Павел Вежинов - Ночью на белых конях

Ровно в семь часов Криста пошла в кондитерскую. Сашо сидел к ней спиной за их привычным столиком. Девушка просто не поверила своим глазам — последние месяцы он регулярно опаздывал на свидания. Перед ним стояла небольшая высокая рюмка с каким-то зеленым напитком, мятная водка, наверное. Видно было, что он о чем-то глубоко задумался, во всяком случае он даже не замечал, что сигарета дымится у самого его носа. Последнее время Сашо много курил, похудел, лицо у него приобрело желтоватый оттенок, как у дяди.

— Привет, — сказала Криста.

Он взглянул на нее так, словно в первую секунду не понял, кто стоит перед ним, потом слабо улыбнулся и пододвинул ей стул. Глаза у него в последние месяцы стали более серыми и более холодными, и Криста испытывала легкий озноб под этим его взглядом, который едва выделял ее среди окружающих спин.

— Как дела? — спросил он. — Заказать тебе мятной?

— Не хочу спиртного, — ответила она.

Она и вправду последнюю неделю просто не выносила спиртного, тогда еще не зная причины.

— Это не спиртное, — ответил тот. — Она совсем слабая, словно глоток лугового воздуха.

Криста взглянула на него — подобные выражения никак не соответствовали его обычному будничному стилю.

— Хорошо, — согласилась она.

Они молча ждали заказа, потом Криста заговорила первая:

— Ты чем-то озабочен?

Его взгляд внезапно оживился.

— Знаешь, сегодня мне показалось, что я впервые увидел свет, хотя пока только одним глазом.

— Увидел свет? — недоверчиво переспросила она.

Но он не обратил внимания на ее тон.

— Столько месяцев сизифова труда. И наконец, я, кажется, нашел путь. Ладно, пусть не путь, пусть тропинка, пусть хоть ниточка. Но сейчас я вижу перед собой какую-то цель. Может, и очень маленькую, но все-таки цель. Страшно неприятно вслепую бродить по лесу, где нет ни одного знакомого тебе дерева.

Опять метафора. Что это с ним сегодня? И какое значение имеет этот лес и это хождение вслепую, если они и сегодня, и вчера, и позавчера, в сущности сидели за столиком уже втроем.

— Я сегодня была в поликлинике, — сказала она.

— Вижу что-то, а что — еще не могу понять, — продолжал Сашо. — А вдруг это мираж? Миражи ведь теперь бывают не только в пустыне…

— Да, — сказала она.

— Ты любишь решать кроссворды?

— Нет, — сказала она. — Ни кроссвордов, ни задач. Терпеть не могу даже наполовину известное, а уж три неизвестных…

— Нет, кроссворды — интереснейшая штука… Сейчас мне известна только одна буква — вторая или третья по горизонтали.

— А хотя бы в этой букве ты уверен? — спросила она.

Лицо его совершенно изменилось. Теперь оно окончательно стало тем живым и приятным лицом, к которому Криста привыкла. Даже взгляд у него стал как-то по-особому ласков.

— В том-то все и дело! — воскликнул он. — Эта буква, она из одного слова по вертикали. Давно известная истина, как говорится, не подлежащая сомнению. Если я найду слово по горизонтали и известная буква не совпадет, будет чудесно. Понимаешь?

— Да, — сказала она, хотя ничего не поняла.

— Мне нужно, так сказать, опровергнуть известную истину. Но это значит, что я должен безупречно решить горизонталь. А это нелегко, так как связано со смежными науками. Тяжелые и мучительные роды… Как и любые роды, впрочем.

— Ты прав, — сказала она.

— Что с тобой?

— А что со мной? — вскинула она свои тонкие брови.

— Кто его знает. Какая-то ты сегодня особенная.

— Ты тоже сегодня какой-то особенный.

— Со мной все ясно. А ты? Что ты делала в поликлинике?

— Проверяла зубы… Но это не важно.

— У тебя же лучшие зубы в мире, — удивился он.

— Говорю тебе, это не важно! — повторила она с легким раздражением. — Гораздо важнее другое. Из кабинета выходишь в коридор. Он в полуподвале, и там, естественно, нет никаких окон. И на весь коридор только одна-единственная лампа.

— К чему ты мне это рассказываешь?

— Погоди, не спеши. И много дверей, порядком обшарпанных, и у каждой очередь. В этом все дело — в лицах людей. Никогда я не видела более безнадежных лиц. Просто бесчеловечно собирать в одном месте столько удрученных людей. Они ведь влияют друг на друга и от этого окончательно теряют надежду. Ты испытывал когда-нибудь такое чувство?

— Какое чувство?

— Безнадежности, — терпеливо пояснила она.

— Нет, никогда. Ни одной минуты за всю мою жизнь. В какие бы сложные и запутанные ситуации я ни попадал, в глубине души я всегда знал, что какой-нибудь выход должен быть.

— Значит, эти твои ситуации были не такими уж запутанными.

— Конечно. И все-таки все дело в характере. Вот я вижу, как Аврамов иногда просто падает духом. Хотя работает он как вол. Ему все время кажется, что мы идем по неверному пути. Меня это не интересует. В науке вообще нет неверных путей. В конце каждого из них обязательно кроется какая-нибудь истина. Знаешь, сколько научных открытий сделано благодаря тому, что кто-то пошел якобы неверным путем?

— Разве в науке не бывает тупиков? — спросила она.

— Как это тупиков?

— Ну, скажем, как этот мой коридор. Один его конец упирается в глухую стену, без всякой отдушины, в другом конце лестница ступенек в десять ведет на первый этаж. Там есть железная решетчатая дверь, которую ночью запирают на ключ и висячий замок. Кроме того…

— Ты так говоришь, словно собираешься ограбить эту поликлинику.

— Если тебя запрут в таком коридоре — это и будет безнадежность. Все равно что засадить человека в какой-нибудь куб. Ничего, кроме безнадежности и бессмысленности.

— Все-таки ты сегодня какая-то чудная.

Официантка наконец принесла заказ. Криста тут же осушила рюмку. Сашо взглянул на нее, но ничего не сказал. Может быть, он вообще не заметил, что в рюмке осталось всего лишь несколько капель.

— Теперь у меня вся надежда на дядю! — сказал он. — Не может быть, чтоб он не знал хотя бы одной буквы, одной-единственной.

— Почему же ты его не спросишь?

— В том-то все и дело. Кроссворд есть кроссворд. Если ответ напечатан на последней странице, какой же это кроссворд?

— Кроссворд, кроссворд! — воскликнула она нетерпеливо. — А эти, в подземном коридоре, что они получат от вашего кроссворда?

Сашо внимательно посмотрел на девушку.

— Послушай, но ты же все преувеличиваешь. У большинства из них всего-навсего колит или газы, в худшем случае — ишиас. Их мучают не столько болезни, сколько то, что приходится как идиотам стоять в очереди. Потому они так и злятся, если кто-нибудь проходит без очереди. Конечно, по-настоящему в поликлиниках должны быть какие-нибудь приемные, номера, мало ли что. Когда это ты успела все выпить?

— Взяла и выпила.

— Заказать еще?

— Если можно, маленькую.