Игорь Голосовский - Алый камень

— У меня есть деньги.

— Мало ли что, у тебя я не возьму.

—Почему? — нахмурился Матвей. — Почему ты у меня не возьмешь? Разве мы чужие?

— Нет, мы не чужие, — кивнул Егорышев и усмехнулся. — Мы с тобой почти что родственники!

Ему тотчас же стало стыдно, что он произнес эту глупую, пошлую фразу, но было уже поздно, он ее произнес, и Матвей ее услышал. Впрочем, Матвей ничего не понял.

— Конечно, твое дело, — спокойно сказал он. — Мне все равно. Поедем на поезде.

Пришли Леночка и Костя. Пьяный Егорышев лежал на диване и смотрел на них. Ему было смешно, что он так опьянел от одной рюмки, и он улыбался. Потом он стал тихонько смеяться. Его разобрал смех, когда он обнаружил, что Леночка и Костя не имеют никакого сходства с Матвеем. Почему он решил, что они на него похожи? Глаза у девочки и у подростка, правда, были такими же карими, как у Строганова, но разве мало на свете людей с карими глазами? Выражение лиц, губы, брови — все было совершенно другим. Егорышев подумал, что Леночка и Костя, видимо, приемные дети Матвея, да у него и не может быть никаких детей; он не был женат и, конечно, никогда не изменял памяти Наташи. Наверно, ему было скучно жить одному, и он взял Костю и Леночку из детского дома.

Егорышев хотел спросить об этом Матвея, но Матвей сидел за столом и что-то яростно зачеркивал в своем докладе. Егорышев решил, что не стоит его отрывать. Он поворочался еще немного, взглянул на Наташу, прошептал ей: «Уже скоро, лада, уже скоро…» — и уснул.

За билеты не пришлось ничего платить. В Москву специальным рейсом отправлялся самолет с багажом какой-то экспедиции, работавшей все лето в Торже, и Ройтман упросил командира корабля посадить в этот самолет Строганова и Егорышева.

Кабина была битком набита ящиками с инструментами и с образцами. Матвей и Егорышев с трудом нашли свободный уголок и уселись, тесно прижавшись друг к другу, возле мутного окошка. Начальник порта выдал им служебные билеты, в которых было написано, что они сопровождают багаж и, следовательно, отнюдь не являются бесплатными пассажирами.

Матвей махал рукой Косте и Леночке, которые стояли внизу. Домой их должна была отвести соседка. Ее же Матвей попросил присмотреть за детьми, пока он будет в Москве.

Рядом с Костей и Леночкой стояла группа сотрудников геологического управления, там были Ройтман, Анциферов и еще какие-то люди, которых Егорышев не знал.

Завертелись винты, за окном поднялось облачко желтой пыли, и самолет, пробежав по полю, плавно оторвался от земли. Ящики заскрипели и стали медленно надвигаться на Матвея и Егорышева.

— Кажется, в Москву привезут только наши кости, — сказал Строганов, с опаской поглядывая на ящики. — В Красноярске будет посадка, надо укрепить их получше.

— А где еще будет посадка? — спросил Егорышев. — В Новосибирске, Свердловске и Казани. Часов через двенадцать приземлимся на Внуковском аэродроме.

— В Москве будем в три часа дня, — подсчитал Егорышев. — Сейчас по местному времени восемь утра, но с Москвой пять часов разницы.

— Давно я не был на Внуковском аэродроме, — сказал Матвей. — Оттуда на такси можно доехать до любой гостиницы.

— Я думаю, тебе не придется ехать в гостиницу, — ответил Егорышев. — Ты поедешь в другое место.

Строганов не спросил, куда он поедет, и разговор прекратился.

В Красноярске они затянули веревками багаж, в Новосибирске пообедали, в Казани решили не выходить из кабины. Им не терпелось попасть в Москву и казалось, что, если они будут сидеть в самолете, тот взлетит быстрее. До Москвы осталось два часа. День тянулся бесконечно.

Внизу снова поплыли ровные квадраты полей, и Егорышев спросил:

— Костя и Леночка твои дети или нет?

Он долго колебался, прежде чем задать этот неловкий и бесцеремонный вопрос, и спросил только потому, что позже уже не было бы возможности узнать об этом.

— Нет, не мои, — ответил Матвей.

— Ты взял их на воспитание в детском доме?

— Нет, не в детском доме… Это сложная история. Впрочем, не очень сложная. Костя и Леночка дети Льва Алексеевича Гольдберга… Был такой известный геолог. Он женился поздно, жена его умерла. Он взял Леночку и Костю с собой в Торжинскую экспедицию… Здесь он заболел воспалением легких и умер… Ребятишки остались у меня… Вот и все.

— Ты участвовал в этой экспедиции?

— Да… Впервые я встретился с Гольдбергом в Красноярске, он взял меня в свою партию… Но мы тогда ничего не нашли. Гольдберг вернулся в Москву, вернее, под Москву, там у него была дача… А я остался в этих краях. Исколесил всю Восточную Сибирь, приехал в Торжу и узнал, что Гольдберг тоже в Торже. Я снова к нему присоединился… Снова нас постигла неудача, но Гольдберг был совершенно убежден, что мы на верном пути… Он оказался прав.

— Значит, у него есть дети, — задумчиво сказал Егорышев. — Они могли бы вернуться в Москву…

— Им там пока нечего делать, — пожал плечами Матвей. — Подрастут, поедут учиться.

Егорышев вздохнул и покачал головой.

Самолет пошел на посадку. Выглянув в окно, Егорышев увидел белый силуэт университета и стиснул зубы. Над его ухом раздался негромкий голос Матвея:

— Скажи, Степан, зачем ты приезжал в Улуг-Хем? Я знаю, ты разыскивал меня…

— Да, я разыскивал тебя, — глухо ответил Егорышев. — Ты обо всем узнаешь через час.

Они вылезли из самолета, попрощались с летчиком и пошли к остановке автобуса. Егорышев посмотрел на часы. Было ровно три.

— Ты садись в автобус, — сказал он Матвею, — мне нужно позвонить в одно место…

Взяв чемодан, он закрыл за собой стеклянную дверцу телефонной будки, а Матвей вошел в автобус и высунулся в окно. Егорышев позвонил Наташе на работу и, услышав ее голос, долго не мог справиться со спазмой, стиснувшей горло.

— Алло, кто это? Алло! — сердито говорила она и вдруг замолчала, глубоко вздохнула и тихо спросила: — Это ты, Степан? Ты вернулся?

— Это я, — хрипло ответил он. — Я вернулся, Наташа. Приезжай сейчас домой. Ты можешь сейчас приехать домой?

— Да, да, — торопливо ответила она. Егорышев повесил трубку и вышел из будки.

— Что с тобой? — тревожно спросил Матвей, выглядывая из окна автобуса. — Тебе плохо?

— Нет, все в порядке, — ответил Егорышев и подошел к окну.

— Входи скорей, водитель сказал, сейчас отправимся.

— Успею. Время еще есть.

Егорышев вынул из кармана пачку папирос и закурил.

— Почему ты такой мрачный? Что с тобой творится? — спросил Матвей.

Егорышев затянулся, выпустил дым и ответил:

— Ты нашел свой Алый камень. Ты долго искал его и нашел. Я тоже долго искал… Но ничего не нашел…

— Алый камень принадлежит нам обоим, — сказал Матвей. — Нам обоим, Степан!

— Он не может принадлежать двоим… Каждый человек должен сам найти его для себя…