Михаил Елизаров - Pasternak

— Оп, оп, сюда нельзя и сюда нельзя, проход закрыт!

И Еникеева, снова наткнувшись на преграду, вдруг обмякла. Ужас покинул ее лицо, сменившись выражением обморочной безропотности. Доктор танцевальным движением подхватил студентку за покорную талию, и Еникеева, надломившись посередине, повисла на его руке как плащ.

Доктор двигался быстрым шагом, ноги Еникеевой волочились по полу, стальные набойки каблуков на ступенях неприятно, как зубы, клацали.

Ярцева и Доктор с Еникеевой через руку спустились в подвал, где располагалось анатомическое отделение. Возле неплотно прикрытой двери он установил Еникееву в вертикальное положение.

Доносился бодрый голос Николая Ефимовича: «Наталья К., восемнадцать лет, совершила суицид на фоне острого психоза. Выбросилась из окна шестнадцатого этажа. Повреждение пяточных костей, вколоченные переломы длинных трубчатых костей нижних конечностей. Смерть наступила в результате внедрения шейного отдела позвоночника в полость черепа. Но лучше пусть она сама расскажет нам об этом. А мы еще раз поблагодарим Бориса за интересный показ. Спасибо, Боря, ты можешь идти на свое место».

Мертвец на столе поднялся и, поддерживая рукой вываливающиеся из живота внутренности, проковылял к своему месту на нижней полке.

В это же время второй мертвец скинул с тела клеенку, встал на исковерканные конечности и медвежьей развалочкой прошел к прозекторскому столу. Голова девушки свешивалась набок, из затылка чуть выглядывал шейный позвонок. Она присела на край стола. Услужливый Николай Ефимович помог ей забросить изувеченные ноги. Она осталась в сидячем положении и заговорила, бойко артикулируя подшитым ртом: «Ну, что еще можно добавить, Николай Ефимович почти все рассказал…»

Речь ее прервал протяжный дверной скрип.

— А вот и мы, — приветливо сказал Доктор.

— Насилу привели, — Ярцева подтолкнула вперед снулую Еникееву. Та раскрыла глаза и в панике отпрянула, будто ей в лицо плеснули кислотой.

— Смелее, смелее, — Доктор ободряюще похлопал Еникееву по дрожащей спине.

— Небось не съест, — хмыкнула Ярцева.

— Как знать… — Николай Ефимович лукаво прищурился.

— Ефимыч! Твою дивизию! — крикнул Доктор. — И ты туда же! Совсем из ума выжил, старый черт! Зачем девку мне зазря пугаешь? Я тут из сил выбиваюсь, можно сказать, врачебный подвиг вершу. И для чего? Чтобы, заметь, у твоей же студентки в мозгах порядок навести, а ты всю терапию мне на корню губишь!

— Ну, брат, извини, не удержался, — смущенно улыбнулся Николай Ефимович.

— Только и знаешь, что пакостить, а потом извиняться, — Доктор мягкими движениями подтолкнул упирающуюся Еникееву к столу. — Вот так, вот так, ножками… И не слушаем никаких глупых, злых дядек… Вот и славно, ай молодчина…

Мертвая, глядя на ослиное упрямство Еникеевой, расцвела перекошенной улыбкой: «Пу-пу-пиду!» — спела она, имитируя пухлые интонации Мэрилин.

— И совсем не страшно, — усмехнулся Доктор, похлопывая по щекам опять сомлевшую Еникееву. — Никто нас кушать не будет, а, наоборот, сами мы будем кушать, да? Ефимыч! Давай распорядись.

— Мизрухин, голубчик, — Николай Ефимович поискал глазами студента, — там в холодильнике, на боковой полке, стоит баночка со сметаной, принесите пожалуйста.

Мизрухин по-солдатски козырнул и бросился к холодильнику. Некоторое время он, присев на корточки, старательно копошился в морозных недрах, шумел какими-то склянками, потом повернул встревоженное лицо.

— Николай Ефимович, нет сметаны. Только йогурт. Клубничный.

— Прекрасно, еще лучше! — Доктор бережно принял поданную Мизрухиным яркую пластиковую упаковку, изучил ее и вкусно чмокнул.

— М-м-м… Объедение! Что скажешь, Ефимыч? Йогурт! Слово-то какое… Нам бы в молодости да такую вкуснятину! И ебаться не надо!

Смех привел Еникееву в чувство.

— Да-да… А что вы так развеселились? — спрашивал у студентов Доктор. — Вам этого уже не понять. Вы — пресыщенные. Включай телевизор, и сразу на тебя такое вывалится, все что захочешь: и сиськи, и письки, и бухло, и жрачка. А мне в свое время некая прекрасная дама за диск «Битлов» полгода в жопу давала. Мы с ней так условились. И это за каких-то говняных «Битлов»! Им сейчас цена — копейка. Даром не нужны. А за йогурт что можно было тогда выгадать? Даже представить страшно! А теперь? Ну кто из современных девушек согласится за йогурт в жопу ебаться…

— Может, вы? — он указал на одну из студенток. Та, пряча улыбку, отрицательно покачала головой. — А просто покушать йогурт согласитесь? Без всякого секса, на переменке? Согласитесь?

Девушка засмеялась и кивнула.

— Вот. Что и следовало доказать…

Доктор энергично встряхнул упаковку и приветливо обратился к Еникеевой:

— Откуда будем кушать, с ножки или с плечика? Или с животика? — сорвал фольгу.

Еникеева попятилась к двери. Мизрухин и Ярцева, предупреждая побег, схватили ее, завернули за спину руки и подтащили вплотную к столу.

— Не капризничаем, — Доктор вылил на плечо мертвой немного густой молочной массы с клубничными вкраплениями.

Еникеева, сцепив зубы, крутила головой и отвратительно мычала, пока йогуртовый айсберг медленно продрейфовал от плеча к локтевому сгибу и шлепнулся на пол. Доктор размазал ботинком молочную кляксу.

— Ничего страшного, повторим.

Он вывалил себе на ладонь новую порцию и осмотрительно поместил йогурт в ключичную впадину покойницы.

— Давай за маму или за папу… Не любишь родителей? Нет? Хорошо. Можно и за домашних питомцев. У тебя есть домашний питомец?

Крупнокалиберная дрожь мешала Еникеевой отвечать, она лишь затравленно озиралась по сторонам.

— Е-есть.

— Песик?

— К-кошка! — отрывисто и безумно рявкнула Еникеева.

— Замечательно! Все кошечки очень любят йогурт… И мы тоже любим йогурт… Покажем, как мы любим йогурт!..

Доктор резко нагнул Еникееву, но та в последний момент отвернула лицо, вымазала щеку и ухо, затрясла головой, и йогуртовые хлопья полетели во все стороны. Еникеева пустила слюну и завыла.

— Да сделайте же с ней что-нибудь! — крикнул Доктор, теряя терпение.

Ярцева цепко схватила свободной рукой Еникееву за волосы. Доктор вывалил на покойницу остатки йогурта.

— Если ты, гнида, — предостерегла Ярцева, — опять все испортишь, будешь всего мертвяка вылизывать…

— До этого у нас дело не дойдет, — бодро вступился за Еникееву Доктор. — Потому что у нас послушная девочка, красивая… Вот, умница! Одним махом, давай, как лекарство!..

Еникеева, открывшая было рот, чтобы отдышаться, захлопнула его и принялась дергаться всем телом из стороны в сторону.

— Так она опять у нас все разольет. Упростим задачу, — Доктор пальцем подхватил с кожи покойницы мазок йогурта. — Не кривимся… Палец абсолютно стерильный… Зажим!