Вадим Давыдов - Год Дракона

– Но ее отец же…

– Это были смутные времена, Данечку, – улыбнулась Марина. – Слава Богу, они позади.

– Вы же шутите, правда?

– Нисколько. Ты же знаешь, как серьезно мы относимся к таким вещам. Все должно быть по правилам.

– Вы просто оба сбрендили от радости. Я же еврей!!!

– А про это в Геральдическом уложении ничего не сказано, – просиял Вацлав. – Там сказано про службу и доблести, а еврей, китаец или марсианин – мы на это… как это по-русски… клал я на это с прибором, вот. Нечего в моем государстве аристократическую породу портить.

– Но это же глупо.

– Это тебе так кажется. А на самом деле все очень и очень ответственно.

– Что ответственно?!

– Елена – последняя из Мышлаевских. Ты не можешь отказаться, Данечку, – Марине вся эта мизансцена явно доставляла несказанное удовольствие.

– Может, мне еще ее фамилию взять?!

– Ну… Нет. Это не по правилам, – Вацлав покачал головой.

– Нет, это просто…

– Ты очень много сделал для того, чтобы честь, долг и отечество перестали звучать, как ругательства, Даниэль, – тихо, прищурившись и совершенно серьезно проговорил король. Майзель удивленно на него посмотрел, – так, полным именем, Вацлав его уже сто лет не называл. – Ты не монах, не отшельник и не тайный нашептыватель в ухо. Ты гражданин и публичная персона, и тебе придется бывать на дворцовых мероприятиях…

– Вот уж…

– Молчать, – тихо сказал Вацлав. – Аристократия – опора престола, ее главный и последний резерв. И я, Божьей милостью король и сюзерен, решаю, кто, когда и почему встанет в ряды моей армии, кому и почему пришло время стать тем, кем я желаю его сделать. Я – король, и такова моя воля. Посмеешь мне возражать?

– Нет, – подумав, вздохнул Майзель. – Нет, величество. Не посмею.

– Молодец, – Вацлав хлопнул его по плечу. – Вместе с супругой и детьми. Изволь соответствовать. И переоденься.

– И что?

– Учитывая твои заслуги перед страной, народом и человечеством, мы, нашим августейшим соизволением… Так уж и быть, разрешу тебе выбрать. Граф или маркиз?

– Барон.

– Вот тебе, – Вацлав, покосившись на Марину, которая деликатно отвернулась, показал Майзелю средний палец. – Граф или маркиз?! А то герцогом сделаю и велю в «Народном слове» пропечатать. Граф или маркиз?!

– А какая разница?

– Для тебя – никакой. Мое терпение лопнуло. На счет «три» не выберешь – будешь герцогом. Раз…

– Вацлав…

– Два.

– Граф.

– Ну, вот, молодец. С этим вопросом все. А жить вы где будете?

– Что, негде?!

– Здесь, что ли?! Это ЦУП, а не жилье для семьи с двумя детьми!

– Э-э… Я не думал…

– Ты, похоже, вообще ни о чем не думал. Марина, у нас ведь Людвиково крыло, после того, как музей переехал, совсем свободно, правда? Распорядись.

– Величество.

– Не смей возражать своему королю, засранец. Эти две бабы никак жить друг без друга не могут. Детям надо вместе играть. Малышке – учить чешский. Все, этот вопрос тоже решен.

– Вацлав…

– Ну-ну, дорогая. Посмотри лучше в баре, там должна быть бехеровка или сливовица, и налей нам с Драконом по двести пятьдесят с прицепом, как во время оно…

– Вы… Добрый вечер… Вы что тут все делаете? – Елена, как привидение, закутанная в простыню, возникла на пороге кухни, с изумлением глядя на монаршую чету и Майзеля.

– А! Вот и княгинюшка! – С некоторых пор король иначе Елену не называл. – Дорогуша, мы тут обсуждаем, что вам подарить на свадьбу. Я предлагаю Людвиково крыло дворца, а ее величество считает, что там сначала надо сделать ремонт… Что? Как?!? Разве этот мудак еще не сделал тебе предложение по всей форме?! Щас я ему ухи-то пообрываю…

– Боже мой, Вацлав… Елена, милая, не обращай внимания, это у него так радость выражается…

– Спасибо, ваше величество, – Елена улыбнулась и изобразила некое подобие книксена. – Мы уж как-нибудь без дворцов…

– Пойдем, милая, – Марина поднялась и, подойдя к Елене, взяла ее за локоть. – Этим двоим нужно сейчас в самом деле раздавить чекушечку, а мы с тобой обсудим кое-что пока… Пойдем.

Они вернулись в жилую часть дома.

– Не сердись, – сказала Марина и, улыбнувшись, погладила Елену по руке. – Мужчины часто забавно реагируют на новость о своем отцовстве. Ты ведь собираешься рожать, правда?

– Конечно, – Елена длинно вздохнула. – Я так… Я даже молиться перестала много лет тому назад. Мне же сказали – мужайтесь, никаких шансов… Как же это?

– Все в руке Божьей, дорогая. Да и потом… Любовь творит всякие чудеса. Я в это верю. Смешно?

– Нет, нет, Марина, нет… Но… Что же будет?

– Будет жизнь, Еленушка. И свадьба. И дети. И памперсы. И свинка, и… Все, как у людей, дорогая. Наконец-то. И ты нас порадуешь крестником. Как тебе идея?

– За тобой мне уж точно не угнаться…

– Ну, я раньше начала. Так что тебе следует очень постараться…

– Я боюсь.

– Что? Ну, Елена, конечно. Все боятся. Уж так заведено…

– Нет. Я не об этом. Я боюсь, что я… Что мы… Я не хочу мешать ему… Он… Я не уверена, что ему это нужно…

– Елена, не говори чепухи. Я знаю Данека столько лет… Единственное, о чем он может мечтать – это любимая женщина и дети.

– Я не отказываюсь быть его любимой, Марина. Я не знаю, хочет ли он – на самом деле, понимаешь, внутри, – хочет ли, что бы это было… так? Жена, дети… Я не знаю…

– Я думаю, что все решится сегодня, милая. Ему просто нужно слегка опомниться. Новость выбила из колеи не только нас с тобой, но и его, поверь…

– Я понимаю. Я просто хочу, чтобы он… Он ничего не должен мне, Марина. Это я должна ему. Он спас меня от гибели по крайней мере трижды. И Сонечку. Я… Я уже поверила, что у меня будет доченька, пусть через весь этот ужас, но маленький беззащитный человечек, за которого я отвечаю… И… и вдруг… у меня будет ребенок. Мой собственный, мой, мой ребенок… Которого не должно, не могло быть… Вообще никак не могло быть. Чего же еще можно ждать или требовать от мужчины?

– Еленушка… Но ты ведь хочешь?

– Больше всего на свете я хочу быть с ним, – Елена посмотрела на Марину сухими и темными глазами. – Больше всего на свете. А как это будет выглядеть, не имеет для меня ровным счетом никакого значения. Но я хочу быть другом и помощником, а не гирей на его ногах.

– Да какая же ты гиря, милая, – улыбнулась Марина. – Что бы мы все без тебя делали…

– Я просто делала, что должна.

– Конечно, дорогая. Конечно. Как и все мы.

– Я столько думаю об этом, Марина… Я голову сломала себе. Как? За что? Чем я заслужила?

– И что же надумала?

– Это не я… Это он. Это ему… Ему подарок…

– Боже мой, Еленушка, что ты такое говоришь, милая… Это вам, вам, это для вас, чтобы вы были вместе, чтобы все было по-настоящему, дорогая…

– Марина…

– Что?

– Мне так горько… Я бы так хотела узнать его маму… Я столько слов хотела бы ей сказать…