подтолкнул Аннабель к краю, так и не разрешилась, со стороны Ли стала невнятной и бессвязной, а с переездом Баззза в Лондон и вовсе сошла на нет, вскоре после того как Ли прибрала к рукам одна молодая женщина, затем и женившая его на себе. Тем не менее Ли — единственный человек, к которому его брат когда-либо испытывал хоть какие-то чувства, и Баззз частенько признается себе и гораздо реже — своим пораженным соратникам, что если и есть на свете что-то, что ему хотелось бы сделать перед смертью, так это выебать брата. В его пожелании звучит столько же угрозы, сколько страсти.

Его портрет, сделанный Робертом Мэпплторпом и напечатанный в цветных воскресных приложениях два или три года назад, показывает, что он совсем не изменился, если не считать кольца в соске.

Ли вытащила из трясины вины, страданий, импотенции, жалости к себе и злоупотребления наркотиками и алкоголем строгая и страстная молодая внештатная учительница английского, которая в то время была членом Социалистической рабочей партии (или, как ее тогда чаще называли, «Социалистического интернационала»). Ли до сих пор считает, что Рози так неотразимо привлекло его имя, поскольку едва ли что-то другое в нем можно было тогда счесть привлекательным.

С миссионерским рвением она старалась вернуть его душу революции, а тело — женщинам и примерно к 1972 году неохотно пришла к выводу, что революция Британии грозит еще не скоро, а их первый ребенок уже на подходе. Ее отец, владелец газетного киоска из Южного Лондона, предложил им достаточно денег, чтобы хватило на первый взнос за небольшой дом, если они узаконят внучку. Так были предопределены их судьбы. Ли сейчас живет на улице — двойнике той, на которой вырос; тетке его жена бы понравилась. Он смутно дается диву, когда что-то — может, Джими Хендрикс по радио или случайная встреча на улице с бывшим преподавателем философии — напоминает ему о горячей, блистательной, жестокой юности.

Ли оказался весьма приличным учителем. Он крайне добросовестно работает в большой (2800 учеников) средней школе, активно участвует в профсоюзной деятельности; готовит дома тоже преимущественно он — Рози в этом отношении обделена талантами. Обычно он слишком устает, чтобы изменять ей, даже если бы ему выпал такой случай.

Когда они с Рози только начали жить вместе, много времени у них уходило на анализ того, почему отношения Ли с Аннабель закончились катастрофой. Сначала Рози считала, что дело, видимо, в простой трагедии единства места и времени: трое людей, которым никогда не следовало иметь друг с другом ничего общего, насильно сведены вместе обстоятельствами вне их контроля — такими, как рождение и любовь. Ей не хотелось самой обвинять во всем Ли или чтобы Ли винил себя. Но, познакомившись с женским движением и приняв его всей душой, она поняла, что другого выхода нет, и возложила на Ли вину за грех деянием и недеянием, а в особенности — за то, что он поднимал руку на Аннабель, это хрупкое трагическое существо.

К тому моменту как ввели трехдневную рабочую неделю, призрак Аннабель уже так действовал им на нервы, что переносить этого Рози больше не могла, забрала малышку и вернулась в отчий дом. Ли терпел их отсутствие с неожиданным стоицизмом, продолжал выплачивать за дом и держался подальше от выпивки и женщин; каждый вечер заходил в комнату, где на стене по-прежнему одиноко трепыхался драный плакат с Минни-Маус в костюме летчицы, и смотрел на пустую детскую кроватку с таким напряжением, что, казалось, пытается телепортировать ее обитательницу домой единственно силой воли.