Димфна Кьюсак - Жаркое лето в Берлине

– Однажды жила-была маленькая коала, которая не хотела обедать. И мать сказала ей: «Если ты не будешь обедать, с тобой случится то же, что и с маленьким утконосом».

Энн пробормотала автоматически:

– А что случилось с маленьким утконосом?

К тому временя, когда Стивен покончил с сумчатой крысой, бандикутом, и начал рассказывать об эму, Энн уже крепко спала.

Он пошел за Джой в ванную комнату.

– Что с ней такое?

– Опять ее гланды. Поднялась температура, но ничего серьезного. Ей надо выспаться. Утром вызовем доктора.

За завтраком Берта восторженно расхваливала одного детского врача-женщину, которую она вызвала по телефону к Энн.

– В школе она была моей лучшей подругой. Вплоть до начала войны недели не проходило, чтобы мы не виделись. У нее отличный послужной список. Но в конце войны ее заслуги не были оценены, и ей пришлось пережить трудное время. Года два назад принцесса решила вызвать ее в Берлин, чтобы улучшить условия ее жизни. Организация дала ей деньги, чтобы она могла практиковать в Вильмерсдорфе. Это в десяти минутах отсюда. Она компетентный врач, у нее большой опыт работы с детьми и женщинами. Она очень преуспела в последнее время. Свой первый визит она обещала сделать Энн.

Часы в холле пробили десять, когда к подъезду подкатила машина доктора Гейнц. Берта выбежала навстречу. С балкона Джой видела, как обнялись женщины и, поднимаясь по лестнице, о чем-то серьезно разговаривали.

Открыв дверь спальной, чтобы поздороваться с доктором, Джой окинула взглядом ее полную, но стройную фигуру в отлично сшитом сером костюме. Джой понравился ее самоуверенный вид, проницательные, холодные голубые глаза на широком молодом лице в ореоле модной прически подозрительно светлых волос.

Последовало крепкое рукопожатие ее сильной руки. И Джой обратила внимание на то, что она особенно усердно терла руки, прежде чем осматривать Энн. Она села на стул возле кровати.

– Так вот какая она, эта маленькая Энн, – сказала она, взяв ручку Энн и похлопав по ней. Пальцы ее скользнули на пульс. Другой рукой она подхватила кенгуру, сказав шутливо:

– Что это за смешное создание?

Энн отняла кенгуру, крепко прижала ее к себе.

– Это моя кенгуруша! И она не смешная. Она хорошая.

– So? – Доктор подняла свои тщательно подрисованные брови. – Но ее нельзя брать с собой в постель.

Выхватив игрушку из детских ручек, она положила ее на край постели, откуда кенгуру скатилась и с шумом упала на пол.

Энн вскочила, горько рыдая.

– Она ушибла мою кенгурушу!

Подняв игрушку, Джой пыталась успокоить Энн:

– Все в порядке, дорогая. Посмотри-ка.

Доктор, сдерживая свое нетерпение, слегка постукивала ногой в элегантной туфельке. Когда дело с кенгуру было улажено, она мягко сказала:

– Ну, а теперь, Энн, открой рот.

Энн плотно сжала губы, отвернув лицо.

– Ну, прошу тебя, Энн, дорогая, – уговаривала Джой, стоя в ногах кровати. – Покажи горлышко доктору. Она хорошая и хочет, чтобы ты выздоровела.

– Она нехорошая! Она ушибла мою кенгурушку.

Доктор Гейнц посмотрела на Джой и чуть насмешливо улыбнулась. Улыбка не коснулась ее глаз ледяной голубизны.

Держа лопаточку наготове, она сказала голосом, столь же холодным, как и ее глаза:

– Посмотри на доктора, дорогая Энн.

Энн медленно обернулась и посмотрела на нее, как зачарованная. Послушно открыла рот.

Отложив в сторону лампочку и лопатку, доктор Гейнц нажала своими белыми сильными пальцами на гланды девочки.

– Вы сделали мне больно! – возмущенно завопила Энн, схватившись за горло.

Доктор Гейнц встала.

– Берта сказала мне, что девочку и раньше мучили гланды. Я выпишу рецепт на лекарство, которое снимет температуру, и полоскание для горла. Ничего опасного, но гланды нужно удалить.

– Не дам ей вырезать гланды! Она делает мне больно! – разрыдалась Энн.

– Ну, ты же большая девочка, моя дорогая, – утешала ее Джой. – И не надо плакать, доктор хочет, чтобы ты поправилась.

Доктор Гейнц вышла из комнаты, не взглянув на девочку. Джой поцеловала дочку, водворила на место кенгуру и пошла в гостиную. Доктор Гейнц сидела за секретером, выписывая рецепты.

– Я должна извиниться, – сказала Джой. – Девочка больна и капризничает. Обычно она ведет себя хорошо, ведь правда, Берта?

– Да, – неубедительным тоном ответила Берта.

Заметив, что женщины переглянулись, Джой сказала в оправдание:

– Ей нет еще шести с половиной лет.

– Понимаю, понимаю! – согласилась доктор Гейнц. – Но в будущем, я думаю, лучше, если при осмотре ребенка вас не будет в комнате. Без матери дети ведут себя спокойнее. И меньше хлопот для меня.

Джой чуть не сказала вслух: «Речь идет не о том, чтобы избавить вас от хлопот. На то вы и врач». А про себя подумала: «И она воображает: вот еще одна глупая мамаша! Пусть думает что хочет, а я не позволю осматривать моего ребенка в мое отсутствие».

Доктор Гейнц, тщательно вымыв руки в ванной комнате, вышла, вытирая их как-то особенно усердно.

– Воспалительный процесс должен разрешиться через несколько дней. Пусть хоть месяц отдохнет после болезни, прежде чем мы приступим к операции. – Она открыла свой блокнот. – Предлагаю назначить операцию на первую неделю октября.

Джой помедлила.

– Я должна посоветоваться с мужем.

– Я уверена, Штефан согласится с любым вашим решением, – вмешалась Берта.

– Итак, на пятое октября? – Доктор Гейнц вынула карандаш, чтобы сделать запись в блокноте.

– Извините, доктор, все же я не могу решить окончательно. Если гланды не будут беспокоить ребенка, я отложу операцию. Жаль отравлять последние месяцы нашего пребывания здесь.

Доктор Гейнц вложила карандашик обратно в блокнот.

– Я забыла, что вы уезжаете. Но все же посоветуйтесь с мужем, и мы поговорим завтра, когда я приеду навестить ребенка.

И снова Джой почувствовала крепкое, уверенное рукопожатие и поймала себя на том, что она невольно рассыпалась перед ней в благодарности. Дверь осталась открытой, и Джой услышала, как, спускаясь по лестнице, Гейнц сказала холодным, отчетливым голосом: «Ja! Das Kind ist verwohnt!» И ее грудной смех раскатистым эхом прокатился вверх по лестнице.

Скорее из любопытства, чем из беспокойства, Джой поинтересовалась узнать, что означал этот докторский комментарий. Она раскрыла словарь на букве «V» и пробежала глазами колонку слов. «Verwohnen – „баловать“, „потакать“. „Избалованный ребенок“. Как бы не так! С возмущением она бросила словарь на стол и пошла в комнату Энн.

Десять дней спустя весь дом был поднят на ноги: накануне из Бонна позвонил Хорст, сообщив, что приезжает и привозит с собой полковника Кэри.

– Слава богу, Энн лучше, – сказала Джой Стивену утром в день их приезда. – Но что творится внизу! Настоящий сумасшедший дом.